Чувства в его книгах были, хотя получил он техническое образование и четверть века работал инженером. А ещё были напряжённый сюжет, характеры вполне обрисованные, достаточно научные предположения. Лауреатов на Евроконах выбирают не очень-то демократическим путём, но сборник НФ-повестей Щербакова «Сдвиг» (1982) отмечен премией за лучшую книгу года вполне заслуженно.
Именно с «чувств» начинается написанная в середине семидесятых заглавная повесть: пенсионер неназванного островного государства Спринглторп после гибели сына и смерти жены чувствует свою полную ненужность… Вдруг — не просто стихийное бедствие, а грандиозная катастрофа: землетрясение и нашествие океана. Весь остров приходит в движение, смещается в никуда со скоростью до семидесяти метров в час…
Для советской НФ тех времён «катастрофизм» был ещё совсем неизбитой темой. На русском ещё не вышел всемирно известный роман Сакё Комацу «Гибель Дракона», реалистично-обстоятельно живописующий гибель Японии в результате геологических катаклизмов. С этой книгой поневоле возникает сравнение, и советский автор мало в чём уступает автору мирового бестселлера. Последствия бедствия изображает достоверно: «Все налаженные системы словно растворились…» Психологически точно показывает, что если в эти чёрные времена есть за кем идти — люди пойдут.
Силой обстоятельств мобилизованный Спринглторп становится администратором, вице-президентом, президентом страны. А старается он всего лишь дать людям «порядок вещей, веру в свои силы».
«Сдвиг» целого острова оказывается делом рукотворным, ещё за полвека до этого инженер Дафти предупреждал, что АЭС с закачкой отработанных вод в глубокие скважины опасна! И вот теперь нужно эвакуировать четыре миллиона человек — очень трудная задача. Помогает весь мир, в том числе Россия. Щербаков «реалистично» это изображает, и сочувствовать беде читателю вполне реально.
«Капитану тонущего корабля» Спринглторпу приходится несладко — мародёры грабят, «наполеончики» устраивают заговор, но ему… везёт, как подмечает один из соратников. Учёные предлагают решить проблему сдвига «перфорацией земной коры»: взорвать две сотни термобомб (вольфрамовых шаров с урановой начинкой), чтобы спровоцированные ими вулканы остановили движение острова. И ведь удаётся — «остров больше не тонет»! Со временем жители вернутся, жизнь наладится. Такой жизнеутверждающий катастрофизм…
А вот в написанной в начале восьмидесятых повести «Суд» с самого начала несомненно нечто детективно-криминальное. В Африке бесследно исчезает геофизическая экспедиция, но заведённое дело зависает незавершённым на семь лет, пока не появляются «новые обстоятельства». Сын руководителя пропавшей экспедиции отправляется туда же, и неспроста… Некий асессор (лицо, облечённое судебной властью) возобновляет расследование. Ему помогает журналист О’Ши, «прикрываемый» могущественной (но не названной) организацией.
Тайны — одна за другой: биохимическая подземная лаборатория, таинственные человеческие превращения, мемодромы, акустический концентратор… Действие ускоряется, сюжет закручивается. Но вот достовернее не становится, что вполне естественно для приключенческой литературы. Выжившие, но замурованные в подземелье обстоятельствами люди, не находят ничего лучшего, чем устроить судебное разбирательство, чему формально ничто не препятствует, ведь представители власти налицо.
В ходе разбирательства доктор Ван Ваттан разъясняет суть своего открытия: человек — это память, причём поля памяти (мемодромы) разнесены по всему организму. Ему удалось научиться управлять этими «мемодромами», практически перезаписывать человеческую память. Большая наука, но она потребовала жертв! Чему удивляться, существует специальное агентство, занимающееся торговлей людьми «для опытов». Размышления Щербакова о современной науке и её деятелях серьёзны и глубоки. Совсем непросто жить в нашем мире, и «договор с дьяволом» учёным заключить куда легче, чем простым обывателям.
В технике «перезаписи» автор ничего интересного не «изобрёл», всё те же «ряды безликих железных шкафов» ЭВМ на пять гигабит… А вот заканчивается повесть не совсем ожидаемо, кто ж победил (наши/не наши) — решать придётся читателю.
