Вытаскиваю из плена. И быстренько приняв душ, увожу кормить…
В доме уже — жизнь полным ходом. И мне немного стыдно за то, что я скинула Варю на чужие плечи.
Кормлю её в детской грудью. Няня кормит Марка из бутылочки молоком. Сам он не умеет ещё. Я бы и его покормила грудью. Но мне кажется, Наталью это доведёт до бешенства, а мне бы не хотелось конфликтов. Она теперь вдова. Это очень грустно.
Варя сбегает с моих коленей, заметив что-то интересное среди многочисленных игрушек.
Иду собираться, замечая, что Дэм заходит в комнату к Нине Андриановна. Наверное, сообщить про смерть Альберта Марковича. Жутко это — пережить своего ребёнка.
У нас принято поминать в день смерти. Как здесь — не знаю… Пусть бабушка сама распорядится.
Перебираю свои немногочисленные вещи в шкафу, в поисках того, что может подойти для собрания акционеров. Пожалуй, только молочный брючный костюм. Туда с трудом, но втискивается моя грудь. Вырез низкий. Если под пиджак надеть что-то чёрное, то будет хорошо.
Я волнуюсь… Не знаю, что говорить, как вести себя, что будут за люди.
Отыскиваю чёрный бадлон, который как водолазка закрывает горло. Ну вот… Хоть какой-то намёк на деловой стиль. Ну и траур всё-таки, а я в светлом.
Губы крашу тёмным, чтобы не выглядеть совсем уж девчонкой. Челка отросла и лезет в глаза. Пытаюсь сообразить что-нибудь построже с причёской. В итоге воском укладываю её наискосок, собираю волосы в хвост.
Необычно! Жестковато. Но — вполне себе.
— Ты готова, мы торо… — заглядывает Дэм, спотыкаясь на полуслове, — …пимся. Ого!
— Плохо? — разворачиваюсь на каблуках.
— Вау… Одна поправочка. Сотри помаду.
— Почему? Мне не идёт?
— Не идёт — мне, — прищуривается.
Оо…
— Ну, и ещё есть пара причин.
Недовольно ведёт бровью.
— Мне кажется, без неё я какая-то несерьёзная, — признаюсь я.
— Моей серьёзности хватит на двоих, не волнуйся. И ещё — дополнение.
Он раскрывает кулак. И в его пальцах повисает то самое ожерелье, что дарила мне Нина Андриановна. Надевает его на меня. Золото ложится на чёрную ткань. Камни мерцают холодными и тёплыми оттенками. Обходит меня, разглядывает…
— Идеально! Ты — роскошная ведьма. Силы своей не знаешь!
— Ты — моя сила.
Подаёт мне руку. Сплетаемся пальцами.
— Как Нина Андриановна?
— Без лишнего трагизма. Она ждала этого. Болевой синдром не вдохновляет биться за продление жизни. Я попросил ей дать успокоительное.
Обнявшись стоим несколько минут. Отстраняется.
— Едем. Пора.
— Что я должна говорить?
— Ты должна всём говорить, что ты любишь мужа, и чтобы шли нахер, — ревностно.
— Дэм! Я серьёзно.
— Я тоже не шучу. Но, если ты имеешь в виду собрание, то ты просто проголосуешь за слияние с партнёрами. Всё.
— Так просто?
— Да.
Спускаемся по лестнице вниз.
— А это действительно нам выгодно?
— Да. Конечно. Это нас умножит и выведет на новый уровень.
— Расскажешь мне?
— По дороге.
Сворачиваю в детскую.
— Всё хорошо?
Сейчас с ними няня помоложе, она будет с нами жить, а вечером приедет та, что постарше. Будет помогать вечером и ночью.
Присаживаюсь рядом с играющими детьми. Играет, вернее, Варя. Марк сжимает в руках резиновую игрушку. Варюша периодически вытаскивает игрушку у него из рук, и всовывает другую. Марк сжимает её пальцами. Подушечки чуть заметно скользят, словно изучая материал.
Через минуту, Варюша вытаскивает и эту. И, попищав следующей, всовывает в руки Марку. Он, ритмично нажимая на игрушку, начинает ей пищать. Взгляд оживает. Ему нужно обязательно включать музыку!
Варя хохочет, хлопая в ладони.
Замечательно! Пусть играют.
Чуть дальше на батуте читает что-то в телефоне Тиша, я попросила его тоже присматривать, пока не будет меня. Так спокойнее.
