— Ты чем-то расстроена?
Дава подходит ближе, опускается на колени к бортику, тянется поцеловать меня. Мои губы касаются его губ. Он целует, жадно вылизывает меня изнутри. А у меня перед глазами то, как он заставил меня взять в рот и отсасывать ему на глазах у его головорезов…
Поцелуй грозит перерасти в нечто большее. Дава возбуждается. Мужчина тянется расстегнуть пряжку ремня на джинсах. Вжикает ширинкой вниз. Я вся напрягаюсь. Теперь, зная его настоящие действия по отношению ко мне я не могу расслабиться в его присутствии.
Дава чувствует что-то неладное, расправляется. С расстегнутыми, держащимися только на его эрекции джинсами, он подходит к шкафу, вытаскивает оттуда коробку со свечками.
Молча наблюдаю за действиями этого монстра. Дава не спеша расставляет свечки по всей ванной комнате. Достает зажигалку, подносит пламя к каждому фитилю.
Затем достает упаковку с лепестками роз. Ого, даже не знала, что у него тут такие запасы хранятся. Интересно, для кого еще он устраивал подобные «романтИки»? Хотя, нет, не интересно. Завтра же я сбегу отсюда и постараюсь забыть весь этот кошмар как страшный сон.
Дава тушит основное освещение. Теперь нас освещает боковое мягкое свечение светильников, да магический колдовской свет от пламени свечей.
— Я насыплю в воду лепестки? — улыбается мне, и отблески пламени пляшут на его загорелой коже, отражаются в его огромных черных зрачках.
Киваю. Не хочу с ним спорить, иначе это может вызвать лишние толки и вопросы с его стороны.
Дава вскрывает упаковку, пересыпает лепестки в воду.
В воде они набухают, напитываются влагой. Вокруг все наполняется ароматом роз и лаванды.
— Там есть лаванда, — будто читает мои мысли Давид. — Она расслабляет. А ты очень напряжена, Тая.
— Нет, тебе показалось. — стараюсь улыбаться как можно более беззаботно.
Играюсь с розово-лавандовыми лепестками, пока он избавляется от футболки, и джинсов с боксерами.
Абсолютно нагой, с покачивающимся огромным, налившимся членом Дава опускается ко мне в воду.
— Хорошая водичка. — пристраивается снизу, меня же усаживает на свои колени, пропуская член меж моих бедер, заставляя дотронуться до него раскрывшимися лепесточками.
Чувствую себя некомфортно и незащищено в его объятиях. Хотя джакузи в нашей спальне большая, сделанная для двоих, как раз для таких вот «романтических» вечеров.
Дава ненавязчиво поглаживает меня по предплечьям, поливает теплой водой, посыпает лепестками. Он — сама нежность и сама галантность, если не знать всей предыстории. Если не знать всей ужасной правды.
— Ты такая напряженная, Тая. — говорит, касаясь мочки уха, щекоча меня своим дыханием. — Расслабься, милая, я помассирую тебе плечи.
Давид и правда начинает легонько разминать мне кожу. Я же не могу отпустить себя, позволить себе расслабиться, потому что каждую секунду ожидаю от него удара в спину.
Давид начинает целовать мою шею, спускается прямо на шрам. Мне неприятно. Я вздрагиваю.
— Больно сделал? Прости. — хрипло дышит, опустив голову мне на ключицы. Его член наливается еще больше. Горячий, горячее воды в ванной. Он жаждет моего внимания, но я физически не могу удовлетворить его сегодня.
— Я скучал по тебе Тая, весь день думал.
Интересно, о чем именно он думал. Вспоминал как издевался надо мной, как «мстил» невинной девушке?
Дава обхватывает мои полушария своими ладонями. Начинает легонько сжимать их, поглаживать, заставляя соски напрячься и затвердеть. Я не хочу всего этого, но не пошелохнусь, чтобы у него не возникли подозрения.
Дава тем временем ласкает мои соски, членом трется о промежность. Он явно настроен на продолжение нашего романтичного купания в постели. А я? Выдержу ли я это?
— У меня был трудный день, Тая, — разворачивает меня Давид к себе, заставляя сесть на него сверху.
Мои груди теперь над его лицом, и он с восхищением смотрит на небольшие полушария, увенчанные розовыми камешками затвердевших сосков.
