я узнала, как мне казалось, все грани боли. Как же я ошибалась. Увидеть любимого в объятиях другой — перенести такое оказалось выше моих сил. Сравниться с предательством целовавших тебя губ не могло ничто на свете.
Обхватив руками живот, я изо всех сил старалась втянуть в себя хоть немного воздуха, когда снаружи начали поворачивать ручку.
— Нет! Уходите! — крикнула я, но не успела ни повернуться, ни запереть дверь, как она распахнулась и ударилась о стену. И тут же кто-то влетел в комнату.
Оказаться с кем-то в прачечной — приключение не из приятных, и сердце сразу же побежало быстрее. Но когда я обернулась и увидела, кто вломился в комнату, кровь отхлынула от лица. С трудом держась на ногах, я отшатнулась, потом сделала еще один шаг назад и наткнулась на стену.
Отблески пламени от горевшего во дворе костра освещали прачечную вполне достаточно, чтобы ясно различить черты того, кто нарушил мое уединение в минуту слабости.
Того, кто и стал причиной этой слабости.
Возле закрытой двери передо мной стоял Руне. Щелкнув замком, он повернулся и посмотрел на меня. На скулах проступили желваки. Ледяной взгляд голубых глаз прижал меня к стене.
Во рту пересохло. Высокий, широкоплечий, Руне шагнул вперед и навис надо мной. Сердце глухо колотилось, гоня кровь по венам, и этот оглушительный стук отдавался у меня в ушах. Он стоял близко, и я видела перед собой почти обнаженные руки — накачанные, с рельефно проступившими канатами мышц и тяжелыми кулаками. Крепкий, подтянутый торс обтягивала черная футболка. Знакомым движением — от одного этого жеста у меня когда-то дрожали колени — он поднял руки и отбросил упавшие на глаза волосы.
Набравшись храбрости, я попыталась пройти мимо него и выскользнуть в коридор. Но Руне подступил еще ближе, и выхода не осталось. Я попала в западню.
Не сводя с меня глаз, он продолжал надвигаться, пока между нами осталось не больше нескольких дюймов. Теперь я уже ощущала жар его тела и запах свежести, тот, что напомнил мне тихие, расслабленные летние деньки в вишневой роще и вызывал в памяти, во всех красках, нашу последнюю ночь. Ночь, когда мы любили друг друга.
Щеки горели от прилившей крови. От его одежды попахивало табаком, а в его теплом дыхании ощущались нотки мяты. На подбородке и скулах проступила щетина. Мне так хотелось протянуть руку и потрогать ее, провести пальцем по лбу, по щекам, спуститься к идеально вылепленным губам.
Но мысль о губах мгновенно отозвалась полоснувшей по сердцу болью. Я отвернулась и закрыла глаза. Этими самыми губами он касался губ Эвери.
Он разбил мне сердце, отдав эти губы, когда-то навечно обещанные мне, другой.
Руне подошел еще на полшага, и теперь его грудь едва не упиралась в мою. Я почувствовала, как он поднял руки над моей головой и уперся ими в стену, еще больше ограничив мое личное пространство, оставив мне считаные дюймы свободного места. И вот уже прядка его длинных волос упала на мою щеку.
Я слышала его шумное дыхание, чувствовала его мятное дыхание на своем лице и еще крепче закрывала глаза. Он был невозможно близко. Но ничего не помогало. Действуя по собственной воле и направляемые сердцем, глаза медленно открылись. Я повернула голову, и наши взгляды столкнулись.
По его лицу пробежали отсветы догорающего во дворе костра. Рука, лежавшая на стене у меня над головой, опустилась и неуверенно коснулась волос. У меня перехватило горло. Его пальцы зацепили и легонько потянули прядку, и в моем животе затрепыхались бабочки.
Я видела — ему не лучше, чем мне. Глубокое, шумное дыхание, напряжение в лицевых мышцах ясно выдавали его состояние. Мы всматривались друг в друга, отмечая случившиеся за два года перемены, но прежде те аспекты, что остались неизменными.
Я уже не знала, выдержит ли это все мое растерявшееся сердце, но тут его рука переместилась с моих волос к лицу, и пальцы легкими, невесомыми шажками-прикосновениями прошлись по моим щекам. А потом, когда они остановились, хрипловатый, надломленный отчаянием голос произнес одно только слово:
— Поппимин…
Слеза сорвалась с ресниц и упала на его ладонь.
Поппимин.
Так Руне всегда называл меня.
Моя Поппи.
Его девочка.
Вместе навсегда.
На веки вечные.
Сладкое слово вплыло в уши и пронзило душу, а вверх по горлу быстро пополз колючий комок. Я попыталась столкнуть его вниз, туда, где скопилась двухлетняя боль, но потерпела в этой схватке полное поражение и не сумела удержать давно рвавшийся наружу всхлип.
Сказать по правде, шансов у меня не было никаких.
И сразу же вслед за этим глаза Руне потеряли холодный блеск, смягчились и засияли непролитыми слезами. Он подался вперед, прислонился лбом к моему лбу и прижал пальцы к моим губам.
Я вздохнула.
Он вздохнул.
И тут, вопреки всем прежним зарокам, я позволила себе притвориться, что последних двух лет просто не было, что ничего за это время не случилось, что он никуда не уезжал. И что мне самой не пришлось уехать. Что не было ни боли, ни страданий. И что бездонная пропасть тьмы в моем сердце заполнилась ярчайшим светом.
Его любовью. Его прикосновениями и поцелуями.
Но в действительности все оказалось не так. Кто-то постучал в дверь прачечной, и настоящая реальность вернулась, ворвалась штормовой волной и нахлынула на прибитый ливнем берег.
— Руне? Ты здесь? — позвал женский голос.
Стук повторился, но уже громче и настойчивее. Руне открыл глаза и сразу же отстранился. Я подняла руку и вытерла слезы.
— Пропусти меня… пожалуйста. Дай мне пройти.
Я постаралась произнести это твердо и уверенно. Я хотела сказать что-то еще. Но во мне ничего не осталось. Не осталось сил притворяться.
Мне было больно.
И эта боль отразилась на моем лице, где ее могли видеть все и каждый.
Я положила ладонь ему на грудь и толкнула, освобождая себе проход. Он отступил, но прежде чем я успела дойти до двери, схватил за руку. Я зажмурилась и постаралась собраться с силами, чтобы снова повернуться к нему. Но когда повернулась, по лицу снова потекли слезы.
Руне смотрел на наши соединенные руки, и его длинные ресницы почти почернели от сдерживаемых слез.
Эвери снова постучала.
— Руне, — умоляюще прошептала я, и веки его дрогнули от звука моего голоса. — Пожалуйста…
Он еще крепче сжал пальцы.
— Руне? — повысила голос Эвери. — Я знаю, что ты здесь.
Я шагнула к нему. Он внимательно и настороженно следил за каждым моим движением. Я подняла голову и не стала
