Келлан с ужасом осознал, что не знает: воспоминания Аланы он в тот первый день прочитал очень поверхностно, а когда заинтересовался, его собственный блок не дал ему узнать чего-то еще. Снятие же блока означало бы повреждение ее воспоминаний. Именно поэтому Син, обнаружив след заклятья, не стал проникать внутрь.
— В ее воспоминаниях не фигурировали Серые земли, она выросла в Зеленых.
— Белые?
— Тоже, — осторожно ответил Келлан.
— Келлан, ее нужно найти. Ты привязался к ней, я думаю, ты справишься с этим лучше других. — Директор Син, как и обычно, знал и то, что было секретом для любого другого в Приюте. Он не обвинял, лишь констатировал факт. — Она нужна здесь. Если она та, о ком я думаю, нам невероятно важно сохранить ей жизнь и обучить ее.
— Кем она может оказаться по-твоему?
— Ее амулет — родовой амулет Вертерхардов. Она может быть одной из них.
Впервые за четыреста с лишним лет Келлан потерял дар речи. Син тоже молчал, задумчиво глядя в родовую книгу.
— Служанка. Из рода Ходящих по мирам, — прошептал Келлан. — Кухарка на нашей кухне.
29. Даор
Девочка не спала. Даор видел белки ее глаз, и как они дрожали в темноте. Она смотрела на проносящиеся мимо деревья и скалы, молча, не реагируя на крики головорезов снаружи. Те громко обсуждали судьбу спящих красавиц, используя обороты, которые обычно не услышишь в благородном обществе, и разнузданно похохатывали, задаваясь вопросом, можно ли чуть надкусить предназначенные на продажу сливы. Любая другая боялась бы привала, но Алана не показывала страха. Один раз она даже вежливо попросила Мышь дать ей немного воды, и, к удивлению остальных, он протянул ей мех, из которого только что пил сам. Она сделала несколько глотков и поблагодарила его, и снова вернулась на ковер.
Когда Войцехт приказал разбивать лагерь, и зажегся первый костер, женщины попросили отвести их в лес. Алана удивленно наблюдала за тем, как громилы, не замечая Даора, грубо вытаскивают женщин и кидают их на землю. Когда один из них сжал ее руку, она проворно просочилась в дверь сама, на пути чуть задержавшись. «Помоги мне, пожалуйста, — тихо попросила она Даора. — Раз уж они тебя не видят…»
«У меня сломана нога», — с показной усталостью ответил герцог, не желая принимать участия ни в каких авантюрах. Мелькнувшее в девочке сочувствие вместо расстройства удивило его, и он даже подумал, что можно было бы и развлечься, отправившись в лес вслед за женщинами, однако не стал. Когда Алана отвернулась, он наложил иллюзию и на голень: теперь она выглядела опухшей.
Разбойники чуть не передрались за место сопровождающих, и в результате большая их часть пошла с Мией и Алией, будущими рабынями, и Ишарой, матерью малыша, а стеречь Алану отправился только Мышь. Даор, устроившийся так, чтобы свет костра падал на страницы, успел прочитать несколько больших глав, пока из леса не показались разозленные мужчины.
Один тащил Мию на плече, как мешок с мукой, изредка с удовольствием крепко похлопывая ее по ягодицам, хотя Мия и не пыталась вырваться, второй за руку вел заплаканную и растрепанную Алию. Даор с омерзением отметил, что лицо ее было испачкано, и довольство бандитов не оставляло сомнений, что за субстанция стекала с ее подбородка. Женщин уложили у костра, связав. Клешня о чем-то рассказывал Войцехту, поливая нецензурной бранью Алану, и Даор почти против воли прислушался: выходило, что девочка попыталась сбежать и к тому же подговаривала на побег и Ишару, но была поймана.
Некоторое время спустя из леса появился и Мышь, тащивший Алану за косу, которую он крепко намотал на громадный кулак. Шел он быстро, крупными шагами, девочка вприпрыжку бежала за ним, спотыкаясь о кочки. Она сама сжимала пальцы на основании косы, чтобы не чувствовать боли, но Мышь время от времени дергал ее, как собачку на поводке, и она летела, размахивая руками, вперед, впрочем, абсолютно беззвучно.
