Вообще, Гонконг получил статус «подмандатной британской территории» в начале прошлого века, во время печально знаменитых «опиумных войн». Смысл опиумных войн заключался в том, что Британия импортировала из Китая чай, шелк и много чего другого и расплачиваться за это приходилось золотом, поскольку Китай у Британии почти ничего не покупал. Британская казна весьма оскудела, и министр финансов уже был вынужден делать доклады, лежа на полу[27]. Вот тогда-то и придумали товар, которым с Китаем можно было торговать на бартер и который давал бы гигантские прибыли. Опиум! Целую страну Великобритания посадила на иглу во имя собственных геополитических интересов, причем основную роль в наркоторговле играла британская аристократия, ставшая таким образом первой в мире наркомафиозной группировкой[28]. Когда же китайское правительство уничтожило склады с наркотиками в прибрежных портах – Великобритания объявила войну.
После того, как Япония оккупировала весь Китай и Корею, Гонконг оказался единственным местом, куда хлынули китайские богачи. Китайские кварталы стремительно застраивались небоскребами, организовывались экспортно-импортные компании по торговле с оккупированными территориями. Банки в Гонконге финансировали весь континентальный Китай и давали займы даже японской оккупационной администрации. Здесь же, в городе, были крупнейшие склады с наркотиками, поступавшими из «Золотого треугольника» и Афганистана. С наркотиками боролись, иногда устраивали показательные сожжения – но в руки полиции попадала одна пятидесятая от того, что реально проходило через этот город, если не меньше. Должность генерал-губернатора Гонконга была самой желанной для любого британского чиновника – ежегодный неофициальный доход на ней составлял не менее десяти миллионов фунтов стерлингов. Это даже особо не стараясь – мафия сама преподносила тебе эти деньги просто за то, чтобы ты ничего не делал. За отдельные услуги доплачивали отдельно.
Помимо наркоторговли, у города были и другие источники дохода. Легальная банковская деятельность – и нелегальная тоже. Гонконг был одним из тех редких мест на земле, где разрешены номерные, зашифрованные счета, владельцев которых банки никому открывать были не обязаны. Поэтому здесь держали счета многие – и китайские «беженцы», и североамериканцы, и русские, и японцы. У Японии – несмотря на то, что официально она не признавала мандат Великобритании, над Гонконгом, было здесь свое дипломатическое представительство, замаскированное под офис концерна «Мицубиши» – одной из крупнейших японских финансово-промышленных групп, дзайбацу, занимающихся как военной, так и гражданской продукцией. Через концерн совершались многие дела, тайно и бессудно.
Гонконг был единственным местом на планете, где не преследовались организаторы боев без правил насмерть. Нет, бои такие были везде, и даже в Российской империи существовал чемпионат «Октагон» – но там боролись хотя бы с минимальными правилами и уж, во всяком случае, не насмерть. Здесь же было все – богатые зрители, большое количество специалистов по самым разным стилям и видам рукопашного боя – японских, тайских, корейских, китайских. И много нищих, молодых парней, «нахватавшихся по верхам» и желавших зацепить удачу за хвост. В основном на ринг выходили профессионалы – они очень редко дрались насмерть, они уважали друг друга и просто хотели выяснить, кто сильнее. На потеху публик на ковре убивали как раз новичков, решивших рискнуть – правда, иногда случались и осечки, и никому не известный новичок вырывал свой заслуженный титул и победу с мясом и кровью у именитых соперников. Не без этого – бой есть бой.
В Гонконге торговали людьми. Здесь была прекрасная медицина – где много богатых людей, там и хорошая медицина. И здесь же в клиниках полуофициально делали сотни операций в месяц по пересадке органов – органы брали у похищенных, иногда даже у детей. Это тоже приносило хороший доход.
Ну и по мелочи – торговля оружием, проституция. На это и внимания особого не обращали.
