— Тебе как будто сто лет в обед, малыш! Даже моя бабка не была такой занудой!
— Наверное потому, что у вас был хлеб с маслом, а у меня только недоеденный бургер из помойки за углом кафе?
— Ты серьезно? — Уголок его губ нервно дергается.
— А ты как думаешь?
Что, Наратов, не нравится, когда твои попытки пудрить мозги превращают твои собственные убогие извилины в фарш?
Но ладно-ладно, я уже слишком сильно перегибаю палку. Это «херой», чего доброго, испугается и забьется в норку с тяжелой моральной травмой, и снова побежит на свой мужицкий форум, жаловаться, как он люто ненавидит всех женщин. Когда-то мне даже доставляло удовольствие читать его высеры, регулярно появлявшиеся на следующий же день после того, как ему отказывала какая-то красотка. Но потом это стало настолько предсказуемо, что я потеряла всякий интерес к его обиженным высерам. Наверняка после финта «Рины» это мамкин пингвин тоже пару раз громко изошел на понос.
Я мгновенно меняю выражение лица, делая вид, что все это время мне было очень сложно сдерживать смех, а потом, откинув голову назад, хохочу во все горло.
— Ты что… поверил? — пытаясь превозмочь смех, утираю глаза. Слез там нет, но Сергей вряд ли обратил на это внимание.
Сейчас он полностью сосредоточен на попытках понять, что вообще происходит.
— Прости! — Складываю Ладони в молитвенном жесте, и снова взрываюсь от хохота. — Прости, пожалуйста, но у тебя было такое лицо… Я просто не смогла удержаться!
— Да я просто тебя разыграл, — Наратов очень топорно изображает контроль над происходящим, как будто это он с самого начала меня разыгрывал, а не наоборот.
Изображаю сомнение, но потом снова перевожу все в смех и как бы между делом, соскальзываю со столешницы, поправляя одежду. Вскользь проверяю, чтобы толстовка не сползла с плеч — оставим этот сюрприз на потом. Если Сергей узнает об этом сейчас, он вряд ли порадует меня бурной реакцией.
— Эй…! — Он неожиданно догоняет меня уже в дверях, берет за локоть и заставляет повернуться.
Проклятье. Мы зажаты в дверной коробке, и поя попытка отодвинуться, натыкается на жесткое ограничение. Нарочно опускаю взгляд на то место, где его пятерня крепко удерживает меня за локоть.
— Дай угадаю — это тоже часть твоих «дружеских» обязанностей?
— Я же не один… Черт. Только не говори, что ты…
Глазам своим не верю. Сергей Наратов — и вдруг заикается, путается в словах?
— Я как будто дергаю отличницу за косички, — то ли оправдывается, то ли извиняется он, но хватку не ослабляет ни на секунду. — Слушай, я просто хотел сказать… В общем, нам нужно держаться вместе. Ты понятия не имеешь, как быстро таких как мы, сжирают в этом мире.
— Допустим. Зато могу предсказать, что если ты немедленно не уберешь от меня руки, то за право сожрать тебя первым будут бороться как минимум твой очень зубастый тесть и крайне неуравновешенная супруга.
— Это что — беспокойство обо мне? — Он окончательно слетает с катушек, и наклоняется ко мне так близко, что со стороны это наверняка выглядит как «за секунду до поцелуя».
Во мне неприятно саднит прошлое. Плохо, потому что я была уверена, что давно похоронила в себе все чувства к этому человеку. Но стоило ему приблизиться — и основы, которые я с таким трудом устанавливала, неожиданно предательски заскрипели.
Мне хватает сил грубо выдернуть руку из его хватки.
И не сбежать.
Остаться стоять на месте, глядя в его бесстыжие глаза, которые я когда-то так сильно любила, что отголоски тех чувств до сих пор доставляют мне сильную фантомную боль. Это уже не любовь, конечно — мне давно нечем любить. Если бы Сергей знал это, то не стал бы тратить время впустую — с таким же успехом, он мог бы попытаться влюбить в себя камень или рептилию. Но прошлое все еще кровоточит, хотя вот этот Сергей уже давно не имеет с этим ничего общего. Просто однажды я любила кого-то очень сильно похожего на него.
