бумажки какие-то! — из книги Светлицкого (я узнал ее по характерной зеленой обложке) Федя высыпал ворох квитков.
Те осенним листопадом засыпали паркет.
— Сам ты «бумажки», — одну из них подобрал Алексей и внимательно осмотрел. — Это документ. То бишь, квитанция о сдаче товара в комиссионку. А вот еще одна такая же. И еще…
— Ха! — потирал руки Федя. — А пенсионерка — не промах, она полквартиры сдала в комиссионку! Так вот откуда у нее деньги!
— Как-то нелогично, — поморщился я. — Что-то сдает, а что-то покупает. И в итоге — обстановочка в хате помещичья образовывается. С картинами, вазами и прочими статуэтками… Так бы все делали — сдавали бы старье и богатели.
Я взял квиток и стал рассматривать бланк, в котором типографским способом было отпечатано: «ФОРМА №70 *** УТВЕРЖДЕНО МИНИСТЕРСТВОМ ТОРГОВЛИ РСФСР *** ТОВАРНЫЙ ЯРЛЫК №70912 *** „ЛИТКОМИССИОНТОРГ“ КОМИССИОННЫЙ МАГАЗИН №1»
В графе «ПОДРОБНОЕ НАИМЕНОВАНИЕ И ХАРАКТЕРИСТИКА ВЕЩИ» рукописно значилось: «шапка из меха норки».
— Ну-ка дай еще один… Да тут один товар везде фигурирует, — заметил я. — И тут тоже шапочка норковая, и тут…
— Ну ни фига-се! Сколько у бабули шапок было! — удивился Федя. — Всю жизнь их копила, что ли.
— Судя по датам сдачи на комиссию, — сказал я, — наша Агриппина Порфирьевна была кем-то вроде оптовика. За год сдала десятки шапок.
— Ворованные? — оживился Погодин.
Сейчас не девяностые, и эпоха наглого срыва шапок на улице с прохожих еще не началась, были разве что единичные «гоп-стопы» подобного рода, но маловероятно, что Завьялова, дама в возрасте и хрупкого телосложения, имела к этому отношение.
— Не похоже, — вставил свое слово Катков, будто прочитал мои мысли. — Судя по ценам их реализации, которые прописаны в квитках — они по состоянию как новые. И в графах «уценка» — отметок нет.
— Нехило так она на шапках зарабатывала, — присвистнул Федя. — Знать бы еще, где она столько их набрала…
На мой взгляд, однако, это был не столь уж любопытный вопрос — самый общий ответ на него находился легко.
— Похоже на отлаженную схему спекуляции, — задумчиво проговорил я. — А кто у нас в Литейске под крылом спекуляцию держит?
— Туз, — в один голос ответили напарники.
— Правильно, — кивнул я. — Вот вам и ниточка, связывающая Завьялову с теневым мафиозником. Короче, парни… Погнали в магазин, наведем справки и потянем за ниточку.
— Я вам там нужен? — тут же спросил Алексей. — Мне Горохов поручил кучу вещдоков перелопатить, искать общее в следах преступлений. Еще и экспертизу надо сделать. Дактилоскопическую. Там следы не пригодны, но все одно, заключение нужно в дело приложить.
Катков не очень любил работать с людьми, его призвание — ковыряться в изъятых объектах в поисках следовой информации. Я это понимал и, решив не мучить коллегу, отпустил его в УВД. Мы с Погодиным отправились в комиссионку, предварительно высадив криминалиста у крыльца здания милиции.
За рулем нашей «Волги» снова был Саня. В свете последних событий я старался оградить его от информации о наших перемещениях по городу. Но в этот раз захотелось, чтобы он знал цель нашего визита. Была одна мыслишка, как его проверить.
— Куда едем? — спросил Сашок, привычно приглаживая усы, когда Катков покинул наше авто.
Мимо проходила стайка комсомолок. Взгляд водилы, как всегда, цеплял их за выглядывающие из-под платьиц коленки и другие молоденькие места.
— Комиссионный магазин №1, — сказал я. — Знаешь где?
— А то… — кивнул он и уверенно вырулил на проспект. — Кассеты прикупить хотите? Или что посерьезнее?
— Рули давай, — отмахнулся я, — делая вид, что цель нашей поездки — тайна за семью печатями. — Велосипедиста вон не задави.
— Да вижу я его. Вот курвец! Куда прет! — вдруг выругался Саня.
Надо же. Никогда не слышал, чтобы он ругался.
Прибыв на место, я велел Саше ждать в машине, хотя он очень порывался пойти с нами, мол, давно мафон нормальный присмотреть хотел. Импортный двухкассетник, чтобы можно было песни переписывать.
Мы с Федей вошли внутрь. В хорошей советской комиссионке восьмидесятых, в отличие от обычного магазина, можно было купить все: от электроники и мебели до бижутерии, парфюмерии и косметики. Последняя категория тоже могла быть бывшей в употреблении, но большинство советских граждан это не смущало.
Кроме товаров широкого спроса в таких магазинах, о которых говорили, что там «всякой всячины напячено», продавался товар штучный и, так скажем, на любителя. Например, круглые аквариумы, которые в магазинах было не достать. А модницы охотились в комиссионках за импортными вещичками и обувкой, типа ботиночек фирмы «Габор». Не сколько из-за практичности, сколько ради того, чтобы носить и ловить на себе завистливые взгляды своих же подружек. Мужикам было по барабану, «Габор» это или фабрика «Скороход». Их больше интересовали приметные «пыжики» и дубленки, стереосистемы и телевизоры.
Продавец, приличной наружности пухлый мужчина на коротких ножках, с лицом услужливым, но хитрым и вороватым, чем-то напоминал Весельчака У из мультика «Тайна третьей планеты».
Он встретил нас оценивающим взглядом. Два молодых разбитных перца, переступивших порог его вотчины, не были похожи на зажиточных номенклатурщиков, высокопоставленных чинуш и прочих элементов советской элиты. По его меркам, максимум, на что мы тянули, это на молодых советских инженеров с окладом в сто двадцать рэ.
Но, тем не менее, дежурную улыбку с лоснящегося дутого лица он не спускал, ведь даже простые инженеры могли подойти и шепнуть на ушко магическую фразу, мол, мы от Ивана Ивановича. И мы шепнули… Но другими словами.
— Слушай, командир, — заговорщически проговорил я. — Шапки норковые есть?
— Какой размер? — уточнил он, сузив глазки до свиных щелочек.
— Не важно… Берем все.
— Нету, — пожал он плечами.
— А зачем размер тогда спрашиваешь? — насупился было Федя и навис над «Весельчаком».
— Да ты погоди, братка, — похлопал я Федю по плечу. — Не кипишуй…
И снова повернулся к продавцу:
— Ты не так нас понял, уважаемый, мы возьмем по нормальной цене. Не как для своих…
Глаза продавца блеснули огоньком наживы. Известно, что в комиссионку принимали вещи в хорошем состоянии, зачастую новые, и ходовой дефицитный товар нередко толкали потом потребителю по завышенной цене, в обход сдатчика, которому полагалась выплата по госрасценке. Такие товары придерживали для своих. Не сказать,
