– Коли отец мой падет в сече, как и брат, то я старшая в роду княжеском! И тогда ты, воевода, горько поплатишься и за указ свой последний, и за проявленную трусость! Или думаешь, коли дружина сгинет в поле, то вы град удержите сотней воев да ополченцами – стариками и молодняком?!
Смутился Мирослав, отвел взгляд от пылающих живым огнем глаз княжны. А та продолжила отрывисто, горячо говорить:
– Сейчас ведь каждый ратник на счету! И коли получится нам победить да выстоять перед ворогом, так только в поле, пока жива дружина! Ежели нет, всех нас ждет смерть! Но кого-то более скорая… Так что выбираешь, воевода?!
В последних словах княжны, произнесенных особенно ядовито, прозвучала также и неприкрытая угроза. Но Мирослав молчал, обернувшись к бойнице и напряженно, зло наблюдая за движением половцев. Эта пигалица смеет ему угрожать и указывать! Ему, справедливо заслужившему свое положение храбростью и ратной выучкой, смекалкой да знаниями!
Но безудержная смелость – это удел молодых да ранних, еще не научившихся верить в собственную смерть. А умение видеть и правильно оценить ход битвы в голове воеводы заслоняла сегодня простая очевидная истина – все, кто выйдет в поле из детинца, попытавшись остановить кипчаков, обретут свой конец…
Впрочем, обидные слова Ростиславы все же взбодрили немолодого мужа, заставили его злиться, разогнали по жилам кровь и позволили посмотреть на происходящее свежим, незатуманенным страхом взглядом! Княжеские гриди живы и сражаются, бьются также и вои, пришедшие на помощь граду и первыми атаковавшие поганых. Бьются, а то, глядишь, и сдюжат! Ведь опытные дружинники воюют в обеих ратях… Но если половцы сейчас ударят, то исход сечи предопределен, а уж там и град не удержится, права княжна. Не остановят самые неподготовленные из ополченцев княжества ворога на стенах да у врат, коли татары сломают их… А опытных ратников у него всего горстка против тумена поганых.
И, ясно осознав это, воевода уже совсем другим, едва ли не молодым голосом да с небывалой силой вдруг воскликнул:
– Седлайте скакунов, гриди, и собирайтесь у врат! Всем лучникам ополченцев встать у бойниц, приготовиться к стрельбе! Остальные же пусть берут копья и колья да все щиты!
После короткой паузы он обратился уже к Ростиславе:
– А ты, княжна, отправляйся в терем. Нечего тебе видеть сечу вблизи.
Только что кипящая девушка хотела было возразить, но непоколебимая твердость в голосе Мирослава заставила ее осечься. Поняв, что все от нее зависящее уже претворено в жизнь, княжна подчинилась холодному приказу, словно бы только что и не грозилась расправой…
А голова воеводы между тем прояснилась, и мысли его стали четкими и разумными. Открыть ворота, завязать бой конными стрелками, а после спешно отвести их в крепость! Но оставить у рва ополченцев, что воткнут в землю копья и колья, сомкнут щиты, оставить открытыми ворота за их спиной! Чем не приманка для кипчаков – сбей в ров, опрокинь плохо вооруженное и необученное мужичье, ворвись на плечах их в раскрытые ворота!
Да только сбивать ополчение придется под плотным огнем лучников со стен, а ворота воевода закроет, даже если последние вои уже не смогут отступить. Мужества достойно принять смерть должно хватить мужам, осознающим, что ворог может ворваться в град вслед за ними! А воевода к этому моменту – если он настанет! – вновь соберет гридей у башни. Да и внутренний частокол, перекрывающий все пространство за внешней стеной и построенный по совету порубежника Егора, татар при случае задержит…
И ведь удача улыбнулась защитникам града – половцы сами встали напротив прохода в рогатках! И прежде чем они вступили бы в бой с пронской дружиной, ударив с тыла, загремел со стен рог воеводы да открылись ворота крепости! Ринулись вперед конные гриди, на скаку натягивая тетивы дальнобойных составных луков, побежали вслед за ними ополченцы, держа в руках колья и копья! По приказу Мирослава они тут же сбиваются в два отряда, сцепив щиты по правую и левую руки от насыпи через ров, оставив проход к воротам свободным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Всего сто шагов проскакали гриди, прежде чем осадить коней, – по приказу Кадана вся двухтысячная масса половцев ринулась на них, заставив заледенеть сердца бывалых воев… Подпустив поганых чуть ближе, они выпустили в ворога первую сотню стрел, после чего развернули жеребцов и быстрее поскакали назад к воротам, вновь натягивая тетивы луков уже на бегу!
