– А ну убирайся прочь!
Иван сначала подумал, что возглас адресован ему, но ошибся: в дальнем углу у мусорных баков раздались явственные звуки борьбы, а затем на освещенное фонарем пространство с лязгом и тонким подвыванием работающих вхолостую сервомоторов вылетел технический механизм.
– Что, железка тупая, думаешь, у меня силы иссякли? – раздался из полумрака все тот же хрипловатый голос. – Сколько тебе говорить: тут я хозяин!
Серв подогнул суставчатые лапы-манипуляторы, ловко перевернулся, пользуясь сферической формой корпуса, приподнялся и молчаливо бросился назад.
Вновь до Ивана донеслись звуки борьбы, затем раздался глухой удар, и технический механизм вторично вылетел на освещенное пространство, на этот раз у него были сломаны два манипулятора из шести.
Вслед за ним из сумрака выступила человеческая фигура.
Впервые с момента появления в городе Таманцев видел старика. По крайней мере, так ему показалось вначале, из-за сгорбленной осанки, шаркающей походки и невнятного бормотания незнакомца, который подошел к серву и с чувством глубочайшего удовлетворения пнул механизм, сопроводив удар словами:
– В другой раз будешь знать, с кем связываешься.
Серв, не оборудованный синтезатором речи, воспринял пинок со стоическим молчанием.
– Что вы не поделили с механизмом, уважаемый? – обозначил Таманцев свое присутствие.
Старик резко обернулся. Его водянистые глаза обожгли Ивана неприветливым и одновременно изучающим взглядом.
Видимо, облик капитана вверг незнакомца в замешательство.
– На дройда не похож… – пробормотал старик. – Ты человек, что ли?
– А разве не видно? – миролюбиво осведомился Иван, хотя по поведению старика уже понял, что ожидать можно любой выходки.
– Не знаю я тебя. Откуда в городе взяться незнакомцу?
– Ну, допустим, из космоса. – Таманцев и тут не упускал возможности проверить, насколько полно население планеты сохранило знания.
– Врешь ты. Наверное, из диких? Хотя… – старик задумался, – откуда диким знать о космосе? – глубокомысленно изрек он, глядя на Ивана с растущим подозрением. – Что, неужели и вправду оттуда?
– Оттуда, – подтвердил Таманцев. Ему стало любопытно, почему старик так неряшливо одет, и с сервом он, похоже, дрался из-за содержимого мусорного бака. – А что, дедушка, с механизмом не поделили?
– Какой я тебе дедушка? – внезапно обиделся тот, сжимая кулаки. – Хочешь попробовать?
– Драться не буду, – предупредил Иван. – И вам не советую.
– А что так? Слабо?
– Нет, не слабо. Только зачем?
Старик опять задумался.
– Действительно… Делить мне с тобой нечего… Ладно, драться не будем. Только ты мне расскажи, как там?
– Где? – подыграл ему Таманцев.
– Ну, на Земле, конечно!.. Ты же сам сказал, что прилетел к нам из космоса. Ладно, давай выкладывай. – Глаза старика вспыхнули лихорадочным, нездоровым огнем. – Как там старушка Земля? Еще не загнулась от смога и глобального потепления? Четвертая мировая была? Я когда воевал в колониях Юпитера, все к тому шло.
– Хотите сказать, что помните Землю?! – вырвалось у Ивана.
– Ты мне не «выкай». Будь проще… – Старик закашлялся. – Конечно, помню. Как же забыть-то? Вышвырнули нас, как слепых котят, – лети туда, не знаю куда.
Таманцев несколько раз слышал от Флоры упоминания о «старожилах», но к подобному информационному удару готов не был.
Казалось, что старик врет. Полтора тысячелетия… Не может быть…
– Что ты так на меня уставился? Не веришь? Спроси у кого угодно. Тебе подтвердят. Нильс Хорхе – позор сатта избранных. А мне плевать, что они говорят, понял? Живу как хочу.
– А у кого служил? – спросил Таманцев, принимая предложенный тон общения.
– У Тиберия Надырова. Канониром на новом крейсере. «Тень Земли», может, слышал? Его только построили, и сразу на тебе – восстания на лунах Юпитера.
Иван кивнул, хотя ему становилось все больше не по себе. Нильс, похоже, не лгал, будь он колонистом в энном поколении – вряд ли помнил бы об адмирале Надырове, не говоря уж о локальных конфликтах внутри Солнечной системы и таких подробностях, как название флагманского крейсера третьего ударного флота Альянса…
Нужно будет спросить у Флоры, слышала ли она об адмирале Надырове?
Иван присел на ступеньку. Нильс, кряхтя, опустился рядом. От него пахло пищевыми отходами и давно не мытым телом.
Серв тем временем уковылял в темноту на четырех уцелевших манипуляторах и теперь возился во мраке, видимо, запечатывал контейнер с мусором, готовя его к транспортировке.