Мышь швырнул ее к ногам Войцехта, и тот, облизывая губы, присел над съежившейся на земле пленницей. Он бесцеремонно провел рукой по ее груди, девушка отшатнулась и попыталась его ударить, но он сжал пятерню на ее шее и приблизил свое громадное цвета сырого мяса лицо к ее небольшому личику.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Бежать решила, пыталась других сманить, — вкрадчиво прорычал он. — Решила, что я идиот. Ну и сучка, а такая тихая. Думаешь, нет способов тебя сломать, не портя личика?
И тут девочка, содрогнувшись всем телом, согнулась, открывая рот. Войцехт отбросил ее от себя, чтобы не испачкаться в рвотных массах, и наступил на косу, не давая ей поднять голову.
— Почему царапина на лице? — зло осведомился он.
— Так сама, — ответил один из разбойников. — Грозилась выколоть себе глаз.
— Твои глазки, — обратился Войцехт к Алане. — Думаю, достанутся леди Юории. Она вытащит их с куда большей охотой и медленнее, чем это могла бы сделать ты. Так что оставлю тебе глаза. Блевать вздумала. В клетку ее, пусть спит там. Эту тоже — он ткнул пальцем, похожим на сардельку, в Ишару.
Даор захлопнул книгу. С упоминанием Юории вся эта игра приобретала смысл. Значит, девушка — дочь Вилы. Любопытное совпадение.
Алана сидела на земле спиной, так, что Даор не мог видеть ее лица. Но, похоже, она снова делала вид, что ее рвет. Он усмехнулся, заметив блеск металла между ее юбками. Похоже, не так проста была девочка. Он почти желал ей успеха.
— Давай-ка так договоримся, — кровожадно прогудел Войцехт. — Вот ты знаешь, что мне нужно тебя доставить целой, так, иначе за тебя не заплатят. Но я же могу не доставлять целой ее. — Он показал на Ишару, прижимавшую к груди начавшего заходиться воем ребенка. — Она мне вообще не нужна. Ее жалкие гроши не составляют и тысячной доли выкупа за тебя. Так что ты наносишь себе увечье или пытаешься бежать — а я отрезаю ей что-нибудь. Пальцы или уши, как пойдет. Как тебе такая идея?
— Не надо, — услышал герцог приглушенный голос Аланы, и поморщился от разочарования: значит, добренькая, так она не сбежит. — Она тут ни при чем.
— Ну так да, в этом и вся штука, — расхохотался Войцехт, проделавший подобное, похоже, не впервые. — Начнем с пальчика.
— Не надо! — попыталась вскочить Алана и упала, дернув надежно зажатую между землей и массивным сапогом косу. — Не надо! Да не…
Это становилось утомительным и почему-то разозлило Даора. Герцог чуть повел рукой, и Трубач не устоял на ровном месте, переступив с ноги на ногу, а Алана вскочила и бросилась в клетку за Мышью, уже подбиравшимся к Ишаре. Она налетела на него как фурия, и очень скоро оказалась между сжавшейся в комок Ишарой и поднявшим нож громилой.
— Да оставь ты ее, ладно, — махнул рукой Войцехт. — Думаю, сучка все поняла. И в клетку тащить не пришлось, смотри. А жаль, что ее портить нельзя, — задумчиво протянул он.
Мышь вышел из клетки, с грохотом закрыв деревянную дверь. Он посмотрел внутрь, а потом, оскалившись, сделал рывок и схватил длинной рукой кончик косы Аланы, с удовольствием потянул его на себя. Девчушка охнула, ее протащило через всю клетку, еще немного — и она ударилась бы затылком о прутья, но герцог Даор остановил ее движение, перехватив косу посередине. Мышь недоуменно дернул ее на себя, но сдвинуть с места Алану ему не удалось, и только клетка качнулась в такт его движению.
Алана перевернулась, и, блеснув ножом, оставила косу в руках пораженного герцога. Он выпустил этот плотный шелк из своих рук, и разбойник повалился на землю.
— У нее нож! — крикнул он главарю. — Твой, — хмыкнул он, приглядевшись.
Алана приставила нож к собственному горлу, похожая на загнанную лисицу. Герцог Даор смотрел в ее отчаянные глаза, и вдруг неожиданно для себя почувствовал, что не хочет, чтобы девочка пострадала. Он отобрал у нее нож всего одним движением, и швырнул его прочь из клетки.
— А этот молодец, — кивнул в его сторону подошедший Войцехт, и тут же снова о нем забыл. — Ты больше тут не выкобенивайся. На портрете волос нет?
— Неа, — ответил Мышь, разглядывая какой-то смятый грязный листок. — Ни фига не видно.