Короткая перестрелка прошла в пользу русичей – на одного дружинного, спешенного срез-нем, удачно попавшим в коня, пришлось по трое степняков, выбитых гридями! Да и десяток спешенных воев, сумевших продолжить бег, успели поравняться с ополченцами… Тяжело прогрохотали копыта уставших от бешеной скачки жеребцов по настилу, покуда пешцы смыкали щиты за спинами отступивших, воткнув для верности копья в утоптанный снег да направив острия охотничьих рогатин и наконечники обожженных для верности кольев навстречу летящей на них ораве степняков…
Хлестнули многочисленные срезни половцев по сцепленным над головами ополченцев да у груди щитам, худо-бедно выстроенным в «стену»! Со стороны могло показаться, что даже небо потемнело от густо летящих на русичей стрел… Но первый залп степняков собрал небогатую жертву – щиты ратников и спасли. А вот когда половцы приблизились, то уже со стен их встретил ответный рой русских срезней! И хотя был он во много раз слабее, чем у поганых, да все ж таки отправил к праотцам несколько десятков кипчаков, так и не доскакавших до ожидающих тарана воев!
Нет, не ударили половцы по ожидающим их защитникам Пронска лоб в лоб, осадили загодя коней, не желая принимать верную смерть на наконечниках рогатин да обструганных кольях, закружили у линии пешцев, силясь загнать стрелу в прореху в стене щитов или же воткнуть в нее редкое копье… Перестреливаются поганые и с ратниками, бьющими по ним с высоты гродней, да успешно перестреливаются, ибо больше их…
Но на место сраженных татарами неумелых, слишком молодых и азартных ополченцев, по-глупому подставляющихся, к бойницам встали опытные лучники-гриди! И с новой силой вспыхнула перестрелка, а свирепый Кадан, желая ускорить штурм града, приказал уже своим нукерам спешиваться да атаковать!
При этом настороженно поглядывает назад темник, силясь различить ход боя в оставленном им лагере. Может, пришла пора хотя бы тысячу кипчаков бросить на помощь гулямам?!
– …Шаг вперед! Еще шаг!!!
Плотная группа примерно из трех десятков ратников синхронно переносит левую ногу вперед, и инерция напирающих сзади воев в одно мгновение передается стоящим в первом ряду! Одновременно с тем мы дружно толкаем хорезмийцев щитами, не расцепляя их краев, а после еще раз шагаем вперед и вновь едва ли не бьем щитами! И что бы ни говорили о боевых качествах гулямов, воевать строем они явно не обучены, в отличие от княжеских гридей, вобравших в себя воинские традиции варягов… Едва ли не все стоящие против нас поганые теряют равновесие, многие заваливаются наземь. И смуглый, еще относительно молодой нукер, всего минуту назад яростно рубивший мой опасно хрустящий щит, оказывается буквально под моими ногами! А следом, едва ли не задев мне плечо, вниз падает сулица, вонзившись в живот распластавшегося на снегу, отчаянно вскрикнувшего поганого!
Так и давим их, медленно, но неотвратимо продвигаясь вперед: первый ряд сдерживает напор атакующих и опрокидывает их, используя инерцию толчка всего отряда, второй же добивает упавших!
Но когда в бой вступают лучники поганых, тактику приходится менять…
– Сомкнуть щиты! Стена щитов!!!
Сотня распалась на три отдельных группы, вынужденных сражаться между юртами. И так получилось, что Микула остался со мной в одном из новоявленных «взводов». И хотя сотенный голова формально я, но, признаться честно, могучий порубежник ближний бой ведет лучше! Он быстрее реагирует на изменение обстановки и успевает выкрикнуть нужные команды прежде, чем я соображу, что нужно делать… А потому сейчас я безмолвно подчиняюсь и чуть приседаю в коленях, все так же крепко держа щит на уровне груди, сцепив его краями с щитами соратников. Вои же второго и третьего рядов уже спешно вскидывают свои над нашими головами…
