— Так он же импотент, этот Руденко, максимум, что он может, писюн наяривать, пока девочки друг дружку ласкают. Ну или его самого, если под пузом что-то отроют.
Это было совсем невыносимо. Мысль, что его нежная хрупкая девочка даже просто стояла рядом с тем жирным боровом, вызывала дикую, необузданную ярость. Правильно, лучше им не встречаться, Дан его попросту убьет.
— Мне самому не верится, — хмуро сказал Рустам, глядя в стену, — они же дружили с Сати, а теперь выходит и о сестре то же самое думают?
Когда вернулись в город, для Данияла это ничего не поменялось. Он закрылся в своей комнате и продолжал пить. Периодически видел Рустама, других парней, а потом они куда-то пропадали, Дану было неинтересно, куда. Он мог что-то есть, пару раз Рустам точно заталкивал его в душ под холодную воду. Бесполезно. Дан возвращался и снова набирался до беспамятства.
Чем реже к нему возвращалось сознание, тем лучше, но однажды он очнулся от того, что лежать было неудобно, конечности затекли. Из вены торчала игла, через которую по прозрачной трубке в нее вливалось лекарство — странные люди, кому понадобилось его реанимировать?
Но рядом сидел в накинутом на плечи халате отец, и Дан окончательно вернулся в реал.
— Что ты творишь, сынок, — покачал головой старший Баграев, — давай приходи в себя. Хватит уже загонять себя в могилу.
— Зачем, — Даниял хотел встать и выдернуть иглу, но отец остановил.
— Жизнь продолжается. Ты забросил дела, тебе уже телефон оборвали, а ты в запой ушел, — видно было, что отец недоволен, но пока сдерживается, — ты же мужчина, Даниял! Так раскиснуть из-за женщины!
— Мне все равно, отец.
Отец что-то говорил, стыдил его, призывал к здравому смыслу. Потом говорил о расследовании, Баграевы так и не установили, кому понадобилось так опозорить их семью. Если бы была цель уберечь Данияла от порочащего его честь брака, достаточно было прислать материалы ему или отцу. Здесь под удар попали все Баграевы, поэтому отец рыл землю в поисках того, кому нужен был этот скандал.
А Даниял думал. Ведь он правильно сказал — ему все равно. Все равно, была Дана тогда в сауне или нет, снималась она в обнаженных фотосессиях или нет. Значит, ей очень надо было, почему-то теперь казалось, что она объяснит, главное, услышать ее голос. И Дан знал, что поверит.
Он не думал, что так успел проникнуть в эту девочку, или она в него, там как посмотреть. Странно, ему ведь даже типаж такой не нравился никогда, он скорее выбирал женщин по типу своей договорной невесты. А Данка худенькая как тростинка, правда, фигурка ладненькая — даже воспоминания о том, как все помещалось в его руках были болезненными. Он правильно про нее сказал — куколка, настощая куколка…
— Где она сейчас? — спросил отца, не заметив даже, что перебивает. — С ней связывались адвокаты?
В каком-то тупом оцепенении узнал, что они уже давно друг другу никто — их не развели, брак попросту аннулировали. Да, он подписывал бумаги, но там речь шла о разводе, а при разводе Дана могла потребовать денежную компенсацию.
Только она ничего не стала требовать, ни она, ни ее сестра — упрямая гордячка, они обе такие, Даниял даже не сомневался, что так будет. Выходит, он с Даной теперь друг другу никто, они даже не бывшие.
Вот только что делать с той ночью, которая была и была настоящей, брачной? Когда эта девочка, похожая на куколку, отдавалась ему с таким пылом, а он брал с трепетом, совсем охреневший от нежности, которую в себе и не подозревал?
— Я хочу с ней поговорить, — упрямо сказал Даниял.
Пусть она его пошлет, пусть откажется говорить с ним, он просто услышит ее голос. А дальше можно попробовать ее вернуть — как, он сам не знал, но был уверен, что поймет по голосу, остались ли там хоть какие— то чувства, или он все убил.
