Хотя лично я считаю, что страдания только способствуют увеличению продаж шоколада и спиртного.
Мне хочется одного — сидеть перед телевизором с самой большой коробкой конфет «Черная магия» и большой бутылкой водки.
Тем не менее, нужно идти на работу. Десять утра, пятница. Обычно я так планирую свою неделю, чтобы в пятницу оставаться дома. Изобретение трехдневного уикенда — предмет моей гордости.
Но сегодня особенный день — наш редактор. Родни Слейтер, наконец решил отправиться на заслуженный отдых, оставляя крыс управлять кораблем. Примерно в пять тридцать пять утра он достиг пенсионного возраста и покидает нас, чтобы посвятить остаток дней игре в гольф и выращиванию петуний в своем садике размером с носовой платок.
По этому поводу мы устраиваем для него прощальную вечеринку, и я решила, что лучше напиваться в компании, чем дома в одиночку.
Родни, в свое время легенда Флит-стрит[6], получил от нас прозвище Беспечный Критик не только из-за его отстраненного отношения к процессу издания журнала, но еще и потому, что он имел ужасную привычку похлопывать, щипать и тискать задницы всех представительниц женского пола, которые осмеливались подойти слишком близко к его столу.
Наш стареющий ловелас комплекцией напоминает слегка похудевшего Отца Тука[7], он принадлежит к тем оптимистам, которые надеются скрыть лысину, зачесывая на нее длинную седую прядь, к тому же он носит огромные очки, по сравнению с которыми его голова кажется головой карлика, зато темные стекла увеличивают глаза раза в два.
По мере приближения долгожданной отставки Родни постепенно отпускал бразды правления и отпустил настолько, что, задержавшись еще немного, рисковал споткнуться о них и рухнуть к ногам руководства.
Расслабленная обстановка выражалась, в частности, в том, что обычно я успевала напечатать свой материал за утро понедельника, шлепнуть его на стол Родни для проверки — десять секунд, — и на этом мои профессиональные функции заканчивались. Всю оставшуюся неделю я могла спокойно проводить в писательских трудах, пополняя свою будущую (я надеюсь) эпопею десятилетия, которая должна была стать «Унесенными ветром 2000» и которую Эмма в шутку называла «Тебя трахнут и вышвырнут вон».
К несчастью, эти беспечные деньки скоро могут кончиться.
Я даже предположить не могу, что будет, когда Родни уйдет.
Сейчас работа в «Санди бест» скорее напоминает работу в неуправляемом детском саду.
Вопреки утверждению, что мы живем в эпоху равенства полов, в многолюдном офисе верховодит
небольшая коалиция лиц мужского пола, которых мы прозвали Громилами. Закрытое общество, в которое никто не стремится попасть.
В число Громил входят заместитель редактора Дэмьен Лоуренс, чрезмерно любознательный журналист; Харви Менсон, автор передовиц, который слишком хорош для нас и отлично знает это; Большой Эрик Терни, фотограф, похожий на растолстевшего Уилла Карлинга[8]; и сын полка Найджел Мей Девис, юный карьерист, у которого в мизинце больше амбиций, чем у самой ушлой старлетки в стиле «ножки-в-стороны».
Родни был снисходительным ментором этой маленькой банды, этаким Фейджином среди наивных воришек.
Я появилась на работе, как обычно, в десять тридцать. Громилы уже успели смотаться в Сохо и купить там наполненную гелием надувную овцу, которая реяла теперь над столом Родни, между словами «Поздравляем» и «с отставкой», выведенными на баннере.
Ну и конечно эти мальчишки воспользовались возможностью поиграть с гелием, и теперь в офисе то и дело раздавались смешные кукольные голоса. Как раз в этот момент Дэмьен с баллоном в руках носился по отгороженной стеклянной стеной секретарской и приставал к девочкам.
Этот поступок может считаться либо отважным, либо глупым.
Сандра, персональный секретарь Родни и неофициальный офис-менеджер — мускулистая особа шести футов ростом, терпеть не может дураков.
Рост и комплекция наших секретарей напрямую зависят от занимаемой должности. Гленда, следующая в табели о рангах, пяти футов пяти дюймов ростом, весит больше восьмидесяти кило, она беспощадна к тем, кто ей не нравится, зато друзья могут вить из нее веревки. За ней идет юная Дженни, младший секретарь, хорошенькая, пухлая, всего пяти футов двух дюймов роста. Она проработала у нас еще недостаточно долго, чтобы воспринять философию общения с журналистами, которую исповедуют ее старшие коллеги: «Если ты явился мне мешать, отвали или умрешь».
Дэмьен, который считает, что может очаровать кого угодно, потому что выглядит как поп-звезда, вдохнул гелия из баллона и, набравшись храбрости, набросился на Сандру сзади. Сжав ее так называемую грудь, он крикнул ей прямо в ухо:
— Привет, милая! Не хочешь перепихнуться? Боже мой, а ведь теперь мой голос больше похож на женский, чем твой, Сенд, — пищал он, следуя за ней по пятам в главный офис.
Кстати, Сандра говорит голосом как у Рода Стюарта — раскатистым и низким. Это породило слухи о том, что Сандра — мужчина, перенесший недостаточно успешную операцию по перемене пола. У нее низкий лоб, лицо покрыто сосудистой сеткой, культивируемой многолетними вечерними возлияниями в пабах, и совсем нет груди. Однако, в качестве компенсации. Бог наградил ее острым умом, предметом моей зависти.
— Твой голос звучит как обычно. Дэмьен. Кстати, не пора ли твоим яичкам опуститься? Большинство мужчин достигают половой зрелости до двадцати лет, насколько мне известно.
Он уполз, поджав хвост, и Сандра смогла вернуться к прерванным занятиям — она сворачивала для шведского стола салфетки в виде лилий и одновременно охраняла сандвичи с тунцом от атак истекающего слюной Руперта Мердока, толстого лохматого невоспитанного офисного кошака.
Шведский стол представлял собой весьма жалкое зрелище.
Нас всех попросили принести что-нибудь или сдать деньги, чтобы Сандра могла купить недостающее. Теперь в центре стола гордо возвышался огромный шоколадный торт со сливками, специально испеченный для этого случая долготерпеливой Маргарет, женой Родни. К сожалению, это было единственное блюдо, которое выглядело относительно съедобным. Вокруг него, словно скромные слуги, сопровождающие высокую особу, располагались рулетики из колбасы с вязкой начинкой, приготовленные Дженни; изысканные крошечные пирожные, украшенные взбитыми сливками и листиками дягиля, изготовленные руками прекрасного Люсиана, рассыльного, который днем носился по зданию в своих велосипедных шортах, разнося почту, а ночью превращался в страстную королеву танца; и пирожки с крабом очень сомнительного вида, предмет гордости Гленды. Лайонел, наш страстный приверженец здорового образа жизни, который писал для раздела «Фитнес», притащил какое-то тофу. Понятия не имею, что это. Выглядит отвратительно. Что-то похожее обычно обнаруживается при ежегодной чистке в глубине холодильника, прикрытое тарелкой. А еще напоминает меня наутро после особенно трудной ночи — такое же бледное и покрытое испариной.
