«Нет, моя хорошая, от этой ситуации тебе так просто не избавиться».
— У меня нет денег, — с истеричным нотками, говорит Оксана. — Если ты думаешь, что Константин позволяет мне иметь свою наличность, то тебе лучше найти более финансово обеспеченного человека.
— Я похожа на человека, которому настолько нужны деньги, чтобы требовать их у бесправного безмолвного аморфного существа?
Можно было бы выбрать формулировки помягче, но я целый вечер обдумывала этот разговор и пришла к выводу, что единственный способ заставить Оксану действовать так, как мне нужно — это показать, что она такое и насколько зависима от любых прихотей Угорича.
— Ты знаешь, что случилось с его первой женой? — продолжаю, пока Оксана изо всех сил напрягает мозг, пытаясь понять, к чему готовиться.
— Они развелись.
— Капитан Очевидность, — еле слышно выдыхаю себе под нос. — Он просто нашел себе Викторию — моложе и резвее, а первую жену вышвырнул. Без содержания, без денег, без всего. А когда она попыталась подать в суд, то ее случайно сбила машина. Прямо по пути туда.
Лицо Оксаны вытягивается.
— Говорят, она надолго попала в больницу, но потом просто исчезла. — Едко усмехаюсь. — Наверное, пара десятков сломанных костей — очень убедительный аргумент в пользу того, чтобы отпустить бывшего мужа с богом на свободу.
У меня нет никаких доказательств того, что тот вылетевший из-за угла автомобиль — дело рук Угорича. Но я слишком хорошо знаю, на что способно это чудовище.
— С Викторией они прожили пять лет, — продолжаю подтачивать камень Оксаныного сомнения. — Родили двое детей. А потом он тоже от нее избавился. Потому что на горизонте замаячила ты.
— Я не имею к этому отношения! — спешит оправдаться Оксана, но я морщусь, давая понять, что ей лучше бы поубавить «звук». — Они уже жили как кошка с собакой. Константин собирался разводиться. Я ни о чем его не просила.
— Это он так сказал?
— Да.
— А по-какой причине Константин забрал у нее детей?
— Виктория… хотела уйти и забрать их без разрешения Константина. Пыталась тайно их вывезти, подкупила охранника. Она просто вынудила его поступить… так.
На последних словах Оксана уже заметно спотыкается.
Историю бедной Виктории, в отличие от ее предшественницы, я как раз очень хорошо знаю, потому что в тот момент уже пристально следила за жизнью Угорича. Даже видимая история ее жизни выглядела хреново, но та, о которой не знал никто, даже меня в свое время повергла в ужас.
— Какая плохая женщина, — прищелкиваю языком, позволяя себе немного иронии, чтобы окончательно заставить инертный мозг Оксаны начать думать в правильном направлении. — Константину не везет с женщинами, да? Первая была меркантильной сукой, вторая оказалась бессовестной воровкой, попытавшейся украсть собственных детей. А ты, наверное, будешь мерзкой предательницей, обманувшей святого человека, который на самом деле осыпал тебя подарками и целовал твои ноги. Отдать тебе ребенка? Нет, как можно. В лучшем случае, на что ты можешь рассчитывать — видеться с ним раз в полгода через прутья решетки. Это если тебе повезет и ты решишь уйти сама. Потому что, если Угорич узнает об измене… Кстати, я уже говорила, что Виктория умерла? Ее нашли заколотой в какой-то подворотне. Двадцать три ножевых ранения.
Третью сигарету Оксана достает уже с каменным лицом. Долго курит, не роняя вообще ни звука, и тишину на веранде нарушают только доносящиеся из дома взрывы смеха. Достаточно хорошая визуализация того, как легко она может оказаться выброшенной за борт всей этой жизни.
— Однажды я спросила, почему Виктория больше не приезжает повидаться с детьми. Константин сказал, что она выскочила замуж за какого-то турка и укатила в Стамбул.
— Ну, ты всегда можешь узнать, кто же из нас говорит тебе правду. Достаточно просто заглянуть в интернет.
— Я тебе верю, — быстро отвечает Оксана. — Я видела, с каким лицом она уезжала от детей. Такие матери не бросают их ради мужика.
