Население Сталинграда до войны было около 500 тыс. человек, также в городе находилось до 400–500 тыс. эвакуированных, но эта оценка, скорее всего, завышена. Официально эвакуация была объявлена только 24 августа 1942 года, а 25 августа в городе было введено военное положение. 25 августа началась эвакуация населения Сталинграда, но люфтваффе потопили несколько судов, в том числе и большой пароход «Иосиф Сталин», на котором погибло более 1000 человек. С 28 августа эвакуация по Волге фактически прекратилась, так как суда были мобилизованы для снабжения защитников города. Гражданских лиц теперь вывозил только один катер «2-я Пятилетка». По официальным данным, с 24 августа 1942 года на восточный берег Волги было эвакуировано 300 тыс. гражданских лиц, но эта цифра кажется преувеличенной.
Сталинградский городской комитет обороны 19 августа постановил заминировать все важные объекты в городе. Когда об этом доложили в Москву, Сталин приказал первому секретарю Сталинградского обкома ВКП(б) А. С. Чуянову разминировать все, что заминировано, и продолжить выпуск продукции, дав понять, что Сталинград будут оборонять до последней возможности.
На октябрьском пленуме 1957 года, когда снимали Жукова, Хрущев высказался и насчет эвакуации Сталинграда: «Жуков приезжал один раз, там было страшное дело, когда весь Сталинград был в огне. Они были один раз, в огне побыли, понюхали, послушали. Тогда был Новиков – маршал авиации, Маленков, Василевский, артиллерист Воронов, товарищ Кириченко был членом Военного Совета Сталинградского фронта, Чуянов – секретарь Сталинградского обкома. Посидели, телеграмму, наверное, гнусную написали, когда они приезжали, потому что после этого Сталин рычал на меня. Он вдруг звонит мне и говорит: почему сейчас идет эвакуация Сталинграда? Я отвечаю: никто не эвакуируется. Эвакуация была запрещена. (Имеется в виду директива ЦК ВКП(б) по обороне Сталинграда от 19 июля 1942 года, требовавшая «решительно покончить с эвакуационными настроениями; беспощадно вести борьбу с нытиками и паникерами; обеспечить бесперебойную работу промышленности», а также усилить противоздушную оборону города. – Б.С.). Я спросил у Чуянова: вы что-нибудь вывозите? Он говорит: нет, звонил Сталин, буквально обругал меня и бросил трубку. Там был Меркулов, я его спрашиваю, он говорит, что Сталин его тоже выругал. И Малышев там был, и его обругал.
И когда потом звонит Сталин и говорит: эвакуируйте город, я отвечаю: ничего нельзя сделать, станки вывозить не на чем. Можно только солдатам патроны подвозить».
По немецким данным, из Сталинграда было отправлено на работы в Германию 90 тыс. человек. Какая-то часть населения сама ушла из города как в период эвакуации, так и в период немецкой оккупации, но в любом случае потери среди гражданского населения были огромные. После освобождения в Сталинграде было найдено только 5 тыс. мирных жителей.
В донесении Берии УНКВД Сталинградской области от 23 августа 1942 года говорилось: «На Сталинградском фронте создалось напряженное положение. Противник на качалинском направлении форсировал Дон и занял хутора Верхне-Гниловский и половину Нижне-Гниловского Иловлинского района, хутора Вертячий и Песковатка Городищенского района.
На южном участке фронта в районе села Цаца и совхоза «Приволжский» противник танковыми частями прорвал линию нашей обороны и движется в направлении г. Красноармейска.
Управлением НКВД 22 августа арестован агент немецкой разведки Ялаудинов… татарин, бывший рядовой 776-го пехотного полка. Ялаудинов 12 августа с.г. сдался в плен немцам и переброшен через линию фронта в районе Калач с заданием разведать расположение штабов, численность частей Красной Армии, действующих на калачинском участке фронта.
Управлением НКВД и заградпостами войск НКВД в районе города Сталинграда за 21 и 22 августа задержано 1 077 человек, в том числе 14 бежавших из окружения, 48 дезертиров, 754 военнослужащих, отставших от своих частей, 20 человек уголовно-преступного элемента.
Противник продолжает усиленно бомбить южную часть города, уничтожаются «целые кварталы рабочих поселков, население уходит за Волгу. Вражеская авиация активизировала свою деятельность в низовьях Волги. 21 августа в районе Черного Яра (220 км ниже Сталинграда) в результате бомбежки подожжено пять барж с нефтепродуктами, общим тоннажем около 20 тыс. тонн; в районе с. Никольское (250 км ниже Сталинграда) разбита переправа и уничтожено большое количество скота, переправа восстанавливается».
А вот что писали родным красноармейцы в эти трагические для Сталинграда дни.
