применялось для наказания, так как Феликс не верил, что кто-то смог бы пережить хоть один удар таким кнутом. Чистый силентиум был смертелен для обычного человека, и прикасаться к нему могли лишь люди, обладающие крепким телом и сильной волей. Но, похоже, этот кнут был сделан не только из чистого смертоносного металла, но и с примесью других, менее опасных ингредиентов, так как мальчик, хоть и напрягся всем телом, смог выдержать его прикосновение. Довольный этим результатом, командир повесил кнут обратно на пояс.
— Хорошо. — проговорил он с легким акцентом, указывая на юношу. — Я забираю его. Твой сын хорошо послужит на благо императора Зумалана. Его ждет слава в самой могущественной армии мира. Что же до второго, — он бросил взгляд на другого юношу, — он останется у тебя. Достойно воспитай его.
Младший юноша бросил испуганный взгляд на своего отца. В какой-то момент Феликсу показалось, что старый кузнец наброситься на командира, ударив его тяжелым молотом, который все еще сжимал в крепких руках. Его челюсть была плотно сомкнута, и на мощных скулах стали подергиваться мышцы. Посмотрев на своего младшего, он перевел взгляд на второго сына, а затем медленно кивнул. В этот момент к ним подошли двое других воинов, и взяв за локти юношу, повели его в сторону остального отряда. Бросив самодовольный и гордый взгляд на поникшего отца, командир отправился дальше.
Время от времени он заходил в дома, и с явным раздражением и отвращением осматривал внутренние убранства. В конечном счете он забрал еще одного юношу, и целую телегу с едой. В ней, помимо свежих овощей, были несколько гусей, уток и даже коз. Единственную корову он не стал трогать, но при этом забрал запасы молока и сыра. Когда все дома были осмотрены, он отправился обратно, но при этом выбрал другую дорогу, которая шла в обход поселения, вдоль скудных пшеничных полей. Наверное, его, как и Феликса, удивило, что на такой бесплодной и каменистой почве может хоть что-то вырасти. Он не отрывал взгляда от небольшого поля, на котором, словно золотое озерцо, росли колосья пшеницы. Там же паслись несколько лошадей и пара жеребят. Они заинтересовали командира, и он направился прямо к ним.
Но не успел он подойти к животным, как откуда ни возьмись выпрыгнул темноволосый мальчик, лет десяти, с пастушьей тростью. Издав по-детски устрашающий рык, он обрушил узловатую палку прямо на плечо командира. Но тот оказался гораздо проворнее, чем думалось Феликсу, и успел перехватить трость своей рукой. С гримасой лютой ненависти, пастушок попытался выдернуть трость, но у него ничего не получилось, как бы он не старался. Наблюдая за ним, воин злорадно расхохотался, а затем сжал пальцы так, что трость пошла трещинами и переломилась пополам. Мальчишка, который в этот самый момент тянул трость на себя, упал на спину, но тут же поднялся на ноги, готовый снова ринуться на врага с тем, что осталось у него в руках. Скаля зубы, он вновь попытался атаковать воина, но силы были не равны. У мальчика не было достаточной силы чтобы победить закованного в латы взрослого мужчину, и с таким же успехом он мог бы сражаться со скалой. Схватив мальчика за запястье, командир с легкостью приподнял трепыхающегося мальчишку на уровень своих глаз, будто мышонка за хвост. Все еще злобно смеясь над его жалкими попытками атаковать, командир попробовал схватить его второй рукой, но в этот момент получил плевок прямо в лицо. Злорадная ухмылка мигом сменилось враждебным выражением, и он наотмашь ударил мальчишку ладонью. Откинув мальчика в сторону, он стал вытирать лицо, наблюдая как тот, пошатываясь, стал вновь подниматься на ноги. От удара у мальчика пошла кровь из носа, но он не обратил на это никакого внимания. Почти встав на ноги, тот был снова прижат к земле, на этот раз стальным сапогом. Наклонившись, командир обхватил ладонью голову мальчика так, чтобы она закрыла ему рот, а затем поднял его на ноги.
В этот момент за их спинами раздались испуганные женские крики, и обернувшись вместе с командиром, Феликс увидел плачущую женщину, которая мчалась к ним со всех ног. Подбежав, она рухнула на колени рядом с командиром, схватившись тонкими ладонями за руку, которой он держал мальчика.
— Прошу, остановитесь! — взмолилась она. — Простите его! Он еще маленький, и не понимает, что творит! Его отец… его неправильно воспитали! Пощадите его, и я обещаю, что такого больше не повториться! Мы выучим язык, все что хотите!
Злобное торжество вновь вернулось на лицо командира, и он, переведя взгляд с матери на сына, снял с пояса кнут из силентиума. Медленно, будто наслаждаясь моментом, он прислонил его к щеке мальчика. Хоть все чувства Феликса в этот момент были подавлены, он не смог удержаться, и сжал кулаки, глядя как закатились глаза у маленького пастушка, показав белки, и сквозь пальцы командира, которые сжимали рот мальчика, потекла кровь. Несколько секунд он трепыхался, борясь с дикой болью, а затем обмяк, безжизненно повиснув в воздухе, удерживаемый лишь крепкой рукой воина.
Разжав пальцы, командир подозвал к себе несколько своих подручных, и сказав им что-то на незнакомом языке, кивком указал на бездыханное тело мальчика. И только когда те склонились над маленьким тельцем, Феликс заметил, что грудь пастушка все еще слабо поднимается. Выходит, он всего лишь потерял сознание. Подняв его, один из воинов уложил тело мальчика себе на плечо, будто забитого барана, и понес его в сторону клеток. Мать в это время спрятала лицо в ладонях, и сотрясалась от рыданий.
— Твои мольбы были услышаны, женщина каменных полей. — проговорил командир, передав железный кнут второму воину. — Этот мальчик проявил неуважение к воинам великого Зумалана. Но Царь Всех Царей милостив, и поэтому дарит ему новую жизнь. Теперь он будет служить на благо всевластного императора.
Слова командира заставили женщину поднять взгляд, и с надеждой посмотреть на воина.
— Он жив? — спросила она и посмотрела вслед уходящих мужчин, которые уносили ее сына. — Арк жив?
— Да. — ответил командир, развязывая свой пояс. Оказалось, что это был еще один кнут, но на этот раз из кожи. — Он будет жить.
С этими словами, он схватил женщину за руки, и плотно обвязал их с помощью этого самого кожаного кнута. В этот момент Феликс вновь услышал монотонную молитву, которая заглушила все вокруг. Он видел, как женщина отчаянно сопротивляется, что-то кричит, но ее голос потонул в мрачном песнопении. Тут Феликс заметил, что из колосьев пшеницы начала сочиться черная жидкость, которая стала стремительно заполнять все
