— мне попадаются только дама с пакетом продуктов и мама с коляской. По-видимому, все остальные в городе или на общественном пляже, катаются на байдарках или парусниках. Чайки кричат над самой моей головой, низко пикируя, потому что этот отель стоит на самом берегу океана в частном заливе на окраине оживлённого центра города. Лена набирает код доступа на входной двери. У неё с собой флешка, которую я попросила её спрятать, приклеив изолентой на дно миски Сыщика. Я не хочу брать флешку с собой в Бостон. Не хочу так рисковать.
Она возвращается в машину, высаживает Сыщика, выгружает Зефирную Морду и все их вещи.
Этот особняк представляет собой настоящий дом на воде, и я несколько раз удостоверилась, что у него есть собственный причал. Завтра мы, представившись вымышленными именами, арендуем яхту через друга Парка. Я решила, что в качестве убежища и для работы нам лучше всего будет снять полностью автономное здание, имеющее выход к воде, чтобы было легче обезопасить себя и бежать, если потребуется. Этот дом идеален с точки зрения количества потенциальных выходов: по воде на арендованной яхте, по нескольким автотрассам в разных направлениях и по железной дороге на пригородном поезде. Имеются в наличии и торговые центры посреди кривых улочек. Всё это образует хаотичную бессистемную карту, которая органично выросла за несколько сотен лет вследствие пожаров, перестроек, реконструкций и де-конструкций. Здесь множество старинных зданий, новых зданий, исторических зданий и туристов, неизменных туристов в любое время года. Если вы недостаточно хорошо знаете Салем, например, вы какой-нибудь боевик, никогда здесь не живший, вам нелегко будет выследить добычу.
Салем находится в двадцати минутах езды от Бостона, достаточно близко, чтобы моя команда могла приехать сюда, если у меня действительно есть команда и они согласятся приехать. И достаточно близко к Эл Рэ Райс. Кроме того, я совершенно точно уверена, что представители «КоКо», которые будут меня искать, не подумают, что я спряталась так близко от них, из всех возможных мест выбрав старый салемский дом, внесённый в исторический реестр.
Пока Лена возится с мальчиками, я читаю табличку на двери:
— 1687 —
ДОМ СУДЬИ РУДОЛЬФА ХАНПАРА,
УЧАСТНИКА СУДА НАД ВЕДЬМАМИ[7]
Это квадратный белый дом в колониальном стиле с чёрными ставнями, двумя дымоходами и чердаком со слуховыми окнами. По-видимому, реконструкция чердака сделана до того, как в дело вмешалось Историческое общество Салема и объявило этот дом национальным достоянием, потому что в наши дни такую надстройку невозможно себе представить. Вся экономика Салема построена на спекуляции на суде над ведьмами, что, если подумать, довольно мерзко. Наживаться на том, что, по сути, было гендероцидом. Конечно, мужчин тоже убивали, да и религиозную истерию подогревали мужчины, мотивированные политическими и экономическими причинами, потому что зло всегда разжигали спекулянты, но жертвами по большей части становились женщины, и идея заключалась в том, чтобы наказать тех, кто не хотел подчиняться этой модели.
Всё зло, каким бы ни было это зло и какие бы жертвы оно ни приносило, несомненно, подпитывается спекулянтами, манипулирующими на ненависти слоёв общества друг к другу, разжигающими их ярость, а в конце дня, спрятавшись за кадром и за молчанием тех, кто позволяет всему случиться и ничего не делает, эти спекулянты получают свою прибыль. В этом я не сомневаюсь.
Злонамеренность и игнорирование злонамеренности всегда кому-то выгодны. И я уверена, что моё расследование будет направлено почти исключительно на отслеживание, кому и насколько.
Лена сидит сзади, а я за рулём. Она прихватила с собой парики и вещи Динн.
— Как там внутри? — спрашиваю я, когда она вновь садится на пассажирское сиденье.
— Огромное помещение. Отличный вайфай. Флеш-накопитель безопасен. Не хочешь войти и проверить?
— Я видела фото в сети. Сейчас я больше всего на свете хочу добраться до Бостона и увидеть свой пентхаус. Увидеть, кто бродит возле него, выслеживая нас. С мальчиками все в порядке?
— Сыщик осмотрел и обнюхал весь дом и сейчас свернулся на одеяле в гостиной. Зэ Эм уткнулся ему в живот. Думаю, им там неплохо. Зэ Эм уже нашёл по запаху свой лоток, так что с этим проблем не возникнет. Сыщика через три часа надо будет выгулять. У нас ведь всё будет в порядке, верно?
— За три часа мы справимся. Лена, ты слишком нервничаешь.
— Нет, я не нервничаю. Я просто … Чёрт, я никогда раньше не была в бегах и уж точно никогда не сидела в засаде, чтобы посмотреть, кто меня преследует.
Глава двенадцатая
Напротив моего пентхауса на улице Ньюбери, расчерченной бутиками и усеянной туристами, находится «Трезубец», главный независимый книжный магазин Бостона. Снаружи стоят кофейные столики и стулья, половину помещения занимает винтажная столовая, а всё остальное — книги, книги, книги. В сущности, это рай, и, по правде говоря, это одна из причин, по которой я приобрела пентхаус прямо через улицу. Тётя Вайолет была бы недовольна, потому что она всегда учила меня выбирать жильё, имеющее несколько выходов, причём один из них обязательно к воде. К двадцати годам я решила, что не обязана жить по заветам тёти Вайолет, и всё-таки сейчас именно к этому и свелось. Так что её уроки по подготовке к Армагеддону не были напрасными.
Лена входит в «Трезубец» в парике мышиного цвета, невзрачном бежевом кардигане поверх потёртой не совсем белой футболки и пышной коричневой вельветовой юбке с глубокими карманами. Кеды она оставила, дополнила образ очками в круглой оправе, так что получилась женщина-невидимка, этюд в приглушённых тонах.
Я в квартале от неё, вглядываюсь в толпу. День в разгаре, жаркий и знойный, небо — ярко-синее, всё залито солнечным светом. Повсюду люди: дети с мороженым, дамы с покупками, посетители за столиками в патио, потягивающие коктейли и холодное пиво. За столиками уличного кафе «Трезубца» людей тоже очень много, они читают и пьют кофе.
Через дорогу я замечаю двух мужчин в чёрных солнцезащитных очках, заметных, как два жука в миске риса. Они стоят по бокам от входа в мой пентхаус. Не шевелятся, не говорят и даже не замечают невидимку-Лену. Как только Лена входит в «Трезубец», я следую за ней. На мне каштановый кудрявый парик и коричневое в грязно-бежевых цветах платье из полиэстера. В этой отвратительной колючей штуковине нет подкладки, я вся взмокла, и мне стоит огромных усилий не останавливаться и не чесаться. Такое платье я не надела бы никогда в жизни, поэтому я его и выбрала. Обувь
