Громадными кротовыми лапами суперагент принялся рыть землю и вскоре углубился на удвоенную высоту своего роста.
И сразу же пришлось остановиться: выбрасываемая из шахты земля падала обратно. Дальнейшее продвижение вглубь прекратилось.
Суперагент замер, ожидая очередной корректировки. И она пришла.
С трудом выбравшись из ямы, суперагент отгрёб рыхлую землю подальше от жерла шахты, спустился вниз и какое-то время работал, продолжая выбрасывать землю наверх, швыряя её невероятно сильно и далеко.
Но вскоре управляющие им поняли, что работа таким манером не позволит достичь нужной глубины, и его тело вновь принялось трансформироваться, постепенно принимая форму гигантского дождевого червя.
Когда трансформация закончилась – на сей раз она произошла сравнительно быстро, потому что не требовалось увеличения массы – суперагент вновь углубился в землю.
Теперь почву никуда не надо было выбрасывать, она вминалась в поры и трещины подземного слоя, раздавалась в стороны, уплотняясь и переуплотняясь под воздействием его чудовищной силы.
Новое препятствие, в виде слоя скальных обломков, преградили путь суперагента, и он, прикоснувшись чувствительными щупиками дождевого червя к камню, замер.
Пока хозяева решали проблему – как преодолеть неожиданно возникшее препятствие – он отдыхал. Накапливал силы, поглощая энергию, струящуюся из глубины.
Затем снова пришёл в движение и отправился на розыски трещиноватостей в каменном слое, и, обнаружив их, приступил к очередной трансформации.
На этот раз суперагент превратился в жидкость. Она по каплям просачивалась вниз, по капиллярным пустотам горной породы, размывая по пути растворимые вещества, столь необходимые ему сейчас для питания и построения тела. Собственно, питаться чаще всего приходилось именно таким образом – на ходу, попутно с исполнением очередного задания. Хозяева не затрудняли себя заботами о его пропитании. Он делал это сам, особенно не размышляя.
Но не размышляя иначе: там хозяева думали за него, тут всё осуществлялось непроизвольно, автоматически, бессознательно – так же, как человек не обращает внимания на пищеварение, перекачивание крови и массу других процессов, происходящих в организме. Тело само знает, что ему нужно, и потому отбирает из окружающей среды ровно столько и точно те вещества, которые необходимы.
Когда он просочился сквозь трещиноватые слои и увидел, за чем его посылали, то тихо выругался: опять золото! Воистину, бедная фантазия у ведущих его: использовать силу, мощь и знания Суперагента лишь для того, чтобы вынести наверх ещё двадцать-тридцать тонн золота?!
Он никогда не думал, пока выполнял работу, но когда она оказывалась близка к завершению, то позволял себе немного поиронизировать над теми, кто его послал.
«Если бы я знал заранее, что им нужно!» – подумал суперагент и живенько представил себе, во что бы трансформировался – один раз! – чтобы наилучшим образом выполнить требуемое.
Но делать было нечего, и он принялся растворять золото, чтобы вынести затем наружу.
Монотонная работа позволила пуститься в воспоминания. В этом заключалась его свобода. Будучи предназначенным для осуществления чужих замыслов, он никогда не имел никаких желаний: ему с равным удовольствием нравилось и отдыхать, и работать. Но работа была предпочтительней, потому что просыпалось любопытство: куда его пошлют в следующий раз? Во что заставят трансформироваться? Это вносило элемент разнообразия в монотонную жизнь суперагента.
Он вспомнил, как двое суток простоял броневым щитом, укрывая людей от падающих метеоритов. И подумал, что мог бы с не меньшим успехом раскинуть вокруг базы силовую сеть, которая – в зависимости от необходимости – могла либо ловить падающие метеориты для последующего изучения, либо аннигилировать их, либо просто отбрасывать в сторону.
К сожалению, проявление его возможностей ограничивалось степенью развития фантазии хозяев, а она порой оставляла желать лучшего. Но он никогда не указывал им на это, по разным причинам. И потому, что это было вне его компетенции, и потому, что им бы это не понравилось. Им почему-то не нравилось, когда кто-то был умнее их самих, не взирая на то, что это был когда-то ими же созданный механизм. Пусть и обладающий не меньшим, а то и большим, по сравнению с ними, интеллектом. Но в нём не было одной детальки, в его сознании отсутствовало одно подразделение искусственного разума, без которого становились ненужными все три закона роботехники.
