День закончился. И похититель не позвонил.
Все, конечно, возможно: что он маринует родителей или что у него возникли непредвиденные сложности, но почему-то Алексею уже стало ясно: он и не позвонит. Это похищение не ради выкупа.
Это месть.
И отнюдь не Александре! А ему, Алексею Кисанову, частному детективу…
Около часу ночи он все-таки уговорил Сашу принять снотворное, а сам отправился на кухню: размышлять. Не зажигая света, встал у окна. Он любил смотреть в ночь.
Итак, версия под названием «Месть Александре за статью» не выдерживает никакой критики. Сам Степан не тянет на отпрыска олигарха, да и олигархи вовсе не так действуют! Подавляющее большинство этих людей имеют бандитское прошлое и соответствующие методы разборок. Неугодная журналистка получила бы сначала предупреждение. В лучшем случае в форме угрозы посредством почты или телефона, в худшем – в виде разбойного нападения и избиения. Так что это не их почерк.
И последнее: Сашина статья им писк комариный. Как она сама верно выразилась, живут они за тяжелым парчовым занавесом, и что о них думают «по ту сторону», им глубоко «фиолетово». Вот если бы она вскрыла и обнародовала какие-то махинации – другое дело. Но статья о недостаточной компетенции их отпрысков? Нет, не она тут причиной, нет!
Это ему, сыщику, месть. Личная. От кого-то из тех, кого он отправил за решетку…
Сказать ли об этом завтра Саше? С одной стороны, может, и лучше: она бы перестала чувствовать себя причиной похищения детей.
Но, с другой стороны, «клиентура» Алексея была криминальной, и в этом разрезе похищение детей приобретало совсем иной масштаб… Пугающий, прямо скажем.
А он предпочитал пугаться в одиночку.
Ночь уходила в глухоту. Одно за другим гасли последние окна в доме напротив, деликатно оставляя его с ночью наедине. Алексей любил ее без пятен света – маскировавших и искажавших ее естество, – как женщину без одежды. Он любил растворяться в ней, чувствовать, как теряется ощущение контура своего тела и мысль летит далеко и свободно, вырвавшись на волю из черепной коробки. Он любил пупырышки звезд, которыми дрожало замерзшее московское небо, и тихий перезвон обледенелых веток… Если бы он был поэтом, он бы непременно сочинял стихи по ночам и о ночи.
Но Алексей не был поэтом, и размышлял он о тех, кого отправил за решетку. Не сам, конечно, но с его помощью родная милиция. А о том, что он сотрудничал тесно с Петровкой, знал каждый мало-мальски грамотный преступник, с которым Кис имел дело. Отчего сей преступник не имел никаких иллюзий по поводу трассологии своего попадания за решетку.
Мстит, скорее всего, тот, кто еще находится в тюрьме… Отчего и нанял этого Степана… И хорошо заплатил ему.
В этом-то все и дело! Конечно же! Вот почему Александра заплутала в своей интуиции: Степан сделал это за большие деньги, но к ней и к детям не испытывал никакой ненависти! Возможно, что в нем даже боролись противоречивые чувства… Попал действительно под шарм Александры, увлекся, потом запоздало вспомнил, зачем с ней знакомился… Или ему напомнили!
Вот-вот! Эта версия хорошо объясняла его поведение, равно как и мнимый сбой в интуиции Александры!
Алексей притянул поплотнее дверь на кухню, открыл форточку настежь, закурил.
До сих пор, пока он надеялся на звонок от похитителя, его логика бездействовала, словно взяла отпуск и уехала на другой конец земного шара, где нежилась на пляже и ни о чем не желала думать. Но сейчас она, кажется, сделала свои первые, пока еще пробные шаги!
…Итак, примем за основу, что требование о выкупе не поступит и ждать его не имеет смысла, так как похищение есть акт мести. Причем ему, Алексею Кисанову.
Но месть, за редким исключением, – продукт скоропортящийся, у него срок хранения ограничен. Его употребляют свежим! Откуда выходило, что мститель – это относительно недавняя жертва сыщицких успехов Кисанова.
Ну что ж, логика сделала еще несколько осторожных шажков. Продолжим!
Предположительно, преступник в данный момент находится в тюрьме, отчего и нанял Степана. Теоретически, он мог быть уже на свободе и все равно нанять Степана… Однако если исходить из того, что месть есть продукт скоропортящийся, то желание реализовать ее должно взыграть раньше, чем преступник сможет оказаться на свободе. В силу чего он решил осуществить ее чужими руками…
Посему Алексей решил начать с тех, кто еще сидел.
