— Сначала скажите, на каких условиях мы договорились.
— Говорят вам, я ничего не обещаю. Если я решу, что ваша информация того стоит, я поговорю с прокурором и послушаю, что он скажет. Он может согласиться снизить вам срок.
— Звучит очень расплывчато.
— Это все, что я могу предложить, — пожал плечами Браун. — Да или нет?
— Предположим, я скажу вам... — начал Кан и замолчал.
— Я слушаю.
— Давайте начнем с фотографии.
— О'кей, с фотографии, так с фотографии.
— В ней восемь частей, так?
— Так.
— Но в списке только семь имен?
— Так.
— Предположим, я знаю, к кому попал восьмой фрагмент?
— Давайте кончать с предположениями, — сказал Браун. — Вы знаете?
— Да.
— О'кей, к кому он попал?
— К Элис Бонамико.
— Это мы и без вас знаем, Кан. Ее муж оставил ей половину списка и фрагмент фотографии. Если это все, что вы собирались...
— Нет, он оставил ей два фрагмента.
— Два? — переспросил Браун.
— Два, — кивнул Кан.
— Откуда вы знаете?
— Джерри пыталась договориться с ней, помните? Но Элис задумала выступить с позиции силы. Ну как же, ее муж дал любовнице всего-навсего половину списка, а Элис, своей законной супруге, не только половину списка, но и два фрагмента этой фотографии. А это может заставить женщину почувствовать себя важной персоной.
— Да, это было весьма заботливо с его стороны, — сказал Браун. Он вспомнил, как Ирвинг Кратч клялся, что получил половину списка и всего один фрагмент от Лючии Ферольо. Если у Элис Бонамико и в самом деле было два фрагмента, то почему она завещала сестре только один? И где теперь этот недостающий фрагмент, восьмой по счету? Он решил спросить у Кана.
— Где сейчас находится этот восьмой фрагмент?
— Не знаю, — ответил Кан.
— М-да, это действительно ценная информация, — саркастически хмыкнул Браун. — Когда я буду говорить с прокурором, он может даже свести все обвинение к плевкам на тротуар, что является всего лишь мелким хулиганством.
— Но зато я знаю, где находится фрагмент Джерри, — невозмутимо произнес Кан. — И поверьте, это ключевой фрагмент. Не думаю, что Бонамико понимал, насколько это важный фрагмент, иначе он не доверил бы его такому болвану, как Д'Амур.
— О'кей, — сказал Браун. — И где он?
— Прямо за вашей спиной.
Браун обернулся и посмотрел на стену.
— Сейф мы уже обыскивали.
— Он не в сейфе.
— А где?
— Помогите мне, пожалуйста, — попросил Кан и подошел к картине. Вдвоем они сняли картину со стены и положили на ковер изображением вниз. Сзади она была обклеена коричневой бумагой, похожей на оберточную. Кан ногтем поддел один из углов и вытащил блестящий черно-белый фрагмент, зажатый между рамой и холстом.
— Voila, — сказал он, протягивая фрагмент Брауну.
— Ну, — сказал Кан, — что вы теперь скажете?
— Я думаю, вы правы, — кивнул Браун. — Это ключевой фрагмент.
Это действительно был ключевой фрагмент, поскольку он давал перспективу всей фотографии. Теперь они поняли, почему там не было неба — снимок был сделан сверху. Направив камеру вниз, фотограф заснял то, что теперь оказалось дорогой и частью тротуара. Установив перспективу, детективы увидели, что на фрагменте в форме головы Утенка Дональда были изображены: три скамейки (в районе затылка), провалившаяся цементная заплата на асфальте (образовывавшая глаз птицы) и ряд из пяти столбиков для ограды (проходивший вертикально через клюв). Клюв, выступающий в...
Не в грязь, не в асфальт, не в штукатурку, а в воду.
Холодную чистую воду.
Если учесть тот факт, что Кармине Бонамико и его бестолковая команда пыталась уйти от погони по Ривер-роуд, то, возможно, вода была не такой уж чистой, возможно, вода была слегка загрязнена, но то, что это была вода реки Дикс, омывающей южную конечность Айсолы, не вызывало сомнений. Быстро посовещавшись в участке, Карелла и Браун пришли к выводу, что фрагмент с Утенком Доналдом можно будет легко распознать с воздуха.
Но это оказалось не так-то просто.
Они вызвали полицейский вертолет и почти три часа летали взад-вперед над рекой, снижаясь в тех местах, где боковые улицы выходили на шоссе. Одна такая улица была изображена в верхнем левом углу фотографии, и они рассчитывали найти неуловимого утенка с его “глазом” чуть пониже пересечения улицы и шоссе. Тротуар со скамейками и оградой тянулся вдоль всей реки. Карелла и Браун насчитали тридцать четыре улицы, выходящие на шоссе и разделенные интервалами в десять кварталов. Единственная их надежда обнаружить нужный перекресток — найти цементную заплату на асфальте.