«Жена и детки, несколько слов о своей жизни: с 23 по 31 августа не было такого часа, когда бы мы были спокойны за свою жизнь, враг напрягает все свои силы на Сталинград, он его весь разбомбил и сжег, превратил этот славный город в развалину, не понять, что тут было, тысячи жертв гражданского населения, тут был, как самый огромный зверь, который видит где-нибудь беззащитного ягненка. Сейчас находимся уже за Волгой – на запад от Сталинграда 35 км, странно видеть, как горит город и пятиэтажные дома в этом городе».
«…Нам говорят, на второй фронт не рассчитывайте и не надейтесь, а разгромить немцев мы должны своими собственными силами. У немцев до черта техники. Автоматчики, мотомехпехота, танки, авиация и пр. У них на передовую солдат подбрасывают на машинах и прямо с машины идут в наступление, наша пехота совершает броски пешком и в бой подчас вступает усталая, ослабевшая. Отсюда у них большая маневренность. В этом отношении у нас улучшилось, по сравнению с 1941 годом, но еще не везде, по-моему, в нашей армии еще много предательства, ибо не могло так быть, за несколько дней отбросили нас от Харькова за Ростов, почти к Сталинграду, Черкесску, Майкопу, Краснодару. Возвратить это труднее, чем было удержать. Обстановка накалилась…»
К 30 августа войска Юго-Восточного фронта под давлением превосходящих сил противника отошли на внешний обвод обороны Сталинграда. Город защищали 62-я армия генерала Василия Чуйкова и 64-я армия генерала Михаила Шумилова, занимавшие позиции по линии Рынок – Орловка – Гумрак – Песчанка – Ивановка. 31 августа танки 28-го танкового корпуса 4-й немецкой танковой армии перерезали железную дорогу Сталинград – Морозовск.
Паулюс вспоминал: «Примерно с 28 августа к городу с боями продвигались шаг за шагом 1-й армейский корпус с запада и 14-й танковый с севера. Так как Гитлер и ОКБ – как это было ясно из многочисленных запросов – стали нетерпеливыми из– за медленного хода боев, мне вместе с командующим группировки «Б» генерал-полковником фон Вейхсом было приказано явиться на совещание в Главную ставку Гитлера в Виннице».
12 сентября 1942 года в своей Ставке «Вервольф», расположенной в лесу в 3 км севернее Винницы Гитлер провел совещание с командованием групп армий «А» и «Б», на котором среди других командармов был и Паулюс. Он сообщил, что боеспособность ряда дивизий значительно снизилась из-за длительного наступления. Гитлер спросил: «Когда вы будете держать в своих руках город и берег Волги в пределах города? Для меня очень важно, чтобы это произошло скоро».
Паулюс ответил: «Ввиду только что доложенного состояния наших войск, измученных боями, а также русского сопротивления я не могу назвать окончательный срок. Напротив, я должен просить подкрепления тремя боеспособными дивизиями».
Гальдер предложил передать 6-й армии соединения 4-й танковой армии, расположенные южнее Сталинграда. Гитлер заявил: «Русские на грани истощения своих сил. Сопротивление под Сталинградом следует оценивать лишь как местного значения. К ответным действиям широкого стратегического характера, которые могли бы быть для нас опасными, они больше не способны. Кроме того, северный фланг на Дону получит значительное подкрепление со стороны войск союзников. При этих обстоятельствах я не вижу серьезной опасности для северного фронта. В остальном надо заботиться о том, чтобы скорее взять город в свои руки, а не допускать его превращения во все пожирающий фокус на длительное время».
В конце сентября, когда штаб и позиции 6-й армии посетил командующий группы армий «Б» генерал-полковник барон Максимилиан фон Вейхс, Паулюс говорил об «исключительно тяжелых условиях борьбы в городе при все более упорном сопротивлении русских и наших ежедневных потерях, все больше снижающих боеспособность войск».
Он предупредил: «На пороге стоит зима. Прежде всего надо предусмотрительно подумать об обеспечении обмундированием, запасами и материалом всякого рода для строительства позиций, чтобы зима нас снова катастрофическим образом не застала врасплох, как в прошлом году. Но положение со снабжением такое напряженное, что мы теперь не получаем даже ежедневной обычной нормы, не говоря уже о дополнительной. И становится тем более необходимым, чтобы мы до наступления зимы заняли твердые и постоянные позиции и смогли бы выделить достаточно сильные резервы. Но особенно тревожным для меня является положение на моем глубоком фланге. Фронт, длиной в несколько сот километров вдоль Дона, просто сам напрашивается на наступление русских, чтобы отрезать Сталинград, а может быть, и с более далекой целью. Поэтому теперь надо предоставить в распоряжение армии все, что может усилить ее, чтобы мы здесь, у Сталинграда, быстро справились и затем имели бы резервы для каждого необходимого случая».