Таких имелось несколько человек, из них три женщины. И это интересное примечание, потому что мысль детектива немедленно сделала стойку, как охотничий пес: наказать сыщика путем похищения детей – это мышление женское! Мужчине бы не пришло в голову. Или, скажем, маловероятно. Он бы это сделал только в случае, если бы Кис сам его детей почему-либо обидел. Но поскольку Алексей ничьих детей не обижал, то мести по аналогии ему ждать было неоткуда.
Оставались женщины.
Сколько шажков уже сделала логика? Ладно, не будем мелочиться, главное, она встала с пляжного песочка, отряхнулась и принялась потихоньку двигаться, работать, выстраивать цепочку.
Теперь нужно перекрестить два вывода: что месть имеет женский характер и что месть должна быть свежей.
А свежих преступниц у него имелось две. И одна из них «посвежее», просто даже совсем свеженькая, его последнее дело, но Кис сделал скидку на трудность подготовки операции из тюрьмы, отчего решил держать обеих в зоне своего внимания.
Обе они были талантливыми прохиндейками и убийцами. Обе были безжалостны. И обе могли додуматься до такой изощренной мести.
Хотя стоп! Первая не знала о детях: их просто еще не было на свете, когда он отправил ее в тюрьму. Тогда как вторая…
Хм. Алексей не помнил, чтобы в ее присутствии он обронил о них какую-то фразу, но дети уже родились, когда он работал по ее делу!
Как она могла о них узнать? Несколько раз Кис участвовал в ее допросах: он был с головой в этом деле, он знал о нем все досконально, и без него на Петровке не сломили бы молчание убийцы. Кто-то из коллег мог спросить, как поживают малыши… Или Саша могла позвонить ему на мобильный… И существовала вероятность, что до слуха преступницы долетело несколько лишних слов.
Да, именно она являлась самой подходящей кандидатурой на роль изощренной мстительницы! К тому же она отправилась в тюрьму всего два месяца назад, еще даже суд не состоялся, и как раз месяц назад в поле зрения Александры появился Степан!
Кис заново перебрал свои соображения. Существовала определенная вероятность, что он ошибся в цепочке умопостроений. Точнее, не в ней ошибся, а в выборе элементов. Ведь от каждой мысли постоянно уходили ответвления в иные возможности! Например, и первая преступница могла поручить кому-то собрать сведения о семье детектива, откуда и узнала о малышах…
Или вот: он проголосовал за то, что здесь сработала, с наибольшей вероятностью, логика женщины. С наибольшей, да, но нельзя ведь исключить, что и мужик додумался до такой мести!
Логика похожа на незнакомую дорогу в отсутствие карты: каждый раз, на каждом распутье, приходится выбирать наиболее вероятные направления. Оставляя неисследованными другие, менее вероятные, да, но все же вероятные, пути! И если он ошибся, уже много раз сделав выбор на многих распутьях, то придется ему возвращаться в исходную, нулевую точку!
От этой мысли ему становилось не по себе. Но выбора у него не имелось. Интуиция ему ничего не нашептывала: слишком сильным оказался шок от похищения детей, видимо, и Алексею оставалось лишь довольствоваться сухой логикой и математическим подсчетом наибольшей вероятности…
…Итак, это Инга. Если Степан работает на нее, то он (снова наибольшая вероятность) является близким ей человеком или таковым нанят.
Кис позвонил на Петровку. Стояла глубокая ночь, но Петровка, разумеется, бодрствовала и бдила. И сегодня, как никогда, он мог задействовать любую службу, запросить любую помощь: сейчас он выступал не как частный детектив, уже несколько утративший связи с alma mater, но как отец украденных детей! Дело было открыто, что, вкупе с его авторитетом, давало ему огромные права.
Он запросил все сведения об окружении Инги. Ее любовники, случайные или постоянные, ее внебрачные дети (по возрасту Степан мог оказаться и ее сыном), ее двоюродные братья и даже соседи. И главное – установить, кто навещает ее в тюрьме и кто ей пишет. Ну и сведения об ее адвокате, конечно!
Информацию он получит не скоро. Не раньше утра, и то если повезет. Надо бы пойти спать, завтра нужна свежая голова. Выпить снотворное, как Саша?
Алексей налил себе водки.
День третий.Квартира Николая ПетровичаНиколай Петрович проснулся рано. День предстоял сложный, и сон его был беспокойным. Васин план казался ему одновременно совершенным, как произведение искусства, и таким же нереальным. Но, главное, восхитительным! Их ждало настоящее приключение, такие он только по телевизору видел, а теперь вот выпало и на его скудную долю!
