Не слышу, что говорит. Опускаю взгляд в пол, с отвращением разглядывая рассыпанные содержимое.
Господи! Зачем это всё?!
Шокированно хлопаю глазами.
— Злата… Посмотри на меня, пожалуйста. Не надо туда смотреть.
Делает шаг в мою сторону. Присаживаюсь, подхватывая какую-то розгу.
— Только подойди! — замахиваюсь.
— Услышь меня.
Зачем я доверилась ему?!
— Уйди с дороги, Черкасов!
Но он медленно подходит ближе.
— Ты же не ударишь меня, правда? Отдай её мне, — требовательно протягивает руку.
Хочется щёлкнуть прямо по лицу, но всё, на что меня хватает — с рычанием полоснуть ему наотмашь по бедру!
— Аааа! Мать твою! — взвивается он.
В лицо бросается кровь, оскаливается.
Мои пальцы от испуга разжимаются. Но он успевает вырвать розгу до того, как она из них вывалится. С рычанием ломает её пополам, отшвыривает в сторону.
— А ну-ка иди сюда! — ходят его желваки под кожей.
Не успеваю пикнуть, как оказываюсь втрамбованна в стену. Он сорванно громко дышит мне в ухо. Его ладонь ложится мне на шею. Отстраняется.
И я тоже дышу испуганно и нервно, ожидая, что рука сейчас сожмется! Но упрямо и гневно смотрю ему в глаза.
— Ревнивая, злая девочка… — цедит мне в губы.
Рука не сжимается на моём горле. Только большой палец скользит, обрисовывая линию челюсти.
— Ты не права.
— А мне всё равно… — хриплю, облизывая губы.
— Ему сто лет. Я давным-давно забыл про него. Иначе, его бы не было здесь, понимаешь? Тем более, он не был бы открыт. Там сломан замок. Я всё забывал избавиться от него. Не хотел, чтобы ты… обломалась из-за этого! Поэтому ляпнул, первое, что пришло в голову, слышишь?
— Слышу, — поджимаю губы.
— Целуй меня, — рассерженно и требовательно.
— Не буду!
— Быстро!
— Не хочу!
Впивается мне в губы, кусая, целуя, цедит:
— Я сейчас всё это в тебя засуну, зараза ты такая, клянусь!.. Мне пиздец, как больно!..
У меня мурашки по спине и подкашиваются колени!
— Лечи меня, быстро!
Мыча, вырываюсь, чувствуя, как задирая футболку, он тянет мои трусики вниз. Возмущённо тяну обратно. Вырывая из моих рук, рвёт. Вскрикиваю от режущего ощущения ткани по коже.
Раскалённый член тут же касается моего лобка, втыкаясь между плотно сжатыми бёдрами. Подхватывая под колено, нахально дёргает вверх, заставляя раскрыться.
— Черкасов!
— Кричи так, чтобы я нахрен всё это забыл сейчас, ясно?! — яростный шепот мне в губы.
— Там дверь… не закрыта! — теряю голос от давящего грубоватого вторжения его огромной головки. — Аааа!..
— Поебать, вообще!
Это ужасно, но когда он так груб… Я словно превращаюсь в самку, в тело… И ничего не соображаю, и не могу. Только кричать для него, задыхаться, выгибаться, умирая от стыда!
Задыхаться — это неожиданно остро. С ним всё — неожиданно. И всё остро!
Шипя, сквозь сжатые зубы вдалбливается, ловя ртом мой вопль. От резкого растяжения — искры из глаз и лоно сводит в попытке сопротивляться. Но ничего не получается, от его запаха, я вся становлюсь мягкая и скользкая…
Выходит. Также резко! Истерично быстро дышу.
Вколачивается снова! Задохнувшись, зажмуриваюсь.
И забывая, как дышать, вцепляюсь в него ощущая эти беспощадные, грубые рывки внутрь. Мурашки по коже, превращаются в онемение. Невыносимое ощущение нарастает… И мне кажется сейчас сведёт судорогой каждую мышцу! В ушах шумит… Мои глаза начинают закатываться.
Где-то краем сознания, я понимаю, что в комнату тихо стучат. Но включиться и осознать это не в состоянии!
— Давай, моя девочка… — укус в шею.
Вскрикнув, взрываюсь в его руках, встречаясь невидящим взглядом с Натальей! Она захлопывает дверь обратно.
Постанывая, растерянно подрагиваю, ощущая, как ласковые губы гладят меня. Обессиленно падаем на кровать.
— Наталья заглядывала… — хрипло бормочу я.
— Забей.
