по обеим сторонам дороги. Они пропустили путников и сбили плотный строй, перегородив проход к воротам. Командир Лаури — плотно сбитый крепыш с рыжей бородой вышел вперед и крикнул что-то примиряющее, на что со стороны всадников с утиными знаменами раздались явные оскорбления.
Что последовало дальше, Рем уже не видел — они мчались по прямым как стрела улицам Байарада, пересекая квартал Лаури, Ахо и Поолов не задерживаясь — прямо к терему Корхоненов. Когда «нейтральные» районы этих кланов остались позади — обстановка стала откровенно тревожной: улицы в вотчине родни Микке оказались перегорожены рогатками и баррикадами, на крышах дежурили лучники, патрули дружинников, усиленные ополченцами, прохаживались по улицам. Тут же, на перекрестках, жгли костры, чтобы воины могли согреться. Лица горожан выглядели напряженными и сосредоточенными.
— Seiso! — раздался предостерегающий окрик дружинника, на плаще которого был вышит белый лебедь.
Уве спешился, следом за ним — Микке, оба Аркана и дю Валье. Суровый воин — начальник караула, выдвинулся вперед, за линию рогаток. Остальные обнажили оружие, но вдруг как-то сразу расслабились.
— Hei Uwe! Kuka se on sinun kanssasi? — крикнул кто-то, явно узнавая Корхонена.
— Приветствую! — Уве помахал рукой дружинникам. — Говорите по-имперски, у нас гости!
— Да никак это Толстый Микке?
— Да какой же он толстый? Вон какой здоровый!
— Точно — Микке Ярвинен!
— Микке, мы думали ты подох!
— Микке, у тебя начала расти борода?
— Микке, а кто это с тобой? — тут была в основном молодежь из Корхоненов и вассальных семей, и они зубоскалили вовсю.
— ТИХО!!! — вдруг гаркнул Микке Ярвинен, и все и вправду заткнулись. — Вилле Корхонен отправил меня, Микке Ярвинена, в Аскерон, к его высокопервосвященству! И я сделал это! Вот — Флавиан, прославленный на Востоке и Западе миссионер, охотник на ведьм и вождь храмовых воинов — зилотов! Он искусен в речах, изощрен в ортодоксальных премудростях, и я видел, как сей церковный муж делает вещи чудные и невероятные… Флавиан имеет право говорить так, будто из его уст звучат слова Экзарха Аскеронского! Мой вик закончен!
— Айе! — выкрикнул Уве, выдернул меч и ударил рукоятью в самый центр своего щита. — Айе!!!
— АЙЕ!!! — подхватили молодые дружинники, и заслышав эти приветственные крики, люди Корхоненов устремились к его источнику, желая узнать — что же такое произошло, кого прославляют воины?
Не минуло и четверти часа, как огромная толпа дружинников и ополченцев уже несла Микке Ярвинена на плечах к терему Вилле Корхонена, и от ударов оружия о щиты и радостных кличей содрогалось само морозное северное небо.
Рем шел в толпе, сразу за молодежью, прославлявшей его боевого товарища, и бросал цепкие взгляды по сторонам. Триумф Микке был, безусловно, заслуженным, но получить во время овации стрелу в спину, или кусок черепицы на голову — это, кажется, стало бы совсем неуместным после всех испытаний, которые довелось пережить северянину в последний год.
XIV
«Корхонен» переводится как «неслышащий» или «не слушающий». И дело вовсе не в глухоте. Так на Севере называли людей упрямых, со скверным характером, не склонных прислушиваться к мнению окружающих. В отличие от тех же Сорса, герб которых произошел от родового имени («сорса» и обозначает утку), Корхонены избрали своим символом лебедя потому, что являлись хранителями самой первой, настоящей «Дороги Лебедей» — одной из священных книг Писания.
Рем взирал на реликвию с благоговением: огромный фолиант, написанный на пергаментных страницах из кожи сотни молодых оленят, рассказывал историю борьбы предков северян за выживание, скрупулезно и шаг за шагом. Поход по дороге лебедей с обледенелого побережья к благодатной долине Байарада, следом за перелетными птицами — вот что дало название этой книге. Чертежи домов, схемы ткацких станков и кузнечных горнов, гончарных кругов и приспособлений для дубления шкур, рецепты лекарств и способы выращивания культурных растений — первые саами были людьми неторопливыми, трудолюбивыми и дотошными, и их мудрость сослужила великую службу не только прямым потомкам, но и всей людской расе. Имперские агрономы, мастера и лекари почерпнули немало из «Дороги лебедей», а первосвященники немедля включили ее в Священное Писание. Именно потому и не было массового сопротивления имперской власти в период Старой Империи — кроме отдельных кровавых эпизодов.
