— И пробовать.
— И пробовать, само собой, — добродушно сказал Таранов. — А мы еще удивляемся: почему это столько стоит? А потому что оно того стоит! Ручной труд, процесс, который занимает не один год. Раньше даже бутылки переворачивались вручную. Можно ведь изготовить шампанское и за несколько недель. Произвести ферментацию в больших, герметически закрытых цистернах. Добавить в вино дрожжи, сахар, ферменты и держать под давлением, в холоде. Потом под давлением профильтровать, чтобы удалить осадок, а перед тем, как разлить в бутылки, добавить сахар. И — опа! Стройные колонны сограждан маршируют вдоль ящиков с «шампанским» в канун Нового года или, скажем, Восьмого марта. Но это вино не может называться шампанским. Просто «игристое». И к экспорту запрещено.
— Ты еще о способе Фролова — Багреева расскажи, — посоветовала Елизавет Петровна. — Чтобы девушка знала, что пьет.
— А, это ты о знаменитом «Советском», которое получают за несколько дней?
— Именно. Я уверена, что она лучшего и не знала, пока ты ее не угостил. Благородный напиток плюс лекция. Позволю себе маленькое дополнение: не все так радужно. Зачастую в обычное дешевое вино просто-напросто закачивают углекислый газ. И называют этот напиток «шампанским». И стройные колонны наших сограждан маршируют вдоль ящиков, перекладывая сей предмет в корзины для покупок. Лучше уж не пить ничего, чем такое.
— Не все же такие богатые, как вы, — фыркнула Ника. — А праздника хочется всем!
— Вот и знай свое место. Твой праздник — это дешевка.
— Послушайте, моя дочь и без вас прекрасно знала технологию производства специальных вин, — не выдержал Зигмунд. — Ника, перестань кривляться! Ты же им сама можешь лекцию прочитать! Ты же два года училась на сомелье, сейчас работаешь в баре, в шикарном ресторане…
— Папа!
— Стоп-стоп-стоп… — напрягся Таранов. — Я, кажется, начинаю припоминать…
— Мы из потомственной династии виноделов, — напыщенно сказал Зигмунд. — Я в своем хозяйстве знал каждую лозу…
— Папа!
— Значит, милая девушка, вы пудрите мне мозги? — расхохотался Таранов.
— Всегда приятно послушать умного человека, — скромно сказала Ника.
— Ваня, она пытается тебя подцепить, — прокомментировала Елизавет Петровна. — Ха-ха! Милочка, вы крайняя в этом списке. Можете и дальше хлопать ресницами, делая вид, что слышите все это впервые, только завтра утром он с чистой совестью закроет за вами дверь своей спальни и отправится на поиски новых приключений. В крайнем случае, вас ожидает денежная компенсация. Но на большую сумму не рассчитывайте.
В этот момент раздался грохот. Зигмунд уронил поднос, на котором стояли наполненные бокалы. Элитное шампанское пролилось на персидский ковер.
— Какая жалость! — вскрикнула Ника. — «Дом Периньон»!
— Какой же ты неловкий, Зигмунд, — поморщилась Елизавет Петровна. — Ты весь день что-то роняешь и проливаешь. Удивляюсь, как Дмитрий Александрович тебя терпит? Я бы не стала.
— Не беспокойтесь! Я сейчас все уберу! Не беспокойтесь! — засуетился сомелье.
— Тащи еще бутылку! — велел Таранов. И Нике: — Ладно, провела ты меня. Может, сама что-нибудь расскажешь?
— Я всего лишь теоретик, — скромно сказала Ника. — Попробовать отличное вино случается редко. У нас в баре каждая рюмка эксклюзивного коньяка на вес золота. Откроем бутылку и цедим по каплям. Для знатоков. Или для тех, кто притворяется. Пыль в глаза пускает девушке, которая с ним пришла.
— Значит, ты работаешь в ресторане, — задумчиво сказал Таранов.
— А где ж еще? Я больше ничего не умею, — простодушно ответила Ника.
— А давно ты там работаешь? — бросил на нее внимательный взгляд Таранов.
— Я…
Но она не успела договорить, вошел Дмитрий Воронов. Спросил:
— Ну как, дорогие гости? Успокоились? Всем довольны?
— Если ты думаешь, что нас можно напугать, взяв в заложники, то ты ошибаешься, — сказал за всех Таранов. — Рано или поздно нас хватятся. И вообще: все это похоже на цирк.
— Пусть убийца признается, и можете ехать на все четыре стороны.
— Ну, признаюсь я, и что? — зевнул Таранов. — Что ты мне сделаешь? Ну, посади меня в тюрьму.
— Сначала надо выиграть судебный процесс, — намекнул Сивко. — Доказательств-то нет. Я ж говорю: договоримся по-хорошему и разойдемся.
— Договоримся! — согласился Воронов. — Пожалуйста, вам слово. Ну, кто из вас? Говорите!
