***
Моя стирка подходит к концу, и я беру корзину, чтобы освободить барабан. После разговора с Ариэль, я чувствую себя прекрасно и думаю о предстоящей тренировке. У меня есть полчаса, чтобы добраться до зала, переодеться и получить наставления Саймона.
— Не знал, что в городе всего одна прачечная.
Грэм становится к другому ряду сушилок и, открыв крышку, достает спутанный клубок джинсов, маек и носков.
— Ты стирал всё это вместе?
— А что? Нужно было произвести отбор?
Я улыбаюсь и оставляю свое занятие, чтобы помочь Моррисону. Едва я подхожу к нему, включается внутренний сигнал об опасности — он сексуален, он ошеломительно пахнет и смахивает на героя женских грез в этой рубашке, надетой на белую футболку.
— Следишь за мной? — выдергиваю пару черных носков и откладываю в сторону.
Руки Грэма опираются о технику, заключив меня в плен, и он говорит:
— Ты убежала в тот вечер, а я хотел продолжить и всё тебе объяснить.
— Что именно? — усердно растягиваю из узла джинсы и спортивные штаны парня, что сейчас за моей спиной. — Сирша не будет злиться?
— Причем здесь она? Мы проводим несколько ночей в неделю в одной постели, а в остальном, свободные люди.
— На сегодня с меня хватит откровений и бесед о сексе. — Я толкаю его попкой, и он отваливает на фут. Только минуту спустя, отпихивает полную корзину своих вещей, что я аккуратно сложила и разворачивает меня к себе лицом. Я ниже и поэтому гляжу на края татуировки, что виднеется из горловины.
— Посмотри на меня, Мэй, — я перевожу взгляд выше. В глазах Грэма огромное негодование и ярость. — Эти два года я думал, что никогда тебя не увижу. Думал, что лето в «Хоуп Крик» так и останется просто приятным воспоминанием. Но ты здесь, передо мной. И я снова хочу найти путь к твоему сердцу. Дай мне шанс.
— Почему ты пропал тогда? Зачем поехал в город?
— Что? Черт! — он злобно скалится. — Я отправился за подарком для тебя!
— За подвеской, что мне передала медсестра?
— Да, за ней. Я хотел, чтобы ты поняла, насколько сильно дорога мне и что та ночь в палатке, не чушь собачья, а…
— Я забрала ее, когда приходила в больницу.
— Знаю, — Грэм слишком настойчиво прижимается ко мне, и я теряюсь. — Я буду всюду следовать за тобой, пока, ты не поверишь, что я настроен серьезно.
— Зачем? Мы практически чужие друг другу. Те жалкие дни в лагере, ничего не значат.
— Ты в этом уверена? Я еще ни с кем не был так близок, Мэй. Все девушки, что были у меня до тебя, развлечение. Да и после тоже.
— Перестань. — Я снова толкаю его и спешу к своей корзине, чтобы сложить всё в пакет и уехать. Грэм вырывает ношу из моих рук, и я рычу от бессилия, глядя в изумрудно-янтарные глаза парня. Мы боремся взглядами, а затем, я хватаю сумку и выхожу из прачечной на улицу. Возле тачки, перебираю ключи и чувствую, капли дождя на своей коже.
— Черт возьми! — кричу в пустоту, а дождь усиливается секунда за секундой.
— Дай нам крошечный шанс! Ты же хочешь этого!
Моррисон распален моим поступком и орет во всё горло. Слава богу, прохожих маловато для того, чтобы ощутить неловкость.
— Время упущено и ничего, не вернуть вспять! Отвали от меня!
Он в два шага оказывается позади и ударяет ладонью по крыше моей машины. Ливень, привлекает наша парочка и создается впечатление, что ему нравится, как мы воюем под его напором. Я насквозь мокрая, а Грэм похож на недоделанного Ромео с огненными глазами.
— Ни хрена не упущено. Если мы встретились вновь, значит, умнику на небесах виднее!
Парень поднимает меня над потоком бегущего грязного ручья и целует. Я держусь за него, чтобы не выскользнуть, но выходит куда эротичнее. Наши языки лижутся друг об друга, и я забываю, что мечтала исчезнуть. Руки Грэма забираются под резинку моих свободных тренировочных брюк и сжимают голую задницу. Я ною ему в рот, и он ухмыляется, вонзая пальцы в кожу.
— Отпусти меня… — со стоном выдавливаю я и расслабляю ноги, сомкнутые на его поясе.