Флавиан молился коленопреклоненно, его глаза были закрыты. Прервать его? О, нет! Рем и дю Валье замерли недвижными статуями справа и слева от миссионера, положив ладони на эфесы клинков, северяне молчаливо и с уважением наблюдали за ортодоксами. Им льстило такое искреннее почтение чужеземцев к святыне саами. Провести их к «Дороге Лебедей» — вот что было первой просьбой аскеронцев, и ни один северянин и не думал возражать им.
— Твое есть Царство, и Сила, и Слава — ныне, и присно, и во веки веков! - поднялся с колен молодой священник.
— Аминь! — откликнулись Эдгар и Рем.
— Да будет благословение Господа нашего, Владыки Света, Огня и вечной жизни на хозяевах дома сего, и милость Его на всех, пребывающих здесь! — Флавиан размашисто благословил северян, и Рем моргнул, пытаясь понять: как это получалось у брата — в который раз?
Именно в тот момент, когда священник воздел руку к небесам, сквозь снежную хмарь, в витражное окно заглянуло солнышко и разноцветные отблески заплясали по залу. Чудеса!
— Благодарим вас, святой отец… — начал было Уве, но был прерван строгим взглядом старшего из двух присутствующих в крипте братьев-Арканов.
— Святой? Какой же из меня святой? Я — слуга Господа и уста его высокопервосвященства Экзарха Аскеронского, и в отцы я никому из здесь присутствующих не гожусь… Зовут меня Флавиан, и если уж вам необходимо обозначить мою принадлежность к ортодоксальному священству — можете звать меня «брат» или, если угодно — «фра». Фра Флавиан, или фра Тиберий, это тоже будет верно…
Северяне переглядывались. Они уже имели опыт общения с популярским толкователем и оптиматским легатом Синедриона, и такие речи для них были в новинку.
— Что ж, маэстру… И вы, фра Тиберий… Позвольте проводить вас в ваши комнаты — и вскоре ждем всех за пиршественным столом. Глава клана прибудет вот-вот, и мы немедля оповестим вас!
Микке, конечно, рядом с ортодоксами уже не было — он отправился к матери, друзьям, родичам, хотя клятвенно обещал, что вскоре вернется. Молодой Ярвинен теперь тут был кем-то вроде былинного героя, восставшего из мертвых. О нем судачили в коридорах и залах, говорили на улицах и произносили его имя с явным восторгом.
Рем шел следом за одним из корхоненских вассалов, ступая по оструганным доскам полов, темным ступеням лестниц, ярким коврам и шкурам зверей. Убранство терема впечатляло: тканые гобелены, искусная резьба по дереву, охотничьи трофеи, представленные самыми причудливыми чучелами, зубами, рогами и когтями невиданных нигде, кроме Севера тварей. Повсюду висело оружие, и доспехи, и другие диковины. Огромные плахи из лиственниц, которые составляли стены терема и сами были украшением: отшлифованные мастерами-плотниками, они радовали глаз удивительными природными узорами.
Дворец Корхоненов выстроили с размахом, он поражал воображение обилием и величиной комнат. Терем мог потягаться даже с герцогским замком Аскерона! И уж точно по комфорту, уюту и чистоте далеко опережал каменные крепости владетелей Запада.
— Вот ваша горница, — двери темного дерева с вырезанными на них барельефными драконами, отворились и Рем прошел внутрь.
Жарким пламенем полыхал камин, на полу лежала шкура огромного белого медведя, гигантская кровать, устланная теплыми одеялами так и манила прилечь и забыться сном. Аркан снял сапоги и в нерешительности остановился, не зная, куда поставить мокрую и грязную обувь.
— Маэстру, снимайте всё — я заберу! — раздался за спиной девичий голос. — Сейчас принесут горячей воды, и вы сможете принять ванну.
Рем обернулся: дочь Севера, представшая перед ним, была воистину красой и гордостью своего народа! Крепкая, рослая с крутыми бедрами и высокой, полной грудью, яркими, правильными чертами лица и длинной пшеничной косой, переброшенной через плечо, она даже в этом простом льняном платье с традиционной вышивкой выглядела королевой!
— Как звать тебя, красавица? — хрипло проговорил Аркан.
— Анники Корхонен!
— Не пристало хозяйке прислуживать простому наемнику…
— А я пока не хозяйка, да и вы вовсе не простой наемник! — прищурилась голубоглазо она. — Оставляйте сапоги и пойдите за ширму — там для вас есть чистая одежда. Я не буду подсматривать!
— Что ж… — Рему ничего не оставалось кроме как подчиниться.
Конечно, передавать незнакомой знатной девушке потные и грязные штаны,
