Перед операцией кесарева-сечения мы оба волнуемся ужасно. Я боюсь боли, и того, что наркоз плохо подействует на меня. Дава же переживает и за меня, и за малыша. Он волнуется еще больше за нас, поэтому уже с утра пораньше сам не свой.
— Ложитесь на бок, будет делать вам анестезию. — приходит к нам в палату врач.
А мне становится так страшно, что я вцепляюсь в огромную надежную лапу Давида и беспомощно гляжу на него, готовая удрать из палаты в любую секунду.
— Ну что ты, милая, не бойся, я буду рядом. Я никуда не денусь ни от тебя, ни от малыша! — уверяет меня Дава.
Меня скручивают в бараний рог. Дава ни на секунду не отпускает мою руку, когда мне делают прокол в позвоночнике.
— Так, отлично, сейчас отнимется вся нижняя часть вашего тела, и вам станет полегче.
— Милая, скоро мы узнаем, кто у нас, сын, или дочь. — подбадривает меня любимый.
— Да. — соглашаюсь, а у самой слезы. Мне страшно. Оказывается, я такая трусиха!
Но ничего особенно страшного не происходит.
Меня перекладывают на каталку, везут в операционную.
В последний раз любуюсь на свой животик. Дава делает памятное фото на свой айфон. А потом меня отделяют шторкой от моего живота. Ну все, удачи мне и нашему малышу!
Анестезиолог заговаривает мне зубы, Дава сжимает руку, оператор записывает все на камеру. Да, все для домашнего архива.
Я даже толком испугаться не успеваю, как операционную оглушает громкий басистый недовольный плач.
— Родился… — шепчу я.
Оператор несется за занавесочку, запечатлеть, как будут перерезать пуповину.
Ну а после, завернутого в одеялко, мне кладут на грудь нашего малыша.
— Мальчик. Богатырь. Четыре с половиной килограмма! — рапортует кто-то из врачей. — Поздравляем вас!
Мы с Давидом плачем оба. Наш малыш внимательно оглядывает нас, а мы разглядываем его.
— Ну здравствуй, мой маленький! — глажу я крохотную ручку своего сыночка.
— Здравствуй, сынок! — голос Давида дрожит, он моргает часто-часто чтобы не расплакаться на камеру, но в итоге, слезы так и текут у него. — Марат…
— Да, Марат, — соглашаюсь я.
— У-у-у… — плачет малыш, когда врачи забирают его, чтобы обтереть.
Не плачь малыш, скоро мы будем все вместе, втроем, и никогда не расстанемся! Это я тебе обещаю!
— Спасибо, любимая! — целует меня в губы Давид. — Я так счастлив, что ты мне подарила сына!
— И я тоже… и тебе спасибо… — шепчу я.
— Обещай мне кое-что, — Дава тянется сцеловать мою слезу со щеки.
— Что, Дав?
— Ты восстановишься, и через пару годиков мы сходим еще за одним ребеночком!
— За вторым сыном? — улыбаюсь я.
— За дочерью. — поправляет меня Давид.
— Но… ты был против дочери. — напоминаю я.
— Тай, я был идиотом! И только сейчас, когда Марат появился на свет, я понимаю, что нам нужна большая семья: и сыновья, и дочери! И чем больше их, тем лучше!
— Я тебя полностью в этом поддерживаю. — соглашаюсь я с любимым.
Дава снова целует меня нежно и продолжительно! А я понимаю, что не собираюсь затягивать с новой беременностью надолго. Как только восстановлюсь, мы будем работать над этим вопросом в полную силу!