Под батутом горят два хищных глаза. Арс…
— Валя, — обращаюсь к няне. — Ты же работала в других семье с ребенком-аутистом, — я выбрала её именно поэтому, несмотря на возраст. — Может быть можешь порекомендовать каких-то хороших врачей. Для Марка.
— Конечно! Я Вам контакты сообщением отправлю. Одного профессора.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Варюша поднимается на ноги и, делая пару неуверенных шагов ко мне, обнимает, утыкаясь лицом в грудь. Потискав её, глажу по голове и Марка. Сердце сжимается от того, что ему не в кого так уткнуться и получить свою порцию нежностей.
— Наталья не заходила?
Няня отрицательно качает головой.
— Злата, опаздываем.
Возвращаюсь к ждущем меня Демиду.
— Если что сразу же…
— … Позвоним! — улыбается Валя.
Я параноик, да.
В кухне какой-то шум. Мы заглядываем туда.
— Это безвкусно! — швыряет тарелку в раковину Наталья. — Вы готовить разучились? Я Вас уволю.
В какой момент в Наталье появилась эта надменность? При Альберте она была скромной тенью!
Повар поднимает на Демида хмурый взгляд, поджимая губы. Мне перед ним становится очень неудобно. Он хороший человек и прекрасно готовит.
Стоя к нам спиной, Наталья шарится в дверце большого холодильника. Там лекарства, я помню.
— Где они?… — рассыпает блистеры с таблетками на пол.
— У меня, — сдержанно отвечает ей в спину Дэм. — Вторую баночку я тоже забрал.
Замирает, растерянно разворачивается.
— Можно тебя?
Уводит её из кухни.
— Злата Романовна, что желаете на ужин? — отмирает повар.
— На Ваше усмотрение, — сдержанно улыбаюсь, пытаясь сгладить неприятный момент. — Детям — молочную кашу.
За моей спиной Дэм негромко, но грозно объясняет Наталье, что персонал нанимает и увольняет в этом доме только он.
— Пока мой муж жив, я в этом доме тоже ещё хозяйка! — обиженно.
— Господи… — вздыхает он. — Почитай сообщения, Наталья. Нельзя же так!
— Какие сообщения?
— Отец скончался вчера!
— А вы всё и рады, да? — с надрывом. — Поставить меня «на место»!
— Иди, проспись, — рявкает на неё Дэм.
— Отдай мне мои таблетки! Это бесчеловечно!
Её пальцы трясутся.
— Запишись к наркологу, — снижает обороты Демид. — Я оплачу это.
— Брата своего запиши к наркологу! — истерично.
— Для брата у меня другой рецепт.
Не решаюсь спросить какой. Противно даже говорить на эту тему.
В офисе нас встречает Вахтанг. С порога отпускает мне несколько тактичных комплементов в мелочах.
— А я как просил отвечать? — искоса бросает взгляд на меня Дэм.
О, Боже! Смущённо игнорирую. Надеюсь, это такие шутки. Но Дэм покусывает в разговоре благодушно улыбающегося Вахтанга.
— Перестань! — шепчу ему на ухо. — Мне неловко…
На мгновение впивается в губы.
— Дэм, кстати… — вдруг становится Серьёзней Вахтанг. — Ты с Региной с утра не говорил?
— Нет. Забыл перезвонить.
— Ты должен это знать до собрания. Родион выставил акции на продажу.
Взгляд мужа застывает.
— Какой процент?
— Двадцать пять.
— До блокирующего пакета надо ещё пять.
— Скупаем у акционеров?
— Да. Иначе всё, что создавала моя семья пойдёт прахом!
— Но это же весь наш свободный бюджет, Дэм! Тогда мы пролетаем с партнёрами! И сделка не состоится.
— Блять… Ты прав, конечно. Я не могу принять такого решения один. Вы должны решать наравне со мной. Это наш общий бизнес. И единым фронтом с одним решением мы должны уже идти к акционерам.
— Ууу… Не знаю, Демон, не знаю. Мне сложно оценить потенциал того, что сейчас осталось от «Черкасовых». Акции падают. Это риск. А слияние — это стопроцентный выигрыш.
— Думай, Ваха, я приму твоё любое решение.
— Мы можем выкупить сейчас обратно бизнес твоей семьи? — уточняю я.
— Частично. И мы сможем влиять на управление. Со временем мы вынудим его слить нам контрольный пакет.
Веду пальцами по ожерелью. Отдать его я не имею морального права. Но…
— Дэм, если ты включишь Тишу в акционеры, можно продать прииск. Я могу. Как опекун. Если Родион не оспорит.