Первая книга Щербакова вышла как раз к его пятидесятилетию, но «сочинять» он начал задолго до этого, ещё в дошкольном возрасте. А родился Александр Александрович 28 июня 1932 года в Ростове-на-Дону в семье тридцатилетнего рабочего выдвиженца (как тогда говорили), ставшего секретарём райкома ВКП(б) Таганрога. В 1936 году отец был по сфабрикованному делу незаконно арестован, а в следующем году — расстрелян, как члена семьи «изменника Родины» арестовали и мать (она вернулась из заключения в конце войны). Пятилетнего Сашу усыновила тётка, актриса одесского театра РККА. В Одессе Саша начал учиться, в начале войны его эвакуировали (в Туркмению, затем в Узбекистан). Учился он отлично, одесскую школу закончил с золотой медалью, блестяще осваивая гуманитарные предметы. Но в университет его всё равно бы не приняли как сына «врага народа», семья решила, что надо ему стать инженером, в 1950 году Александр приезжает в Ленинград и поступает в ЛЭТИ. Закончив и электротехнический институт с отличием, он начинает трудиться «простым советским инженером», затем переходит во ВНИИ ТВЧ имени академика Вологдина, откуда уходит почти через четверть века с должности завлаба, став соавтором нескольких изобретений. НИИ «оттепельных» лет были благоприятными для увлечений «заведениями», именно там Щербаков, уже зная неплохо английский, начал изучать польский и чешский языки. Причём совсем не для того, чтобы читать поляков и чехов, просто на этих языках можно было прочесть то, что на русском стало издаваться гораздо позднее. Продолжал писать стихи, как поэт попытался в 1959-м поступить на заочное отделение Литинститута, но и тут получил отказ всё по той же причине…
С 1960 года участвовал в работе семинара переводчицы Татьяны Гнедич.
В 1962 году увидели свет его переводы нескольких стихотворений известного негритянского поэта Ленгстона Хьюза. В последующие тридцать лет Щербаков перевёл стихи Киплинга, Эдгара По, Алишера Навои, Яниса Райниса, Мусы Джалиля, прозу Диккенса, Готорна, Ликока, Войцеха Жукровского. Американский исследователь творчества Льюиса Кэрролла Фан Паркер признавал щербаковские переводы двух знаменитых сказок, опубликованные в 1977 году (а выполненные гораздо раньше), одними из лучших — наряду с вольным пересказом Владимира Набокова.
С детства Саша любил фантастику, не только читал Жюль Верна и Уэллса, но сам в двенадцать лет написал «продолжение» «Аэлиты». Ещё в молодости познакомился с младшим Стругацким, а в 1966-м его пьеса «Второй подвиг Геракла» (она же «Геракл и лернейская гидра») получила одобрение Стругацкого-старшего. Всерьёз обратился к НФ Щербаков в начале семидесятых, и совсем не для того, чтоб развлечь читателей.
Первый же написанный НФ-рассказ увидел свет в сборнике «Талисман» (1973). «Беглый подопечный практиканта Лойна» на фоне произведений Стругацких, Шефнера, Варшавского, Гора (которых впоследствии Щербаков называл учителями), выглядел не лучшим образом, но ведь это была лишь «проба пера». В 1974 году на Семинаре Бориса Стругацкого Щербаков прочёл свою повесть «Змий», получив полное одобрение мэтра, сказавшего тогда: «Мы впервые обсуждаем совершенное произведение». Характерной особенностью НФ Щербакова уже тогда были точные психологические характеристики героев вкупе с приметами зарождающейся эпохи НТР. После публикации в 1976-м он получает известность, неспроста же эту социально-фантастическую повесть Борис Стругацкий считал одним из наиболее интересных произведений советской фантастики конца семидесятых годов.
В будущем западные учёные создают «биокристаллическое соединение с активной структурой» П-120 (пэйперол), внешне выглядящее как плотная голубоватая бумага, — предназначенное для замены бумаги обычной. Заинтересованы прежде всего военные и политики, ведь эта «сказочная змеиная кожа» может дать возможности безграничного подглядывания — всё, написанное на П-120, можно «считать» на расстоянии! Она и внушить пишущим на ней может нужное власть имущим. Вся привычная жизнь, перипетии которой Щербаков точно изображает, может нарушиться… Опасное изобретение служит импульсом к пробуждению совести героя, чтобы не дать «змию» развернуться, сенатор Тинноузер готов сделать всё для запрещения исследований в этой области. Готов «снова начать многотрудный путь к истине, гармонии и совершенству самих себя».
Рассказы Щербакова публикуются в журналах и сборниках, в 1978 году печатают повесть «Сдвиг». Получив не только моральную поддержку мэтров советской НФ, но и выход в печать, Щербаков решает оставить свою научно-практическую деятельность и с 1979 года становится «профессиональным» литератором (к чему душа стремилась с детства). В 1981 году его принимают в СП СССР, по тем временам это было немалым достижением. В 1982-м выходит первая НФ-книга, в следующем году отмеченная Евроконовской премией. Со стороны могло показаться, что всё получается само собой, легко и просто. Дни и ночи напролёт, отданные любимому делу — о них знали только друзья.