— И это ничего не доказывает? — продолжает посасывать мой язык Моррисон.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я опоздаю на тренировку, и Саймон меня порежет на куски.
— Тогда уезжай, но завтра, я буду ждать тебя на парковке кампуса. Поняла?
— Да.
— Умница.
Грэм ставит меня на землю и перед тем, как я забираюсь в сухой салон, успевает шлепнуть меня по попке. Боже, я схожу с ума…
ГЛАВА 22. ГРЭМ
Я заканчиваю у Стива далеко за полночь. Ноги ломит от усталости, а в голове полный кавардак. Я люблю работать на студии, но сегодня перебор с музыкой и текстами, что к концу дня, смешиваются в один сплошной буквенный хаос. Моя тачка, в переулке за углом и я неспешным шагом, иду к своей красавице, что прикупил на личные деньги, с учетом маминых, подаренных на день рождения. Да, она вложилась в разы больше, но я горд, что смог внести хотя бы свою мизерную лепту.
Чья-то подножка и я налетаю на мусорный банк, что откатывается ко второму контейнеру и металлический треск, пугает помойных крыс. Пока я соображаю, что за на хрен творится, чувак в капюшоне, пригвождает меня к кирпичной стене со зловонным ароматом мочи и ударяет в живот, не говоря ни слова. Я выпускаю сжатый воздух, но не успеваю перевести дух, как получаю еще удар в тоже место.
— Кто ты такой? — задыхаясь, спрашиваю я и слышу голос с акцентом. Что-то близкое по интонации к шотландскому языку.
— Привет от старого друга, парень.
— Твою мать… — с болью вдыхаю вечерний бриз и морщусь. Мужик подцепляет меня за воротник кожаной куртки и с гортанным «р» втирает:
— Ты раскрутился, Марон Джи, пора погашать долги.
— Какие долги? Я никому ничего не должен!
Мой затылок осыпает терракотовую пыль на мокрый асфальт, а ублюдок, тем временем сматывается на внедорожнике без номеров, что, оказывается, стоял в фунтах десяти от нас. Я ни черта не понимаю, и секунд пять, просто смотрю перед собой. Вдохнуть теперь неимоверно тяжко, а голова, как детская погремушка, но я добираюсь до машины и завожу двигатель, пытаясь сопоставить все неизвестные с тем, что натворил в прошлом. И на ум приходит лишь один человек. Тот, благодаря которому, Фло чуть не славил костлявую гостью и еще тысяча подростков, что подсели на его сладкую дурь.
***
Утром, мое состояние можно сравнить с яичницей-глазуньей, то есть, растекаюсь по кровати, открыв всего один глаз. Башка болит сильнее, чем вчера, но я не стану пить таблетки. Это не вариант для того, кто сидит на антидепрессантах и ходит к психологу, раз в два месяца. Стук в дверь, омрачает мое адское пробуждение. Если там Сирша, попрошу ее уйти. Я не удосуживаюсь натянуть футболку и ползу как столетний рак, чтобы взглянуть в глаза раннему бессмертному визитеру. Держась за косяк, поворачиваю замок и вижу Монику Шай. Сюрприз номер два за сутки. Что-то мне не нравятся такие йуху-моменты.
— Привет Грэм. Я знаю, что ты удивлен и…
— Что тебе нужно?
— Я могу войти?
— Вообще-то, я неважно себя чувствую и хочу побыть один.
Шай загорается заботливым взглядом и осматривает мой обнаженный торс, слегка закусив губу.
— Я умею залечивать раны, иногда, минимизирую боль Мэй после поединка.
— Думаю, у Мэй в команде имеется отличный катмен*.
— Ну, он ответственен за устранение повреждений в перерывах между раундами, а я так сказать, помогаю после них. Дома.
— Слушай, я бы поболтал о том, о сём, но не сейчас.
Я уже собираюсь прикрыть дверь и завалиться спать, но Моника, настойчиво препятствует вытянутой рукой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Тогда, пообещай, что мы увидимся. Вечером.
— Ладно, вечером в кафе, что на той стороне улицы. Ты видела, когда шла ко мне.
— Да, поняла. До встречи, Грэм.
— Пока.
Я не теряю способности лгать, и что странно, совсем не ощущаю стыд или муки совести. Видимо, Шай не вызывает никаких эмоций. Пусть посидит вечером в одиночестве и поймет, что даже спустя два года, я не воспринимаю ее, как девушку.