Рустам полетел с ним, и Даниялу казалось, что все происходит так медленно нарочно, чтобы его окончательно измотать. Город совсем не изменился с тех пор, как Дан улетел, чтобы начать готовиться к свадьбе, на которой все потерял. Если бы можно было отмотать назад, он забрал бы Дану и улетел на Бали, а потом в Цюрих, и сейчас бы не было этой огромной дыры в груди, которая мешала дышать. И жить мешала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Они даже в отель селиться не стали, взяли такси и сразу поехали на квартиру, которую снимали девушки, но там уже жили другие люди. В университете, сунув секретарю несколько стодолларовых купюр, выяснили, что Литвинова забрала документы. Куда делась? А кто знает. Наведались в больницу, где работала Ольга, но там тоже сказали, что уволилась и уехала. Куда, неизвестно, номер телефона не меняла.
Дан знал, что они с Рустамом у Ольги в черном списке. Пробовал звонить с телефонов друзей, но та наверняка видела иностранного оператора и тоже бросала очередной номер в черный список. Купить сим-карту и вставить в телефон дело двух минут, и пока Рустам ходил за кофе, Дан нашел в списке имя Ольги и нажал вызов.
Глава 17
Данка даже подалась вперед, схватившись за столешницу. Даниял… Что ему нужно, он что, здесь? Судя по тому, как Оля спокойно ответила на звонок, он звонил с местного номера, неужели их вычислили? Но как, по телефону не могли, Ольга давно отключила геолокацию, дядя Сережа посоветовал.
— Я могу поговорить с Даной? — оказывается, Оля включила громкую связь, и знакомый голос буквально разорвал ее на мелкие части. А она думала, что все уже ушло…
Сестра подняла глаза на Данку и протянула телефон, будто спрашивая. Дана на секунду замешкалась, а потом вспомнила о тестах, так и лежащих на салфетке в ванной. Непроизвольно накрыла ладонью живот, а потом посмотрела на Олю и покачала головой. Нет. Ей больше не о чем говорить с Даниялом.
Ольга метнула быстрый взгляд на ладонь Даны, прикрывающую живот, ее глаза сузились и заполыхали.
— Нет, Дан, ты больше не сможешь с ней говорить, — она буквально чеканила слова, будто сплевывая, а сама вцепилась в дверной косяк так, что даже пальцы побелели. — Даны больше нет. Моя сестра была беременная, от тебя беременная, Даниял, каким бы лживым фото ты ни поверил. Там была двойня, мальчик и девочка. После того, как ты вышвырнул ее со свадьбы, я колола ей транквилизаторы, они спровоцировали выкидыш. Началось кровотечение, ее забрали на чистку, но Дана не справилась. Она умерла. Ты убил их, Даниял, своих детей и мою сестру. А теперь живи с этим. Если сможешь.
Она нажала на отбой и отбросила телефон, словно тот был раскаленным куском металла, а затем закрыла лицо руками. Данка видела, как ее трясет, но сама будто приросла к стулу.
— Если хочешь, я перезвоню и скажу, что это неправда, — глухо проговорила Оля, не отнимая от лица ладоней.
— Нет, — прошептала Дана, ошеломленно глядя на сестру, — не надо. Все правильно, Олечка. Ты все правильно ему сказала. Только… почему двойня, Оля?
— Я… я не знаю, Дана. Само собой вышло.
— А почему мальчик и девочка, разве на таком маленьком сроке видно?
— Иногда видно. Да какая разница, думаешь, он разбирается?
Телефон снова взорвался мелодией вызова. Сестра перевела дух, посмотрела на экран и сбросила звонок.
— Это снова он, Дана. Надо что-то делать.
И набрала Волошина.
* * *
Они с сестрой разошлись по комнатам, избегая смотреть друг другу в глаза. Лежа в постели, Данка не переставала думать, пока не поймала себя, что все время держит руку на животе. Так странно было осознавать, что там внутри ребенок Данияла. Его сын или дочь. Интересно, какой он? Или она… Данка подумала, что никогда этого не узнает, и вутри заныло, а сердце взвилось, протестуя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Наверное, потому что она не выпила таблетку, Оля не дала, заставила выпить какой-то отвар и отправила спать. Она права, ребенок Баграева будет постоянным напоминанием об этом коротком браке. Внезапно дошло, что брак не расторгнут, он аннулирован, выходит, Дана по сути замужем не была, а Даниял никогда не был ее мужем.