Садились на аэродроме, прозванном пилотами «Две звезды». Непонятно почему так назвали – но название прижилось, возможно, потому что так назывался тонг[29], контролировавший постройку аэродрома. Тонги в этом городе были особенно сильны, здесь было их гнездо, их логово. В континентальном Китае с ними боролась японская оккупационная администрация и японские мафиозные группировки – тоже, а здесь с ними не боролся никто. Аэропорт был построен на сваях и на огромной платформе с понтонами, наполовину погруженной в воду. В Гонконге было слишком много денег и слишком мало земли – поэтому город наступал на море, на залив, отвоевывая все больше и больше пространства, и так теперь строили не только дома – строили аэропорты и целые кварталы. Строили также на насыпных островах – но наплавные были несколько дешевле. Гонконг превращался в китайскую Венецию.
Самолет со спецгрузом зашел на посадку мастерски, с первого круга – в конце концов, это был гражданский аэропорт, с нормальной длинной полосой, а не качающаяся палуба авианосца, на которой надо еще зацепить трос аэрофинишера[30]. «Харриеры» сели еще раньше – британцы использовали для защиты Гонконга от японцев и, возможно, русских огромную платформу, этакий стационарный авианосец, установленный на сваях на траверзе Гонконга в десяти морских милях от берега и способный принимать боевые самолеты вертикального взлета и посадки, подобные «Харриерам»[31]. Такие стационарные вышки-аэродромы, на которых базировались и «Харриеры», и ракетные катера, и отряды СБС, защищали побережье всех британских колоний. Так британцы наращивали военно-морскую мощь, не вызывая слишком больших протестов других стран. На дозаправку машину отогнали к обычным гражданским ангарам, да и рожи на заправщике не внушали особого доверия – все молодые, у одного вместо форменной – черная кожаная куртка, двое – в картузах, показывающих принадлежность к местному мафиозному сообществу. Из десантного отсека самолета никто не вышел, с британским представителем общался второй пилот, не покидая кабины самолета. В отсеке автоматчики сняли свое оружие с предохранителей – на всякий случай.
Невысокий моложавый китаец, левую щеку которого украшал страшный, плохо зашитый бритвенный шрам, соскочил с подножки тяжелой цистерны-заправщика, бросил в последний раз взгляд на самолет, бегом поспешил за ангар…
Ляовей[32], которого очень интересовал этот рейс, был там, он стоял возле своего черного американского внедорожника и ждал. Это был средних лет, крепкий, с узкими, монголоидного типа глазами, наголо бритый человек с короткими усами, одетый, как одеваются местные мафиози, – в черную кожаную куртку и настоящие американские джинсы, тоже черные. Тонг «Белый дракон», контролировавший порт, хорошо знал этого ляовея, потому что он хорошо платил, если ему что-то понадобилось, и через него можно было достать оружие – не всегда, конечно, но можно. Еще ляовей торговал морепродуктами, покупал их и отправлял в дальние страны. В отличие от японцев, людей крайне закрытых и не любящих иностранцев, а особенно русских, китайцы нормально относились к русским, торговали с ними и оказывали взаимовыгодные услуги. Даже слово «иностранец» в японском и китайском языках в дословном переводе говорит о многом. У японцев это – «гайджин», варвар, а у китайцев «ляовей», означавшее «человек извне». В Гонконге было много китайских националистов, в том числе весьма опасных, мечтающих о том дне, когда они освободят свою родину от японской оккупации. Британская колониальная администрация воевала с ними – но воевала нехотя, она держала их, словно камень за пазухой, как еще один аргумент в британо-японских отношениях. На оккупированной территории свирепствовала кемпетай, японская военная разведка. Людей убирали сотнями по одному только подозрению в сотрудничестве с националистами, закапывали заживо или пытали до смерти. Помощь от британцев в обретении китайцами родины ограничивалась лишь словами – поэтому наиболее дальновидные тонги медленно, но верно налаживали отношения с великой северной страной, словно глыба, нависавшей над Японией и особенно угрожавшей ее континентальной части. Пусть Россия декларировала исключительно мирный характер своей политики и отсутствие территориальных претензий к Японии – все могло измениться, и очень быстро.
И поэтому глава тонга, мастер Ли, наказал Хе с большим почтением относиться к ляовею и узнать все, что тому было нужно.
– Самолет заправлен, сэр… – поклонившись, доложил Хе на английском, какой здесь знал каждый уважающий себя китаец.
– Сколько топлива они взяли? – к удивлению Хе, ляовей довольно чисто заговорил на северном диалекте, родном языке Хе и его тонга.
