– Хорошо, – согласился я. – Давайте попробуем. Но сначала нам надо убедиться в том, что все тихо. Я пока останусь здесь, хотя бы на два или три дня. Если ты за это время не обнаружишь ничего подозрительного – дашь знать мне, и я тихо уеду.
Светлана печально улыбнулась.
– Я не думала, что все так неудачно сложится. Уже возродили программу, и получалось неплохо, а вот поди ж ты…
Я обнял ее, понимая, что такое для нее эти наши неприятности. Это не просто конец программе. Это крах ее, Светланы, планов. Остановка жизни. Тупик.
– Мы еще поборемся, – пообещал я. – Придумаем, как все исправить.
Она кивнула, но было видно, что не верит.
Потом я проводил ее до выхода из дома. Наружу выходить она запретила мне категорически.
– Я приеду, – пообещала она. – Через пару дней.
И только теперь до меня допело, что если в эти два дня все будет спокойно, то я уеду. Далеко от Светланы. Далеко от Москвы. Надолго. Может быть, навсегда. И это мне показалось гораздо более невыносимым, чем если бы меня снова сцапали.
– Хорошо, – пробормотал я. – Посмотрим.
Лично для себя я еще ничего не решил.
Светлана уехала. Я проводил ее взглядом и потом еще долго стоял у окна. После этого я позавтракал, посмотрел телевизор. День был безразмерный. А жизнь невыносима. Я попытался заснуть, но не смог. А во второй половине дня раздался телефонный звонок. Я протянул было руку за трубкой, но не решился ее поднять – чутье подсказывало мне, что надо быть осторожным. Но звонивший был настойчив. В конце концов я сдался. Это была Светлана, только поначалу я ее не признал, ее голос звучал слишком непривычно.
– Женя? Это я. У меня неприятности, Женя.
Голос у нее сорвался.
– Что такое? – обеспокоился я.
– Эти люди… В общем, произошла какая-то ошибка… Они не верят, что я с телевидения… Только ты можешь помочь.
Мне даже показалось, что она всхлипнула. И тотчас в трубке раздался мужской голос.
– Эта девка у нас, – доложил он. – Если ты через час не привезешь нам кассету, голову своей подруги сможешь найти…
Он запнулся на мгновение.
– Я тебе через часок сообщу, где ты сможешь ее найти.
– Что такое? – всполошился я. – Какая кассета?
– Не надо подпрыгивать, я этого не люблю, – сообщил голос.
– Я действительно ничего не понимаю!
– Вы снимали то, как мы завалили двух ваших козлов?
– Убийство на дороге?
– Ну конечно.
– Снимали. Но у нас не осталось ни одной кассеты. Одну забрал какой-то милиционер…
– Нас интересует вторая кассета.
– Ее тоже нет. Украли мальчишки.
– Понятно, – вздохнул мой невидимый собеседник. – В общем, я перезвоню через часок.
– Подождите! – взмолился я. – Ну почему вы мне не верите? Кассету действительно украли. Наш оператор пытался догнать воришек, но не смог.
– Послушай, а почему бы нам не встретиться? – вдруг осенило моего собеседника. – Тогда и у твоей подружки хлопот поубавилось бы.
– Согласен!
– Ты где сейчас?
Я объяснил.
– Так мы приедем, – сообщил голос. – Только ты не вздумай нас встречать не по-доброму. Голову быстро открутим.
Через пару часов в доме появился щупленький парнишка с повадками мелкого базарного жулика. Процедив сквозь зубы: «Привет!», он прошелся по дому, держа руки в карманах брюк, и когда убедился, что никого, кроме меня, здесь нет, развернулся и ушел, не прощаясь, а через пару минут вернулся с двумя товарищами. Эти выглядели покрепче и держались более уверенно.
– Ты Колодин? – спросил один из них.
– Он, точно, – подтвердил второй. – Я по телеку видел.
Я упустил момент, когда щуплый оказался у меня за спиной, и осознал свой промах, только получив резкий, чувствительный удар в основание шеи. После этого удара в сознании я не пробыл и полсекунды. Отключился, провалившись в темноту.
25
Очнулся я уже ночью. По крайней мере в комнате, в которой я полулежал на диване, светилась роскошная люстра. Свет был столь ослепительно ярок, что я только открыл глаза и тут же зажмурился, но раздавшийся поблизости мужской голос не позволил мне снова провалиться в темноту.
– А я думал, что тебя эти идиоты всерьез покалечили и ты уже не оклемаешься.
Я открыл глаза. Передо мной стоял здоровенный мужик лет пятидесяти. Внимательный взгляд, залысины на лбу, тщательно выбритый подбородок. Смотрелся он настоящим аристократом – до тех пор, пока не открывал рот. Все-таки внешний лоск бывает обманчив.
– Я же говорил этим козлам, чтобы поосторожнее с тобой обходились, а они вишь что отмочили.