— Не хочу попасть под раздачу, когда Новаки начнут рвать тебя на куски, — скалюсь так, будто сама мысль об этом доставляет мне удовольствие.
— Тогда, возможно, в другое время и в другом месте? — Он очень рискует, идя ва-банк.
Или подначивает меня сказать то, что ему нужно?
В любом случае, я оставляю его последнюю реплику без ответа.
Глава тринадцатая: Данте
Глава тринадцатая: Данте
Прошлое
— Мы правда будем здесь жить? — В голосе моей новой подруги, имя которой «легион», звучит откровенная брезгливость. — Разве у тебя нет… ну я не знаю… своей квартиры? Загородного дома?
— У меня есть все, но ты, строго говоря, можешь валить на хуй если тебе что-то не нравится.
Я бросаю спортивную сумку прямо посреди комнаты роскошного люкса, в одной из лучших гостиниц города, иду к огромным панорамным окнам в пол и распахиваю тонкие занавески, за которыми открывается умопомрачительный вид на море. Сейчас уже вечереет, и закат над водой выглядит каким-то нереально оранжевым, словно кто-то пролил в воду расплавленную медь, и она растеклась до самого горизонта.
В последний раз я был здесь в том году, когда выловил из этого моря свою «золотую рыбку» наоборот, потому что это мне пришлось исполнять ее желания. Хотя она особо ни о чем и не просила.
— Ну прости, малыш, — неприятно гундосит моя спутница, обнимая меня сзади. — Дорога была тяжелая. Я толком не отдохнула после показа.
Все, что я могу с уверенностью сказать о своей очередной марионетке — она работает ходячей вешалкой и иногда снимается в рекламе шмоток разных интернет-магазинов. Так мы и познакомились — мне случайно вылезла реклама с ее участием, я перешел по ссылке, нашел профиль модели и написал. На следующий день она уже каталась на соседнем сиденье моей тачки, не особо стесняясь надрачивать мне время от времени прямо через штаны.
По факту, мой член даже не встает на нее. Это происходит чисто автоматически, потому что я тридцатилетний крепкий мужик, и у мой организм правильно реагирует на определенные механические манипуляции.
Зачем я притащил ее с собой, если даже не хочу трахнуть?
Ответ мне хорошо известен, но я захлопываю дверь прямо у него перед носом.
— Ты не против, если я поваляюсь в ванной? — сладким голоском выпрашивает она.
— Неа.
Как только она убирает от меня свои тонкие когтистые руки, я чувствую облегчение.
В последнее время у меня нездоровое отвращение к тёлкам с метровыми ногтями.
Оставшись один, еще какое-то время любуюсь видом из окна, а потом делаю снимок и с припиской «Уже приехал» отправляю его Валерии.
На самом деле, приезжать самому было совсем не обязательно. Да и вообще приезжать, тем более под предлогом «проверить обстановку». Когда я пару недель назад обмолвился об этом в разговоре, Лори вообще никак не отреагировала, только сказала, чтобы предупредил ее хотя б за сутки, чтобы она смогла подготовить всю документацию. Как сказал бы мой знакомый из проверяющих органов — реакция здорового человека: ни паники, ни попыток убедить меня в том, что это лишнее, ни обидок, что я ей не доверяю. А позавчера позвонила и спросила, в каких числах я приезжаю, потому что она собиралась пойти в отпуск хотя бы на пару дней, и не хочет, чтобы в момент, когда нужно будет ее присутствие — ее не оказалось рядом. Я брякнул, что буду в четверг, хотя к тому моменту вообще забыл, что собирался навестить свой «морской офис».
Валерия перезванивает через минуту.
— Высоко ты забрался, — говорит без приветствия, хотя все наши разговоры начинаются плюс-минус так же. «Все» — это шесть за минувший год. Я почти наизусть помню содержимое каждого.
— Мне стоит спрашивать, откуда ты так хорошо знакома с внешним видом из окна моего «люкса»?
— У меня был любовник, которому нравилось трахаться у видовых окон, — совершенно обыденным тоном говорит Лори. Готов поспорить, что она даже только что пожала плечами.