– Нильс, а почему ты назвал себя позором сатта избранных?
– Кичливые они. Те, кто постарше, совсем одурели от долгой жизни, правила выдумывают всякие, этикеты дурацкие, а молодежь вообще – ни рук, ни головы, одно потребительство. Все за них сервы делают, разве что с ложечки не кормят. Никчемные поколения. Не хочу с ними даже разговаривать. Все в игрушки играют, интриги там разные между саттами, бывает, и руки на себя накладывают, а все от безделья и скуки беспросветной. А я наплевал на их условности. Живу, где хочу, думаю, как умею, ни к кому не лезу, но и к себе не подпускаю.
– Дом-то у тебя есть?
– А как же. И дом, и машина, и слуги-андроиды. Только я там редко бываю.
– Почему?
– Там меня легко застать. Приходят из сатта, стыдят за что-то. Меня стыдят, понимаешь? Они не вспоминают, кто вел их по Дороге Отчаянья, кто отбивался от сошедших с ума, превратившихся в метаморфов людей, пока нынешние правители города дрожали, сидя в вездеходах. А теперь как же – я позор сатта, а они – избранные. Тьфу…
Таманцев слегка побледнел. Внезапно открывшаяся ему информация требовала проверки, в глазах Нильса он видел лишь муть равнодушия, перемежающуюся вспышками гнева. Нормален ли старик – еще предстоит проверить.
В здании приглушенно хлопнула дверь, раздались негромкие голоса.
– Мне пора. – Таманцев встал. – Нильс, где тебя можно найти?
– А зачем? – с подозрением спросил Хорхе.
– Рассказываешь ты интересно. Да и я о Земле так ничего и не успел поведать.
– А я не знаю, где завтра окажусь. Город большой. Вот в коммуникаторе своем через поисковую систему набери «Хорхе», я тут один с такой фамилией. Созвонимся. Пойду и я, а то серв все контейнеры упакует, стервец.
Хорхе исчез в темноте, откуда донеслась его невнятная брань.
Иван, ошеломленный неожиданной встречей, поднялся по ступеням, открыл дверь и услышал резкие голоса разговаривавших на повышенных тонах Флоры и Дерека Келгана – главы сатта избранных.
Он не хотел подслушивать, но так вышло.
– Флора, разговор окончен. Я уже сказал – незачем было приводить с собой ребенка!
– Дерек, он не ребенок. Взрослый мужчина.
– Ой ли? – насупился глава сатта. – Сколько же ему лет?
– Тридцать с небольшим. – Голос Шодан стал сухим, как порыв осеннего ветра. – Ты и все окружающие должны усвоить – мир, откуда он прилетел, существует в ином измерении времени человеческой жизни!
– Трудно представить. Тридцать лет – даже не юность. Младенчество.
– Знаешь, Дерек, я поняла, возраст зрелого человека не всегда измеряется веками.
– Ты заблуждаешься, Шодан. Уходи сама и уведи своего мальчишку. Я не хочу, чтобы из-за своей влюбленности и горячности он тут и дальше устраивал неприятности.
– Дерек, ты не прав. Мы, естественно, уйдем. Но за нанесенное оскорбление ты ответишь.
– Неужели? И кто же привлечет меня к ответу?
– Я, – в негромком голосе Флоры прозвучала леденящая ярость.
– Будешь драться за мальчишку? Со мной? Или со всеми сразу? Лучше остынь, пока не наделала глупостей. Ты для меня – привлекательная, сексапильная девочка, не больше. Сломаю одним движением пальца, ясно? А не угомонишься – сама знаешь, во благо города я могу принимать самые радикальные решения!..
– Говори прямо.
– Я прикажу убрать тебя, дорогая. Вместе с мальчишкой. Чтобы не возмущали спокойствия.
– Ты не посмеешь… – Флора осеклась, потому что внезапно увидела Ивана, появившегося на пороге.
Он не проронил ни слова, молча подошел к Дереку и резким движением схватил его за горло, заставив захрипеть и конвульсивно впиться ногтями в запястье «мальчишки».
– Еще что-нибудь можешь, избранный? Или только оскорблять женщин и угрожать? Может, попробуешь устранить нас сейчас?!
Ледяной тон Таманцева не оставлял сомнений – еще секунда, и он окончательно сожмет пальцы.
– Я… не… хотел…
От избранного разило ужасом. Его мнемоническая аура окутывала Ивана, как зловонный запах.
Первый порыв капитана был вполне понятен и оправдан, но Иван все же заставил себя мыслить здраво. Люди на Роке живут очень долго. Если Флоре триста лет, то по сравнению с ней он действительно ребенок.
Дереку повезло – у офицеров подразделений специального назначения, призванных действовать в условиях различных миров, где бытовали порой диаметрально противоположные системы этических ценностей, вырабатывались жесточайшие рамки самоконтроля.
