На окраине города Валя вышла из трамвая и направилась в степь. Справа и слева на многие километры раскинулись бахчи. Урожай был в этом году очень хороший, поля пестрели крупными арбузами и дынями.
Сторож сидел возле шалаша перед большой кучей арбузов. Он выбрал арбуз покрупнее, дотронулся до него ножом, и тот развалился, обнажив ярко-красную сердцевину. Валя отрезала большой ломоть, взяла кусочек черного хлеба и с наслаждением принялась за еду.
Часа через два, набрав полмешка арбузов, она решила ехать домой. Присела возле шалаша передохнуть. И в это время послышался рокот моторов, а по земле промчались тени самолетов. Тени быстро бежали из степей к Волге.
Валя с тревогой посмотрела в сторону города, куда направились самолеты. А с запада шла новая волна, за ней еще и еще.
— Дедушка, что это?
— Не знаю, дочка. Вроде фашисты летят.
Со стороны города донеслись глухие удары. Один, другой, третий… Вскоре они слились в сплошной гул. Черный дым поднялся к небу.
— Дедушка, я побегу домой.
— Беги, дочка, беги.
Добежав до окраины города, Валя почувствовала едкий запах гари. Она миновала один квартал, другой, выбежала на длинную улицу, что ведет к центру города, и остановилась. К небу поднимался густой черный дым, жарко гудело пламя. А над пожарищем рыскали самолеты с черными крестами. Они беспрерывно сыпали бомбы. За сплошным гулом ничего не было слышно. Бесшумно упала стена пятиэтажного дома, пламя взметнулось вверх в том месте, где только что стоял небольшой аккуратный домик с веселыми ставнями…
Сквозь пламя и жару, через удушливый дым и подстерегающую на каждом шагу смерть бежала Валя к своему дому. Навстречу попадались люди, они что-то кричали ей, кто-то схватил ее за руку. Она ничего не видела и не слышала, пока не выбежала на площадь. Дома не было. Вместо него стояли обломки стены. Везде развалин она увидела плачущую соседку.
— Папа! — закричала Валя. — Где папа?
Соседка обняла ее, продолжая громко плакать. Только тогда поняла Валя, что папы больше нет.
Под вечер пришли усталость и какое-то оцепенение. Словно во сне, обошла Валя развалины своего дома, заметила среди груды камней свою полуобгоревшую кровать и на ней куклу Аленку. Эту куклу папа берег еще с той поры, когда умерла мама. Валя хотела как-то подарить Аленку соседской девочке, да папа не разрешил, купил ей новую. Так и жили они втроем — папа, Валя и всегда нарядная Аленка.
Валя взяла испачканную в саже Аленку и пошла через сожженный город на Дар-Гору, к тетушке, маминой сестре.
Сколько прошло дней — Валя не помнила. В уцелевшем домике с небольшим садиком она осталась наедине со своим горем. Тетя пыталась говорить с племянницей, утешить ее, но потом поняла, что лучше оставить девушку в покое…
Пришла в себя Валя, когда однажды на улице затрещали выстрелы. Она выбежала со двора. Привалившись к забору, стоял раненый красноармеец в залитой кровью, выгоревшей гимнастерке.
— Воды, — попросил он.
Валя принесла кружку холодной воды. Он залпом ее выпил, вытер пот с лица, внимательно посмотрел на девушку.
— Остаешься? Не боишься?
К вечеру пришли фашисты. Тетушка с двумя своими детьми и с Валей переселились в сарай. В доме расположились гитлеровские солдаты.
В городе день и ночь не умолкали выстрелы. Фашисты со страхом посматривали в сторону Волги, ожидая, видимо, приказа идти к центру города.
Неизвестность мучила, и Валя решила выйти на улицу. Здесь было пустынно. Она свернула за угол и неожиданно наткнулась на двух ребят. Они сидели на бревне, внимательно прислушиваясь к доносившимся из центра города выстрелам. Заметив Валю, ребята приняли безразличный вид и о чем-то заговорили. Девушка решила подойти к ним.
— Ты откуда? — спросил один из мальчишек, с бледным лицом и ярким нездоровым румянцем.
— Что-то мы тебя здесь раньше не видели, — заметил второй и, прихрамывая, подошел к Вале.
Девушка рассказала свою историю. Ребята оказались ее ровесниками, жителями Дар-Горы. Обоих не взяли в армию. У Кости Беликова туберкулез, а Витя Вербенко с детства хромал. Уйти тоже не удалось. И остались ребята здесь.
— Так и сидите на бревнах? — спросила Валя.
— Сидим.
— А нашим нельзя ничем помочь?
Ребята переглянулись.
— Помочь-то, наверно, можно, да вот не знаем как, — заметил Костя.
— Мы тут придумали одно дело, — вскользь добавил Виктор.
— Ты вот что, — решительно проговорил Костя. — Будешь с нами.
— А что делать?