— А меж тем уже темно, — заметила, бросив взгляд за окно, Елизавет Петровна.
— Что ты хочешь? Ноябрь! — пожал плечами Федор Иванович.
И пауза, черная и сырая, как ноябрьская ночь. Оттуда, из темноты, короткий вздох Ники. Она бы сказала, только не знает, что?
— Если ничего интересного больше не ожидается, то мы, пожалуй, пойдем. — И Таранов поднялся с дивана, потянув за руку Нику.
— Извините, моя дочь никуда не пойдет, — тихо, но твердо сказал Зигмунд.
— Папа!
— По-моему, мы с тобой обо всем договорились.
Ника нехотя высвободила свою руку.
— Я не понял: о чем договорились? — спросил Таранов.
— Мы договорились, что моя дочь не будет надоедать гостям.
— Полный порядок, — заверил Таранов. — Она мне не надоедает.
— Я хотел бы поговорить с девушкой, — вмешался Дмитрий Александрович, и Зигмунд посмотрел на хозяина с благодарностью. — В конце концов, это мой дом. И я веду расследование. Нику сюда никто не звал, выпроводить ее отсюда до завершения расследования я не могу, но и позволить свободно ходить по дому не могу тоже.
— Я за нее отвечаю! — усмехнулся Таранов. — Можешь запереть ее в моей спальне. Тем более она не против.
— Она против, — ответил за Нику Зигмунд.
— Да что, черт возьми, происходит?!
— Ваня, остынь, — бросила из угла Елизавет Петровна. — Тебе же сказали: ее хотят допросить.
— Ну, она-то уж точно ничего не видела и ничего не слышала!
— Ты-то откуда знаешь?
— Да, в конце концов… Вашу мать! Я вам кто?!!
— Иван, успокойся.
— Так. Все. Достали вы меня. Если что, я у себя.
— А если что?
Таранов выругался и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
— Хе-хе, — проскрипел Сивко.
— Ника, пойдем, — позвал девушку Воронов.
— Можешь допросить ее здесь. Мы не будем подслушивать, — пообещала Елизавет Петровна.
— Зато девушка будет стесняться. Идем, Ника.
— Иди, — велел дочери Зигмунд. И та послушалась.
Когда Воронов вместе с Никой вышли из кабинета, Елизавет Петровна в полной тишине спросила:
— Ну и что все это значит? Мишель?
— Телефон, — указал он взглядом на стоящий на столе аппарат.
— Что?
— Надо позвонить.
— Куда позвонить?
— В милицию!
Все посмотрели на Зигмунда. Тот затряс головой:
— Нет, нет! Дмитрий Александрович не велел!
— Не будь идиотом, — резко сказала Елизавет Петровна и бросилась к аппарату, пробормотав: — Как неосмотрительно с его стороны… Черт!
— Что такое?
— Не работает! — она стиснула в руке трубку.
— Как так? А ну, дай! — подскочил к ней Федор Иванович Сивко. Схватил трубку и поднес к уху, после чего выругался.
— Ха-ха! — рассмеялась Елизавет Петровна. — Я опять его недооценила! Стал бы он оставлять на столе исправный аппарат! Что, Мишель? Теперь понял, кто такой Воронов?
— Но почему Дмитрий Александрович так боится милиции? — спросил он.
— Скорее, не доверяет, — сквозь зубы сказал Сивко.
— Но почему?
— О! Это такая длинная история… — протянула Елизавет Петровна. — Впрочем, времени у нас полно. До завтрашнего дня нам только и остается, что пить вино и сплетничать. И ждать. Ну что ж, давайте посплетничаем! О хозяине этого замка. Начну я. — И она, удобно расположившись в кресле, начала свой рассказ: — Ты уже знаешь, Мишель, что год назад умерла его жена.
— Да, знаю, — кивнул он. — Но подробностей добиться ни от кого не могу. А сам Воронов только хмурится и молчит.
— Ему больно об этом вспоминать, — вздохнула Елизавет Петровна. — И в самом деле: такая трагедия!
— Да ладно тебе сокрушаться, — усмехнулся Сивко. — Ты-то обрадовалась.
— Перестань! Мы с Машей были подругами! Наши родители жили в одном дворе, в одном из тихих московских переулков, Мы ходили в одну школу, она, правда, была на пять лет моложе, но со временем разница в возрасте сглаживается. Последнее время мне даже казалось, что мы ровесницы. Мы играли в детстве на одной детской площадке, потом ходили по вечерам в один и тот же кинотеатр, в одно и то же кафе. Это я познакомила ее с Вороновым. Мы с Димой вместе учились. Никогда бы не подумала, что он на ней женится! Красавец, умница, завидный жених! А она… Серая мышка. Тихая, застенчивая, некрасивая. Но не прошло и года, как он сделал ей предложение. Я была поражена. Как и все. Э, да что теперь вспоминать, — махнула рукой Елизавет Петровна. — В общем, Миша, ее убили.