Но ограбление было совершено шесть лет назад.
И какими бы медлительными не были городские ремонтники, за это время они проделали чертовски хорошую работу над “глазом Утенка Дональда”.
Без восьмого фрагмента найти нужное место было просто невозможно.
Глава 12
Иногда можно раскрыть преступление, действуя простым методом исключения, который, как известно, является наименее захватывающим из всех возможных. Где это сказано, что полицейских можно бить по голове каждый день? Полицейские могут быть туповатыми, но не настолько же? Когда дело близится к завершению, когда почти все, бывшие на подозрении, либо мертвы, либо невиновны, появляется повод определить, кто лжет и почему. Есть много вещей, которые полицейские не понимают, но зато они очень хорошо понимают, когда человек лжет.
Например, им непонятно, зачем воры тратят столько времени и сил на подготовку и совершение преступления (что само по себе сопровождается немалым риском), когда то же количество времени и сил, потраченное на какое-нибудь легальное занятие, в конце концов, может принести куда большую прибыль. Детективы 87-го участка, все как один, были убеждены, что подлинным мотивом, по крайней мере, половины всех преступлений, совершенных в этом городе, было удовольствие — все очень просто — удовольствие от игры в Сыщиков и Воров. Забудьте о таких мотивах, как стремление к наживе, забудьте о страстях, о ненависти и о бунтарском духе — все сводится к игре в Сыщиков и Воров.
А чем еще занимался Кармине Бонамико, как не играл в эту игру? Этот умник взял фотоаппарат, сфотографировал Ривер-роуд с самолета или откуда-то еще, потом быстренько прочертил несколько линий на снимке, порезал его на кусочки, раздал их своим ребятишкам и все: полная тишина, никому ни слова, совершенно секретно — чистой воды игра в Сыщиков и Воров. Какого черта он просто не шепнул на ушко каждому из них, где находятся деньги, и не попросил их сделать то же самое со своими друзьями и любовницами? Э, нет. Тогда это лишило бы преступление Игрового Аспекта. Уберите элемент удовольствия из преступной деятельности, и все тюрьмы на свете опустеют. Кто может постичь психологию вора? Уж конечно не полицейские. Они даже не могли понять, откуда у Ирвинга Кратча взялось столько наглости, чтобы явиться к ним в участок и попросить помочь найти деньги. Разве только это не было связано с Игровым Аспектом, с острым удовольствием от игры в Сыщиков и Воров?
Однако они все же поняли, что Кратч не сказал им всей правды о том, где он находился во время убийства Альберта Вейнберга и Джеральдины Фергюсон; когда человек лжет, это становится ясно с такой же быстротой, с какой сверхзвуковая ракета проходит сквозь атмосферу, и не надо работать в НАСА, чтобы это понять. Ведь алиби Кратча подтверждалось лишь девушкой, с которой он спал с незапамятных времен — вряд ли это самый надежный свидетель защиты. И тем не менее показания Сюзанны Эндикотт, пока их никто не опроверг, имели юридическую силу и не позволяли посадить; Кратча на скамью подсудимых. В наше время становится все труднее арестовать человека, даже если вы застали его над окровавленным трупом с ножом в руке. А как вы арестуете усатого ловкача, у которого есть алиби размером с полуостров?
Действительно, как?
Карелле первому в голову пришла эта идея.
Он обсудил ее с Хейзом, и тот сказал, что это слишком рискованно. Но Карелла продолжал настаивать, что это отличная идея, особенно если учесть, что Сюзи Эндикотт родом из Джорджии[4]. Хейз высказал мнение, что Браун может обидеться, даже если они просто намекнут на это, но Карелла был уверен, что Браун воспримет эту идею всем сердцем. Хейз возразил, что, мол, идейка-то не ахти какая — Сюзи живет на Севере уже, по крайней мере, четыре года и по ее же словам провела половину этого времени в постели с Кратчем. Карелла настаивал, что старые предрассудки и стереотипы умирают не так уж легко, о чем свидетельствует нежелание самого Хейза даже заикнуться Брауну насчет этой идеи.
Хейз обиделся и заявил, что он самый терпимый человек на свете, и что именно это его качество не позволяет ему обидеть Брауна, да еще предложив ему идею, которая, скорее всего, просто не сработает. Карелла раздраженным тоном поинтересовался, как в таком случае им расколоть Сюзи: и он, и Хейз, безуспешно пытались это сделать, так что единственно возможный способ заставить Сюзи заговорить — это напугать ее так, чтобы у нее поджилки затряслись. Хейз крикнул в ответ, что чувства Брауна и добрые отношения с коллегами для него куда важнее, чем какое-то там убийство, а Карелла заорал, что предрассудки — это, конечно, прекрасно, особенно если белый не может даже поделиться превосходной идеей с негром только потому, что боится ранить его чувства.
