Дверь в тронный зал открылась слишком резко и Богиня Жизни чуть не ввалилась прямо на каменные плиты. Тьма, что исходила от Танатоса подхватила Персика и буквально внесла в зал.
— И что? Будешь оправдывать подругу? — с насмешкой бросил я, стараясь не смотреть на идиллическую картину — сидящего Персика на коленях у Танатоса, — Или наоборот — сделаешь доброе дело и сообщишь имя счастливого отца. Можно по секрету. Его потом можно будет узнать по сломанной руке и вмятине моего кулака на лице!
— Это ты, Гадес. — нахмурилась Персик, скрестив руки на груди и глядя на меня, как на предателя, — Помнишь, пока ты гостил у меня в Мире, я показывала тебе Мифы Древней Греции? Так вот, ты же их даже не читал. А если бы читал, то знал, Гадес, что у тебя будет ребенок. Правда, в них указано, что это ребенок Персефоны…. Вероятно, люди что-то напутали с переводом. Я когда училась на историческом, Всеволод Станиславович нам рассказывал…
— Довольно! — рявкнул я, опираясь руками на спинку трона и пытаясь продышаться, — Прекрати нести чушь! Я — Темный Бог, правитель царства мертвых! МЕРТВЫХ, Прозерпина! Я не могу создавать жизнь! Все, что ты видишь вокруг себя — творение Танатоса! Я не могу создавать жизнь! Не могу! А мифы как обычно все переврали! Эти мифологисты мне что? В штаны заглядывали? Нет! А то много желающих туда заглянуть! Я отказываюсь нянчить чужого ребенка! Пусть его растят какие-нибудь нереиды!
— Гадес, прекрати истерику, — спокойно отозвалась Персик и чмокнув Танатоса в щеку, продолжила, — Так вот, Всеволод Станиславович, нам рассказывал, что ты на самом деле, убил Персефону. А вместо нее, ты встретил смертную. Смертную, которая не побоялась умереть, чтобы править с тобой. Ведь только так смертная женщина сможет с тобой править, верно?
Я смотрел на Персика не моргая. Она слишком много знала о нашем мире, как раз этих мифов. Кто такой Всеволод? Имя то какое странное… Он — оракул что ли? Но даже если и так, то в этот раз он ошибся.
— Гадес, послушай, — снова начала Персик, но я только отмахнулся, — Ни одна из богинь с тобой не сможет ужиться здесь. Они не смогут долго выдерживать зов Аиды. А вот смертная, решившая разделить с тобой вечность — сможет.
— Персик, тебе своих проблем мало? — уже взвыл я, надеясь скорее закончить этот разговор, — Я понимаю, что ты все сделаешь, чтобы выгородить Катриону, но… Нужно было не выгораживать ее сейчас, а остановить тогда! Вы навязали мне ее! Это ваша вина, что я теперь — позор всех богов! Мне проще сказать, что ребенок вылупился из коленной чашечки, которой я наподдал Катрионе напоследок со словами: “Шоб ты жила!”.
— А ты спроси у Гекаты, — припечатала Прозерпина, а меня аж перекосило, — Она ведь богиня судеб и перекрестков. Может это ее тебе подарок?
“Я ее убью” — пронеслось в голове, но я тут же отогнал эту мысль. Даже Геката не в силах исправить то, каким я родился. Как бы она не пыталась.
— Мойры! — осенило Прозерпину, она даже вскочила с колен Танатоса и заходила вокруг трона моего друга, — Гадес, ты можешь сходить к мойрам! Если не веришь нам, то пусть мойры рассудят!
— Идем, — перебил Танатос Прозерпину, а та непонимающе посмотрела на него. Все верно, идите. А по возвращению, принесите мне напильник! Вы же все равно вернетесь! Не первую тысячу лет вас знаю! — Ему нужно побыть одному. Потом я отведу его к мойрам.
Танатос растворился со своей женой, подарив мне под конец нехороший и многообещающий взгляд. Может Катриона скажет, что мы не пара и уйдет к отцу ребенка? Это было бы правильно. Я не претендую на смертную. И с удовольствием подарю парочку асфоделей, поздравляя счастливых родителей.
Но что, если она будет доказывать, что отец я? И слова Танатоса, что ее притязания на трон Аиды — обоснованы. Он знал или догадывался? Да кого я обманываю! Знал конечно! Он же читает мысли Прозерпины! “Плохи дела!”, - закусил губу я, вспоминая, как измывался над Зюсей.
