- Ну, да, это и мне известно, - охотно согласился Сильфарин. – Не каждый зовется сыном Ганнуса… Но если отбросить и это в сторону? А, Галлу? Расскажи мне о молодом человеке, которого ты…
Она тихо всхлипнула и быстро зажала ему рот рукой, глядя в глаза с мольбой и отчаянием. И замотала головой из стороны в сторону.
- Я не могу. Не проси. Пожалуйста! И потом… ведь его самого уже почти не осталось.
Недоумевая, Сильфарин осторожно убрал ее ладонь.
- Что это значит – почти не осталось? – нахмурился он.
- Это все Эйнлиэт, - не совсем понятно ответила Галлу.
Но Сильфарин понял. Кто как не он, способен понять лучше всех?
Опять вспомнились пустые черные глаза щуплого смуглого мальчика…
Передернув плечами, сын Рунна поспешил прогнать мрачное наваждение, но – не сработало. Образ юного вождя людей верхом на огромном сером оборотне никогда не отпускал просто так, захватив в свои спутанные сети. На плечи вдруг навалилась смертельная усталость. Казалось, поднимись он теперь на ноги – не выдержат кости, рассыплются, раскрошатся. Тупая тянущая боль незримыми нитями выудила все силы из каждого пальца, внутри все сжалось, замерло – и взорвалось. Взрыв оставил зияющую черную дыру в душе, совсем как у несчастного вождя людей, истощенного темным колдуном. И огромный черный глаз этот мрачно и жутко уставился в прозрачный колодец сознания, и оттуда, снаружи, через дымящийся проход, приползла мерзкая тварь – отчаяние – и стала плеваться в колодец ядовитыми сгустками безнадежности, которые впивались в воспаленный рассудок, словно иглы. Сомнения. Обреченность… «Мне не справиться с Эйнлиэтом. Никогда. У меня никогда не получится освободить душу Рагхана».
Со вздохом выпустив из груди внутреннее напряжение, Сильфарин сел бок о бок с Галлу, провел руками по лицу и сгорбился, поддаваясь накатившей слабости.
- Да, я понимаю…
Он удивился, когда теплая рука по-дружески легла на его предплечье.
- Но он говорил мне о тебе, Сильфарин. Однажды.
Его усмешка служила лишь прикрытием для родившегося волнения.
- Дай угадаю: он – сын Рунна, сын нашего врага. Он – предатель, который бросил наше племя, когда оно больше всего нуждалось в его даре. Он… Как ты там сказала? Осквернитель человеческого рода! Ненавидьте его так же люто, как его отца. Так говорил обо мне твой вождь?
Пальцы стиснули руку крепче.
- Нет, не так. То есть… примерно об этом твердил он в одной из своих проповедей. Давно… В те годы, когда люди только-только начинали познавать самих себя и Ганнуса. Он называл тебя злейшим нашим врагом. А как еще можно было тебя назвать? Ведь Ганнус всегда был рядом с нами, и потому мы верили в него и думали, что он заботится о нас. Ганнус, а не Рунн. – Галлу тихо вздохнула. – Но знаешь, когда мы были наедине, Рагхан говорил совсем по-другому…
- Да неужто? – Резкая боль раздавила сердце, словно грозясь стереть его в порошок. – И как?
- Он рассказал мне о смелом мальчике, которого встретил, когда томился в заточении у крихтайнов. О мальчике, который говорил, что будет улыбаться перед смертью.
Удивленно моргая, Сильфарин посмотрел ей в глаза.
- Вот видишь: я знаю о тебе больше, чем ты мог представить. Рагхан подробно рассказал мне обо всем, что тогда случилось. Особенно о твоем выборе уйти на запад.
- Я знаю: он осуждал меня, да? – Сильфарин не смог сдержать горечи в голосе.
Галлу ответила не сразу, и молодому человеку показалось, будто она просто боится ранить его. Неужели она уже поняла, как много значат чувства вождя Рагхана для сына Рунна, врага племени? Наверное, поняла. Да он ведь и не особо пытался этого скрыть.
- Сперва мне самой казалось, что в его голосе было осуждение, - наконец вымолвила Галлу. – Но в чем я тогда могла разбираться? Мне было только около пятнадцати. Со временем я поняла: за гневными речами его скрывается боль. Ведь Рагхан… так нуждался в тебе! Почему же ты отвернулся от него? Почему ты его бросил?
Сильфарин порывисто встал и широкими шагами обошел вокруг Галлу, а вернувшись, взглянул на нее сверху вниз, пристально щурясь.
- И поэтому ты так сильно меня возненавидела. Подлец сделал больно твоему вождю, оттолкнув его протянутую руку. Должно быть, у него совсем нет сердца!
- Я не могла понять, что он в тебе нашел. И почему для него было так важно, чтобы ты пришел к нему, если он тебя ненавидел… Знаешь, это похоже на безумную зависимость, которой нет никакого объяснения. Я и сейчас не понимаю, что за сила тянет вас друг к другу. А тогда… тогда я была совсем сбита с толку. Совсем… Он твердил мне о своей ненависти к тебе, а сам дрожал от подавленной любви.
Сын Рунна глубоко вдохнул, дивясь про себя: девочка оказалась удивительно проницательной. Сказала: «Не понимаю, что за сила тянет вас друг к другу». Друг к другу.
Увидела, значит, что Сильфарин горит тем же огнем.
Но он не был готов к тому, чтобы обсуждать с ней свои чувства, а потому просто решил повернуть разговор в обратную сторону.
- А почему ты его бросила, Галлу?
Девушка потупилась и промолчала, разминая пальцы. Сильфарин понимающе улыбнулся и сел чуть в стороне.
- Вот видишь: всегда есть причина.
Сайибик вернулась только под вечер. Подошла, как всегда, бесшумно, почти незаметно, и присела у костра, зачарованно глядя в огонь.
- Великая, что ж ты так долго? – вспугнув Улдиса, Люсмию и Галлу, убаюканных тишиной, громогласно приветствовал ее Норах. – Только тебя и ждем.
- Наш Сильфарин уже давно пришел в себя, - подхватил Ругдур.
При упоминании этого имени Великая почему-то вздрогнула, словно встрепенувшаяся от ветра птица, нахохлившаяся на ветке. И немного рассеянно огляделась по сторонам.
- И где он?
- Фехтованием с Шагхарой балуется, - сообщил Норах. – Надоело ему без дела лежать.
- Разве ему не рано размахивать мечом? – Сайибик удивленно посмотрела на Люсмию, но княжна только пожала плечами.
- У него очень странное состояние, - чуть позже сказала она. – То он еле дышит от боли, то вдруг резко отходит. Сейчас очередной приступ прошел, и Сильфарин бодр и полон сил как никто другой. Так что у меня не получилось убедить его отлежаться.
Сайибик резко поднялась.
- Мне нужно его видеть.
В следующее мгновение она уже была усажена Ругдуром обратно на землю.
- Ты на себя погляди, Великая. – Рельм поцокал языком. – Ходишь тут, будто призрак, еще и шатаешься от усталости. Что, черт возьми, такое?
- Чтение отнимает много сил, когда Знаки говорят слишком тихо, - наставительно заметила Сайибик, глядя в сторону.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