Наверное, сказать ей сейчас, что об этом она могла бы задуматься и раньше, без моих вразумительных пинков, наверное, будет лишним. Как и продолжать переть ва-банк, заставляя делать то, что мне нужно. К тому же, это еще и не безопасно.
— Откуда ты… знаешь про Константина? — спрашивает Оксана, пока я размышляю, какой шаг сделать следующим.
— Потому что я всегда и во всем себя страхую.
— От него? Он…
— Боже, Оксана. — Ее неуклюжая попытка казаться аморфной, слепой и глухой, уже порядком раздражает. — Я допускаю, что ты могла ничего не знать о судьбе первой жены Угорича. Могу даже с натяжкой поверить, что когда он ради тебя развелся со второй — ты поверила, что твоей вины в этом нет. Но не надо делать вид, что ты не в курсе, как твой муж регулярно лапает меня взглядом.
Мы выразительно смотрим друг на друга, но Оксана не имеет никаких шансов против моих способностей вести «показательный танковый бой».
— Константин почти на всех так смотрит! — Она закатывает глаза. — На все, что с дыркой между ног и подает признаки жизни. Раньше я пыталась что-то ему говорить, но после того, как он пару раз настойчиво попросил этого не делать — что еще мне оставалось?
— Ну, не знаю. Возможно, сделать так, чтобы в следующий раз, когда он поднимет на тебя руку, в его рту стало на пару зубов меньше?
— Я не такая как… все вы. Не такая, как ты! Однажды муж позвонил мне и приказал приехать к нему в офис в тринадцать тридцать. Я приехала на пять минут раньше, в приемной никого не было, и я просто зашла в его кабинет. Он трахал секретаршу. Просто на столе. А когда я зашла… посмотрел на меня так, будто я значу меньше, чем грязь под ногтями, и выгнал вон.
Абсолютно не удивляющая меня история.
— Потом она вышла оттуда, — продолжает Оксана, нервно несколько раз подряд затягиваясь сигаретой, — поправила одежду и с улыбкой сказала, что Константин Александрович готов меня принять. Знаешь, что он потом сделал?
— Удиви меня.
Она подходит немного ближе, закатывает рукав и показывает длинный шрам от тыльной стороны ладони почти до самого локтя. Там столько швов, что я даже не берусь сосчитать.
— Открытый перелом, — «расшифровывает» Оксана. — Кость вышла на три сантиметра. А он просто позвал секретаршу, сказал, чтобы она сделала ему кофе и между делом попросил вызвать «скорую». Так что да, Валерия, я не такая смелая, как ты.
— Мне сейчас полагается заплакать о твоей горькой судьбе? Ты серьезно?
Она удивленно моргает, одергивает рукав и курит.
Черт, похоже, я веду себя в точности как мой личный Дьявол. Так и подмывает написать ему прямо сейчас и похвастаться, что теперь в мире на одну бессердечную скотину больше.
— Я просто хочу… не знаю… — Оксана беспомощно вскидывает руки. — Увидеть, как вырастет мой сын, а не оказаться в могиле до того, как он пойдет в первый класс?
— Он все равно от тебя избавится. — Не буду подкармливать ее абсолютно идиотскую надежду просто отсидеться. — Рано или поздно найдется подходящая замена — она будет красивее, моложе, послушнее. И в ее глазах еще будет жизнь, потому что в твоих давным-давно нет ничего, кроме страха. Такие как Угорич любят изощренно и садистки ломать. А потом выбрасывают испорченные игрушки. Если ты вытащишь глаза из жопы и попытаешься трезво взглянуть на ситуацию, то поймешь, что именно это с тобой и случится.
— Предлагаешь заранее подумать о месте на кладбище?
— Это попытка попросить о помощи?
— А ты можешь…
Шаги поблизости, а потом и стремительно открывшаяся входная дверь, заставляют нас притихнуть.
Угорич.
Скользкий гад как будто чует, что против него может состояться жизнеспособный заговор — разглядывает нас с подозрительностью.
— Разве в доме не теплее? — спрашивает он, по-очереди нас разглядывая.
— Соседи шумят. — Наугад тыкаю влево, потому что оттуда действительно пару раз раздавались голоса. — Там у них, по-моему, кто-то напился и решил голым прыгнуть в сугроб.