“ Я все слышу” — эхом отдался в голове голос Танатоса. — Ты бы подумал, Гадес. Хорошенько подумал. Твоя ситуация, в отличии от моей, решаема”.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
“Она не настолько мне дорога, чтобы я прослыл среди богов “почетным Гефестом” — огрызнулся я, понимая, что чем-то мне Катриона нравилась. И, наверное, даже буду скучать. Но не долго. Минут пять — десять. — Танатос, я хочу, чтобы она сама сказала”
Друг согласился, а в моей голове уже зрел план. Наверняка, как и всех остальных смертных, Катриону интересует только власть. Ну, что же. Я потер руки, предвкушая выведение лгуньи на чистую воду.
— Гадес! Ты — ничтожество, как бог! — разъяренная и запыхавшаяся Катриона влетела в залу, а я поднял бровь, стараясь не показывать свое недовольство, растекаясь в притворной улыбке.. — Почему я должна наводить порядок в Аиде! Это твоя обязанность! Пока ты шляешься непонятно где у тебя уже пол Аиды вынесли!
— Продолжай, — я подался вперед с трона, в ожидании “отличной” новости. — Катриона, ты хотела мне что-то сказать. У меня сейчас как раз есть время.
Маленькая смертная опешила, а я наслаждался ее неловкостью. Странно, раз она хотела поговорить со мной до этого, должна была уже подготовить речь. Пусть начинает, пока я вспоминаю, где у меня сердце, чтоб театрально схватиться за него.
— Я не думаю, что сейчас подходящий момент, — замялась Катриона и закусила губу, вытаращив на меня глаза. — Гадес, давай в следующий раз.
— Ну, почему же, — откинулся я на спинку трона, наблюдая за растерянностью Катрионы. — Мне кажется, что сейчас самое подходящее время. Чтобы не быть ничтожеством, как бог, и как-то подняться в твоих глазах, я решил начать решать проблемы, возникающие в моем царстве. Итак, я тебя слушаю.
Катриона жалась, а я специально не давал ей ни малейшего шанса соврать. Пристальный взгляд на смертную, однобокая ухмылка — всегда действовала на души ужасающе и эта ситуация не стала исключением. Я — Бог, а обычным смертным пора знать свое место.
— Ты только не нервничай, — начала издалека Катриона, а я кивал, подтверждая, что “спокойствие” — мое второе имя. — Гадес, ты…. Я…. В общем, мы… Станем родителями. Вот.
Маленькая смертная скукожилась, ожидая от меня реакции, но я был спокоен. Уже спокоен. Внешне. Внутри же, я с удовольствием представлял как сворачиваю ей шею и забываю место в Аиде, где находится ее Элизиум.
— Ты не злишься? — Катриона приоткрыла один глаз и посмотрела на меня. Осмелев смертная сделала несколько шагов к трону, а я даже заставил себя улыбнуться. — Странно, я почему-то думала, что ты… А как ты себя чувствуешь? Гадес?
— Прекрасно, чувствую, — я встал с трона и подал руку Катрионе, — Идем, я кое что тебе покажу.
Мы оказались в подземной части моего дворца. Мало кто знает, но здесь находятся казематы для таких, как Алкмена, Катриона и прочие, кто решил добиваться власти любой ценой.
— Что это? — опешила Катриона, глядя на роскошные комнаты с красивыми женщинами. Кто-то из них смотрел в окно, кто-то метался по комнате, кто-то прихорашивался. — Кто они?
— Это мой гарем, — невозмутимо пожал плечами я, наблюдая за реакцией Катрионы, — Все те, кто хотят стать правительницей Аиды попадают сюда. Честно говоря, их столько, что я уже не помню их имен, но многие все ждут моего визита. А вот, кстати, и твоя комната. Нравится?
Перед Катрионой появилась роскошная комната, обитая золотом с шелками, наполненная дорогими платьями и украшениями. Смертная недоверчиво посмотрела на меня, делая вид, что не понимает в чем дело.
— Не стесняйся, — приглашающе вскинув руку, произнес я, — У тебя здесь будет все, что ты захочешь. Одно условие — не покидать комнату. Никогда. Без моего разрешения. А то, знаю я Вас. То отравите друг дружку, то подеретесь. А я пока выберу достойную для себя королеву. Думаю, с тобой как раз будет достаточно. Пока я освежу память об остальных — ты как раз родишь и мы обсудим этот щекотливый вопрос правления и наследия Аиды.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Глава двенадцатая
— Ты в своем уме? — медленно проговорила Катриона, разворачиваясь ко мне. В глазах смертной стояли слезы, — Ты серьезно? Гарем? Гадес! Ты в каком веке живешь?