Стягивает штаны, разглядывая яркий вздувшийся синяк на бедре.
— О, жесть, Злата!..
Даже не собираюсь извиняться!
Но мне тоже больно от этого зрелища. Молча ложусь щекой ему на бедро, пытаясь остудить рану.
— Надо позвать прислугу, чтобы прибрали… — постанывает он, поглаживая пальцами меня по голове и перебирая волосы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не хватало ещё чтобы прислуга знала про эти гадости! — фыркаю я. — Сам убери!
— Это не гадости… — в голосе улыбка. — Это… Может принести удовольствие, в умелых руках.
— Там была ещё какая-то плеть, Черкасов, — предупреждаю я.
— Флогер, — поправляет он.
— Знать не хочу!
— Мы это всё выкинем, и купим себе те, которые тебе понравятся.
Отрываясь от его бёдра, сердито шлепаю по ссадине.
— Блять! — сокращается он. — Дурочка… Пиздец тебе… Завтра.
Закрывает глаза, пытаясь заснуть. Оттягиваю вверх его веко, заглядывая в глаза.
— Сначала убери «это». Или я уйду отсюда.
— Забираю свои слова обратно, — недовольно ворчит, поднимаясь.
— Какие?
— Что ты не осознаешь свою власть.
Падаю лицом в подушку. Можно вырезать этот эпизод? Момент с чемоданом и Натальей. Остальное пусть останется, так и быть!
Глава 31. Мамочка
Слышу смех Златы из детской. По груди разливается тёплая волна удовлетворения и уюта. Бросая дела, заглядываю, притормаживая в дверях. Меня тут же перехватывает за штаны Варя, просясь на руки. Поднимаю её, подхожу к Злате, у неё на руках Марк, она показывает ему в окно машины.
— Собери детей на прогулку, пожалуйста! — отдаёт она Марка няне. — Нина Андриановна хочет с вами погулять.
— Она села в кресло? — уточняю я.
— Мы называем его трон! — играет бровями Злата.
— Отлично, — ухмыляюсь я.
Держа меня за щеки, Варвара поворачивает моё лицо, заставляя смотреть ей в глаза.
— Папа…
— Нам нужно сделать ей документы на мою фамилию, — послушно смотрю в глаза дочери.
— Пока она на другую фамилию, я могу не бояться Родиона. Ни как у Ольховской, ни как у Черкасовой у меня нет никакого ребёнка. Какое отцовство он будет оспаривать?
— Разумно. Но бьёт по самолюбию, — признаюсь я.
— Потерпите уж, Демид Альбертович. Пусть пока будет так. «Папа» — это ведь не бумажки…
Варя неожиданно кусает меня за подбородок. Шипя, терплю, боясь дёрнуться и повредить ей зубы. Вгрызается она прилично!
— Варюша! Ай-яй-яй! Нельзя кусаться, — отцепляет её от меня Злата. — Зуб у неё лезет.
— Ты — бандитка! — ругаю её я. — Мне же больно. Вся в маму…
Варвара и бровью не ведёт, инспектирует мои нагрудные карманы.
— Давай, показывай свой новый зуб, — развлекаю её, пока Злата натягивает комбинезон. — Как Варя улыбается?
Мне она улыбается всегда. Впрочем, как и Тихому. Мужчины у неё в фаворе.
Одев, мы отдаём её тоже няне.
— Дэм, — прикрывает плотнее дверь Злата. — Ты пока работал, мне кое-что скинула охрана.
Включает на телефоне видео. С домашней камеры. Там Наталья. Пьёт какие-то таблетки.
— Где она их взяла?
— Вчера выезжала «погулять».
— Мда. Не запирать же её… — задумчиво пересматриваю видео.
— Но это не самое печальное. Я к ней подошла на счёт Марка. С ним же надо будет лечь в больницу. Наталья сказала, что не позволит кромсать и мучить его, пока ей не дадут гарантию, что это поможет.
— Кто же ей даст гарантии?
— И что делать? Нас ждут в центре нейрохирургии.
— Я поговорю с ней.
— Попробуй убедить, она же все-таки мать, и отчасти права.
Мне сложно говорить с Натальей в режиме диалога. Потому что её забота о Марке весьма избирательна и специфична. Я не уважаю её как мать. Скорее — презираю. Особенно на фоне Златы.
Открываю окно.
— Валентина, — подзываю няню. — Наталья заходит к Марку?
— Вчера была. Посидела немного…
— Она помогает как-то или всё перевесила на тебя?
Няня смущённо пожимает плечами.
— Моя работа заботиться о детях. Это нормально.
