– Спасибо, но я не ем сладкого.
Невиновны. Таков был вердикт, вынесенный Никой. За весь день она не заметила между Егором и Катькой никакого флирта или даже легкого романтического флера. Катька – вовсе не роковая соблазнительница, а самая обычная восемнадцатилетняя дуреха. Простая, как пять копеек, но безвредная. Ника могла бы поручиться головой, что девчонка питает к Егору исключительно родственные чувства. А уж о нем и говорить не приходится. Однако сообщать об этом Полине она не спешила.
– Ничего ужасного еще не произошло, – туманно заметила она в телефонном разговоре. – И не произойдет, пока они у меня на глазах.
А что такого? Надо же как-то отрабатывать свои деньги.
Ночью Ника ворочалась с боку на бок. Тело ломило от усталости. Определенно, на одном из кругов ада грешники вкалывают нянями. Уснуть никак не удавалось, слишком рано, да и нервы на пределе. Как же ее бесил этот Егор! Ребенком не занимается, дома почти не появляется. А мальчишка испорчен до мозга костей! Вечером карандашом Нике чуть глаз не выколол! Картинки он, видите ли, рисует, Малевич!
Ника выбралась из постели, прокралась в кухню и вытащила из холодильника креманку с муссом. Шоколад! Ее единственная кулинарная слабость.
«Попробую капельку, может, он вовсе и не вкусный»
Вооружившись ложкой, Ника набросилась на лакомство. Смяла за полминуты, остатки вылизала из креманки языком.
Сыто улыбнулась. С другой стороны, все не так уж и плохо устроилось. Егор не самый худший в мире работодатель, дома почти не появляется. Да и Степка молодец. Картинки рисует, Малевич! Ну, теперь можно и баиньки. А уж с завтрашнего дня – на диету!
Ника перевернулась на кровати и поморщилась, не открывая глаз. В бок что-то впилось. Наверное, пульт от телевизора. У Андрея привычка смотреть телик в постели. Андрей! Она подумала о его улыбке и непослушном хохолке на макушке, который вечно торчал, сколько ни прилизывай гелем. Улыбнулась сквозь сон и пошарила по простыни в поисках сонного родного тела, но наткнулась лишь на холодную стену. Рука нырнула под одеяло. В бок впивался вовсе не пульт, а детская машинка.
Стиснув ее в руке, Ника накрылась одеялом с головой и заплакала.
– По постовам, лучше ховом, – донеслось из детской монотонное гудение – ребенок пел песню «Вместе весело шагать».
Ника нащупала на тумбочке мобильный. Семь часов утра. Немыслимо. Раньше в это время она иногда только ложилась. Застонала и снова залезла под одеяло.
– Па-па! Па-па! – заорал Степка. – Па-па!
Он не успокоится. Придется встать.
Ника в халате, надетом поверх пижамы, добралась до детской с закрытыми глазами, на автопилоте.
– Доброе утро, малыш.
Взъерошенный ребенок, с отпечатком подушки на румяной щеке, восседал на своей гоночной кровати. Увидев Нику, он завопил и закрыл глаза руками.
– Я звал папу! Па-па!
– Папа уже уехал по делам, – зевнула, прикрыв рот рукой.
– Уходи!
Подавив раздражение, Ника отправилась готовить кашу. Кастрюля, молоко, манка. Просто какой-то день сурка. Во что превратилась ее жизнь?
Ребенок пришлепал на кухню и с обиженным видом уселся на кафельный пол.
– Там холодно. – Изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно, сказала Ника. – Садись на стульчик.
Ребенок вытянул вперед руки.
– На нуки!
– Нет, милый мой, – фыркнула она, помешивая бурлящую кашу. – Таскать такого теленка я не намерена. Ты, в свои три с половиной года, по-моему, и сам в состоянии сесть за стол.
Она выключила конфорку и накрыла кашу крышкой. Ребенок продолжал сидеть на полу.
– Хочешь простудиться и умереть?
– Та нет, – с экзистенциальным безразличием пожал плечами он.
Она поставила на стол две тарелки с манной кашей и уселась на стул.
– Твоя любимая, не хочешь? – Взяла ложку. – А я, пожалуй, попробую! Ведь ко всем моим бедам не хватает только парочки лишних килограммов. М-м-м, вкусно!
Степка мечтательно улыбнулся:
– Я сказу папе, и он тебя убьет.
Наконец мальчишка встал с пола, уселся за стол и принялся возить туда-сюда тарелку, как машинку.
– Осторожно! Ты ее уро…
Тарелка с горячей кашей упала и перевернулась прямо Нике на колени.
Она взвыла от боли. Содрала с себя халат, бросилась в ванную и принялась яростно запихивать халат в барабан стиральной машинки. Руки дрожали. Все, хватит! С самого начала было понятно, что эта работа не для нее. Если останется тут хоть на полчаса, просто свихнется! Должен быть какой-то другой способ найти эти деньги. Должен! Ника помчалась за телефоном и в сотый раз набрала номер Юрика – мало на что рассчитывая, скорее для успокоения нервов.
Но – о, чудо! Послышались длинные гудки, и шеф снял трубку.
– Юрик, наконец-то! – завопила Ника. – Куда ты пропал?!
– Пришлось задержаться, с испанским делом вышла ерунда…
– С московским делом тоже та еще ерунда! – перебила она. – На нас наехал муж Ираиды! Ты в курсе?
– Мишка все рассказал, он тут с ума сходит. Ника, ты где? – вкрадчиво спросил шеф.
Признаться? Вот Юрик посмеется, а потом разболтает всем общим знакомым, что она, дипломированная актриса и жена владельца сети раскрученных зубных клиник, работает нянькой в Люблино. Ника так и слышала их злорадное шушуканье: «Кто бы мог подумать, что она так плохо кончит? Сбитый летчик!» Ника даже Мишку не смогла бы в это посвятить. Номер телефона сменила. Шифровалась, как радистка Кэт.
– Я… решила некоторое время пожить у подруги, на Полежаевской. Так что там с Ринатом и деньгами?
– Ника, я на мели. Беда, как говорится, не приходит одна.
– Брось, Юрик, для тебя это не бог весть какие деньги. Нам в любом случае надо разобраться с этим «косяком».
На том конце провода повисла пауза.
– Вероника, это твой косяк. Ты плохо сработала, внушила мужу клиентки подозрение и вляпалась по уши. И не надо строить из себя сиротку Хасю, попроси благоверного решить твою проблему, и все дела! Разве он откажет?…
Не дослушав, Ника нажала «отбой». Выцарапала из телефона симку, разломила пополам и смыла в унитаз. Шумящая вода забурлила и схлынула. Так же и ее жизнь – била ключом: муж, достаток, налаженный быт, какая-никакая работа. Все было да сплыло. Смыто в унитаз.
Степка сидел за столом и ел ложкой сахар. Ника забрала у него ложку, отвела в большую комнату и включила мультики. Ей надо срочно выйти, проветрить мозги. А с ребенком за полчаса ничего не случится.
На улице моросил дождь. Ника медленно шла по аллее между набухших деревьев. Желтые листья, устилавшие дорожку, скомкались и потеряли свой лоск, как намокшие кошачьи хвосты. Ледяной ветер пронизывал душу. Больно, когда предают. Да, но Юрик за три копейки мать родную продаст, разве Ника этого не знала? Знала и все равно на него рассчитывала. Значит, сама виновата, и нечего теперь себя жалеть. Надо думать, как жить дальше.