Пока он говорил, я попытался повернуть голову, но тотчас мозг накрыло пеленой боли, и я поморщился.
– Болит? Может, коньячку?
– Не надо, – буркнул я в ответ.
– Ну, как хочешь.
Мой собеседник сел на диван рядом со мной и засмеялся каким-то своим мыслям.
– Да, вляпались мы, – сообщил он. – Ну надо же! Я же не думал, что вы – те самые ребята из телека.
И опять засмеялся, потом внезапно оборвал смех и склонился ко мне:
– Так где, говоришь, кассета?
– Где Светлана? – вопросом на вопрос ответил я.
Он замолчал и молчал долго – с минуту, наверное.
– Повторить вопрос? – осведомился он.
– Где Светлана? – повторил я, показывая, что готов проявить твердость.
– Ты, наверное, не понял. Здесь характер показывать не надо. Для здоровья вредно. И если я с тобой пока по-доброму, то это не значит, что через пять минут у меня не поменяется настроение и я не прикажу братве вправить мозги либо тебе, либо твоей подружке. Так что не серди меня, не надо.
Я увидел его глаза и понял, что он говорит сущую правду. Хорошо иметь дело с искренними людьми. Всегда знаешь, чего от них можно ждать. Если сказал, что пустит кровь, значит, сделает это обязательно.
Я рассказал, что приключилось с той злополучной видеокассетой. Мой собеседник молча и внимательно меня выслушал, лишь под конец поинтересовавшись, где мы храним все свои отснятые кассеты. Я сказал, он кивнул и ушел. Я тотчас попытался встать, и мне это удалось, хотя я и испытывал сильную головную боль. Но этот мой маленький подвиг, как оказалось, не имел практической пользы, потому что, поднявшись на ноги, я обнаружил присутствие в комнате двоих стражей. Это были те самые ребята, которые прибыли в мое убежище сегодня днем. Сейчас они не продемонстрировали ни агрессивности, ни даже настороженности, но я понял, что они опять покалечат меня, если я попытаюсь выйти из комнаты.
Тем временем возвратился мой собеседник.
– Ого! Значит, не все так плохо? – оценил он мои успехи.
– Я хочу видеть Светлану.
Он задумался, но лишь на мгновение.
– Хорошо, идем.
Мы вышли из комнаты. Те двое парней тоже увязались за нами. Мы прошли по коридору, поднялись на второй этаж. Судя по всему, это был большой дом, похожий на тот, в котором я скрывался прошлой ночью. Мой провожатый толкнул одну из дверей, и я увидел Светлану. Она полулежала в кресле, и ее глаза были закрыты.
– Что с ней? – воскликнул я и попытался войти в комнату, но мой провожатый не дал мне этого сделать, крепко ухватив меня за плечо.
– Ничего, – ответил он. – Спит.
Я недоверчиво посмотрел на него, но он, кажется, говорил правду. Прикрыл дверь и показал мне жестом, что пора возвращаться на первый этаж.
– Вы должны нас отпустить, – сказал я. – Я не знаю, кто вы такие и что вам нужно…
– Нам нужна пленка, – сообщил мужчина. – Только и всего.
Я хотел в очередной раз напомнить ему, что пленки у меня нет, но вдруг понял, что эту информацию он уже и так усвоил и даже, возможно, предпринял какие-то меры, о которых я ничего не знаю.
– Сейчас вас покормят, – сказал мой собеседник. – И вы сможете отдохнуть.
Он говорил таким тоном, что я понял: спорить бесполезно. Он здесь хозяин.
26
В очередной раз я увидел его утром следующего дня. Он сидел в той самой комнате, в которой я впервые увидел его накануне, и у него было осунувшееся лицо человека, проведшего ночь без сна. Но, несмотря на это, он вел себя достаточно дружелюбно, даже спросил, демонстрируя участие:
– Как вам спалось?
– Как в тюрьме, – огрызнулся я.
На ночь меня поместили в комнату, окна которой были забраны решетками. Не могу сказать, что это слишком уж меня расстроило, но на нервы, безусловно, подействовало. Мой собеседник усмехнулся в ответ.
– Ну что вы, – сказал он. – В тюрьме все совсем по-другому.
Я не стал спорить. Он-то, наверное, знал, о чем говорил.
– Я хотел кое о чем спросить у вас, – сказал он, жестом предлагая мне сесть.
Я опустился в кресло и вдруг увидел видеокассеты. Они лежали на столе россыпью, и я готов был поклясться, что эти кассеты мне знакомы.
– Итак, вы телевизионщики, – сказал мой собеседник. – Снимаете эти свои передачи.
– Да, – подтвердил я, с трудом отведя взгляд от столь заинтересовавших меня видеокассет.
– Давно этим занимаетесь?
– Программа существует несколько лет.