«Ты даже себе не представляешь, какой тяжелый день был у меня!» — возражаю ему, но, разумеется, про себя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дава тянет меня на себя, буквально укрывает мною свою грудь, устраивает мою голову на своей груди.
Вода активирует его парфюм, я вдыхаю этот аромат, от которого текла раньше как последняя сучка, и понимаю, что он волнует меня до сих пор!
Я до сих пор, зная всю правду про наши взаимоотношения с Давидом, продолжаю испытывать влечение к нему. Мое тело до сих пор реагирует на его прикосновения, откликается на его ласку! Я полюбила его. За то время, пока он изображал из себя заботливого любящего мужчину, я влюбилась в него как последняя дура, и не так-то просто искоренить теперь это чувство в себе…
— У меня был тяжелый день, — повторяет Дава, — но как же хорошо возвратиться домой, уставшим и напряженным, когда тебя ждет твоя любимая!
Как он может смотреть мне в глаза, да еще так искренно, говорить такие вещи, зная, что он лично растаптывал меня на глазах у своих людей, а потом прирезал, точно мясник индюшку на праздник?!
— Я хочу тебя, Тая! — смотрит в глаза, прокручивая соски меж шершавых пальцев.
Я вся выгибаюсь от простреливающего удовольствия.
— Может… в постель перейдем? — прошу.
Потому что в воде заниматься с ним сексом уж слишком романтично. Он — монстр, а не герой любовник. И я не собираюсь быть сверху. Хочет меня — пусть доминирует. Пусть все делает сам. Я не собираюсь помогать ему и отвечать взаимностью.
Дава кивает. Поднимается сам, поднимает меня из воды. Закутывает в широкое махровое полотенце. Несет на постель, где мы провели столько жарких ночей, доставляя друг другу немыслимое удовольствие.
Глава 43
Таисия
Он целует. Его губы повсюду. Срывает с меня полотенце, выкидывает его на пол. Ставит меня на четвереньки, прогибает в спине, так чтобы ягодицы мои были задраны кверху. Целует меня прямо туда, хватает за мягкие булочки, жадно массирует полушария попы.
Я же, уткнулась лицом в подушку и пытаюсь просто не воспринимать то, что сейчас происходит с моим телом. Пытаюсь отрешиться от всего, что делает со мной этот мужчина, прекрасный наружи и полный подонок изнутри.
Давид тянется к моей шее, осыпая позвоночник поцелуями, попутно оглаживая груди, накрывает их ладонями, легонько прищипывает соски, играет с ним, разминает, перекатывает меж пальцев.
А я не железная. И мое тело, тоже не железное. Я вся теку от этих его манипуляций, и он прекрасно это видит. Его рука тянется к моим лепесткам. Размазывает по ним влагу, погружая сначала один палец в отверстие, а затем и второй.
Я дергаюсь, но Давид лишь примирительно целует меня около позвоночника, чтобы я успокоилась, расслабилась и получила удовольствие.
Давид начинает ритмично двигать двумя пальцами, внутри моего тела. Не забывая вынимать их периодически и уделять время моей разбухшей горошине. А потом снова, неожиданно вгоняет пальцы в меня до упора.
Я охаю каждый раз, когда его пальцы оказываются целиком во мне и сокращаюсь на нем в приступе острого удовольствия.
Его горячий и твердый, точно раскаленный член то и дело касается мои бедер. Он тоже рвется в бой, но Давид пока хочет иметь меня именно с помощью своих пальцев.
— Моя! — твердит он периодически. — Люблю тебя, Тая!
Любит… давно ли он любит? И кому нужна такая любовь от убийцы, от жестокого врага?
Его пальцы ускоряются, а потом резко покидают мое лоно. Мое дурное тело даже слегка тянется за ними, чтобы не оставаться пустым, не оставаться одиноким.
— Сейчас, милая, — хрипит он, приставляя к моим лепесткам нечто гораздо более объемное и твердое, чем пальцы.
Дава гладит меня своим членом, ласкает лепестки и горошину, вверх-вниз, своей горячей гладкой от смазки головкой. В другое время я была бы на седьмом небе от удовольствия, но сейчас, зная всю правду о Даве, и о наших с ним взаимоотношениях, я напряжена, точно натянутая струна и не могу в полной мере отдаться его сильным рукам.