— Вот, — Костя выхватил из кармана наган. Другой наган оказался в руках у Виктора.
— Да много ли сделаешь наганом? — удивилась Валя.
— Много. Мы уже с десяток гадов убили. Заманим в развалины — раз! — и готово. Будешь нам помогать?
Вечером следующего дня Валя опять вышла на улицу. Выглядела она довольно нарядно. Не спеша прогуливалась девушка возле дома.
Вдали показался фашистский офицер. Увидев девушку, он подтянулся и направился к ней. Валя свернула за угол, миновала еще пару уцелевших домиков и посмотрела вокруг. Улицы были пустынны. Она зашла в развалины. Офицер пошел за ней. Не успел он шагнуть в пролом, как раздался выстрел, и все было кончено. Костя спрятал наган. Друзья пересекли развалины и вышли на другую улицу. Здесь ребята снова спрятались, а Валя стала прогуливаться возле домов.
Охота шла удачно. У ребят на счету было уже несколько убитых гитлеровцев. Никто не думал искать убитых, никто не обращал внимания на выстрелы. Стреляли в те дни беспрерывно, а убитых фашисты не считали.
Удача зачастую притупляет осторожность. Так случилось и с Костей. Он перестал прятать наган в развалинах, всюду носил его с собой.
В один из вечеров, когда приближался комендантский час и обычно пустынные улицы становились совсем мертвыми, Костя решил пойти к Виктору. Не успел он свернуть за угол, как услышал за спиной:
— Хальт!
«Попался», — обожгла мысль. Но виду не подал, спокойно ждал приближения патруля.
— Документы, — потребовал офицер. — Почему так поздно на улице?
Костя с готовностью вытащил справки о болезни. Офицер повертел их в руках, отдал назад.
— Почему поздно на улице? — повторил он.
— Иду к тете, вот тут рядом. Она обещала дать лекарство, — объяснил Костя. — Не верите? Пойдемте со мной, увидите. Вот тут, рядом.
— Тихо. Не так много! — прервал офицер. — Дома надо сидеть.
— Хорошо, пойду домой, — согласился Костя.
Он неуверенно посмотрел на фашистов, повернул назад и медленно, чувствуя на своей спине внимательные взгляды, стараясь быть спокойным и не ускорять шаг, пошел по улице. Кажется, обошлось! Еще немного до угла, а там — дом.
— Хальт! — снова услышал Костя. Этот окрик прозвучал резче, злее, чем первый. Костя остановился, боясь повернуться. Он услышал приближающиеся шаги. Крепкие руки повернули его лицом к патрулю, солдат начал ощупывать карманы. И сразу же нашел наган.
— Партизан? — спросил офицер, увидев наган.
— Какой партизан? Больной я. А это нашел на улице…
Он не договорил. Сильный удар свалил его с ног. Улица, дома, солдаты — все поплыло, как в тумане, в долгом сплошном тумане, который не прекращался многие дни. Его били, пытали, обливали водой, опять били. Сколько это продолжалось — час, день, два?
Виктор прибежал к Вале. На лице — ни кровинки.
— Там он. Я видел, — с трудом проговорил Виктор. — Повесили Костю. И надпись на груди — «Партизан». Как же теперь, а? — Он говорил, а слезы катились по щекам.
Валя молчала. Что она могла сказать ему? Утешить? Успокаивать? Что сказать ему?
— Пойду, — поднялся Виктор. — Попробую пробиться к своим. Не могу больше так.
И снова осталась Валя одна.
Как-то раз пришли гитлеровцы, забрали Валю, втолкнули в толпу таких же, как она, ребят и девушек и погнали куда-то пешком. Под палящим зноем, без воды брели пленники по степи. Солдаты поднимали отстающих, били усталых людей. Кое-как добрели до Калача.
И тут произошла эта неожиданная встреча Вали и Цыганкова.
— Видно, судьба, — тихо закончила свой рассказ Валя. — Думала, так и останусь одна. А друзей оказалось много — знакомых, незнакомых, всюду наши, советские люди.
Она опустилась на постель, закрыла глаза. Кошелев сделал знак ребятам, и те на цыпочках направились к выходу.
— Куда вы? — позвала Валя. — Не уходите. Я теперь с вами останусь, да, Ваня?
— Конечно, Валя, — горячо заверил ее Цыганков. — Мы тебя теперь никуда не отпустим. Только сначала надо выздороветь.
— Вот что, — вмешался Кошелев. — Я думаю ее к Ильиничне направить. Там никто не хватится. И уход будет.
— Верно, — обрадовался Иван. — Ты договорись.
— А я уже говорил.
— Ну, значит, сегодня ночью и переправим.
Он не договорил и с тревогой схватил Кошелева за руку. Послышался треск сучьев. Ребята выбежали из землянки. Низко пригибаясь, по лесочку бежал человек Вот он остановился на минуту, тяжело дыша.