Порой он думал – он обладал способностью самостоятельного мышления – что намного лучше было бы, если бы его хозяева просто ставили задачу, доверив выполнение полностью его возможностям. Тогда бы он сумел сделать всё оптимально и результативно, с минимальными затратами материи, пространства и времени. Но хозяева – вернее, потомки его настоящих хозяев – боялись предоставить ему большую самостоятельность, опасаясь, что таким образом он сможет взять над ними власть.
А потери власти они боялись больше всего. Поэтому и предпочитали каждое его действие обговорить, ограничить сотнями условий, которые не позволили бы его самостоятельности развиться должным образом. Но она и не смогла бы развиться – именно из-за отсутствия того самого подразделения искусственного интеллекта: у него не было собственной воли, и потому он вынужден был подчиняться чужой.
Телепатка
Мяу!
Голосок просящий, жалобный. И в глаза заглядывает так доверчиво: ты ведь не обманешь меня, хозяин? Накормишь? Я такая голодная…
– Чтоб ты сдохла, зараза этакая! Полчала назад давал жрать! Сколько ж можно?
Вопрос повисает в воздухе, сражённый ещё одним жалобным «мяу». Да и разоряется человек больше по привычке, злясь на неудавшуюся жизнь, а не на голодное животное. Разве можно обижаться на маленькое пушистое существо, которое так доверчиво ластится всякий раз, едва стоит сесть за стол. Взгляд жёлто-зелёных глаз может разжалобить кого угодно.
– Вот ведь телепатка, – бормочет человек, покорно вставая и идя к холодильнику за куском колбасы. – И не хочешь вставать – а заставит. Нет, чтобы носком под рёбра… Может, гипнотизирует она меня? Сразу так жалко её становится… И не жрёт ведь почти ничего: покрошишь колбасы – пару кусочков съест, и всё. Может, заболела? Да нет, шерстка гладкая, блестящая. И нос холодный. Но каждые два часа её кормить – тоже удовольствия мало. Может, к ветеринару сводить?
Бормоча, он отрезывает от котелки тоненький ломтик колбасы, тщательно крошит на мелкие кусочки и высыпает в кошачью миску.
Кошка, замерев на несколько мгновений у голубой кафельной стенки, словно всматриваясь в собственное неясное отражение. Чем оно ей кажется? Кошачьим богом, парящим в голубизне неба? Изображением душ предков?
Человек был готов поклясться, что кошка молится: всякий раз, когда хотела есть, она подбегала к углу, в котором стояла миска, всматривалась в голубизну кафеля, и просяще мяукала. Но не так¸ как сейчас, жалобно, выпрашивая кусок колбасы. Нет, в её мяуканьи проступали какие-то особые, возвышенные нотки. Как будто она общалась с чем-то запредельным. И потом, после еды, благодарно облизываясь, она снова глядела в кафель.
«Не призывает ли она своих кошачьих богов? – подумал человек, и ему стало немного жутковато. – А её мысли, отражаясь от кафельных стен и преображаясь в них, превращаются в человеческие и влияют на меня…»
Он добродушно усмехнулся: такая идея не пойдёт даже в качестве сюжета для фантастического рассказа! Кошка-телепатка! Надо же! Нет, всем известно, что кошки хорошо ориентируются в окружающем пространстве, они способны возвращаться домой за сотни километров – в периодической печати много раз описывались подобные случаи. Но рассказ о кошке-телепатке? Это вряд ли будет кому-то интересно.
Он с улыбкой смотрел на вяло жующую кошку. Затем почесал за ухом лежащую на кресле собаку: «Ты-то у меня ничего не просишь!». Та лениво вильнула хвостом и продолжала пристально смотреть на кошку, держа голову на лапах.
– Что, доедать придётся? – обратился хозяин к собаке, видя, что кошка отошла от миски.
Собака, тяжело вздохнув, неспешно спрыгнула с кресла и подошла к миске. Весь её вид говорил: «А что поделаешь? Не пропадать же добру…» Повернула голову и посмотрела на хозяина. Но тот уже занимался своими делами.
«Знал бы ты, – устало подумала собака, – сколько трудов мне стоило воспитать эту дуру! Ещё повезло, что она оказалась хорошим медиумом и регулярно общается с духами своих предков. Но это её проблемы. А настоящая телепатка – это я! Но про собаку-телепатку тем более никто не напишет. А если напишут – то не поверят».
