– На дорогу в Сан-Маркос? Дорога в Сан-Маркос? Сынок, я бы тебе не советовал срезать на Сан-Маркос через эти места. Мой тебе совет: возвращайся на Джонсонову дорогу и езжай по ней.
– Но дело в том, что…
– Сынок, самое лучшее, что ты можешь сделать, это вернуться на Джонсонову дорогу. Это мой тебе совет, и давай-ка мотай отсюда подобру-поздорову – это теперь запретная зона.
Челюсть у него отвисает еще ниже, чтобы лучше слышать, не появится ли еще какой незваный гость, а потом он тычет пальцем в сторону города.
– Давай-ка уматывай.
Я качу обратно, и через проселок ветер метет сухую траву; хлопают на ветру ржавые железные листы, а потом сквозь их скрежет доносится собачий лай. У меня остался всего один шанс добраться до ружья. Когда Лассин благополучно скрывается из виду, я сворачиваю вбок и мчусь через кусты, длинной пологой дугой, чтобы объехать его и выйти к берлоге сзади. В этой части Китера кусты приземистые, но зато высокая трава и масса всякой ненужной рухляди. Я чуть не врезаюсь в целый выводок бесхозных унитазов, которые кто-то оставил в кустах этаким подобием вегетарианской машины для пинбола. Пока я изображаю между ними слалом, впереди появляется бейсболка от «Барби Q». И тут же ветерок приносит голоса.
– Да плевать мне на эту природу, – говорит какой-то пацаненок.
– Это не просто природа, Стивен, здесь может оказаться ружье.
Это ополчение с мясокомбината. Даже оркестр не обязателен, чтобы это понять. Я кладу велосипед на землю и сворачиваюсь калачиком между унитазами, стараясь прикинуть на глаз расстояние между собой и собаками, которые надвигаются со стороны города. Без четырех минут три. Вокруг моей лежки начинают бродить дети. Я вжимаюсь в землю.
– Берни? – произносит еле слышно чей-то голосок.
– Ч-что? – Я весь на нервах, и меня как будто током ёбнуло. В тысячу ампер.
Я поворачиваю голову. У меня за спиной под кустом притулилась Элла Бушар. Девочка из Крокетта, с которой мы учились в одной начальной школе. Мне о тех временах вспоминать не хочется; нехуя там и для вас интересного, поверьте мне на слово.
– Привет, Берни, – говорит она и подползает поближе.
– Шшш, тихо! Я тут решил немного передохнуть, господи!
– Я у меня такое впечатление, что ты тут прячешься от меня, по крайней мере, так это выглядит, по крайней мере, мне так кажется…
– Элла, пойми, очень важно, чтобы именно сейчас никто меня не беспокоил – договорились?
Улыбка сползает у нее с лица. Она глядит на меня огромными голубыми глазищами, как у куклы, или типа того.
– Хочешь посмотреть на мой южный полюс?
Ее растрескавшиеся пыльные коленки немного раздвигаются, и между ними светит полоска трусиков.
– Черт, перестань, слышишь? Ой, бля-аа… – Я выдыхаю, надув щеки, откуда-то взявшийся во рту лишний воздух: как кандидат от демократов или типа того. Но смотреть все равно смотрю. Насчет трусиков это получается как-то автоматически, и не нужно делать вид, что вы не понимаете, как оно так получается. Старенькие трикотажные, в серую полоску, как будто у нее между ног самолеты оборудовали себе посадочную полосу. Или типа того.
– Можно я просто тут с тобой посижу, Берни? Она закрывает ноги.
– Шшшш! К тому же меня даже и зовут-то не Берни, поняла?
– Тебя и Берни зовут тоже или другим похожим именем, тебя зовут Берни или как-нибудь похоже на Берни.
– Слушай, может, давай в другой раз, а? В другой раз, прогуляемся с тобой, а?
– Если ты серьезно, если не шутишь, то очень может быть. Когда, например?
– Ну, я не знаю, просто когда-нибудь, ну, в другой раз или еще когда.
– Обещаешь?
– Ага, обещаю.
Я чувствую, как мое лицо окутывает ее дыхание, дыхание со вкусом «джуси-фрут», горячее и тяжелое, как моча. Я отворачиваюсь, чтобы дать понять, что ей пора, но она не уходит. Спиной чувствую, как она сидит и смотрит.
– Ну, и какого хуя? – говорю я, резко развернувшись назад.
Она рисует робкую улыбку.
– Я люблю тебя, Берни.
И исчезает: звук удара пластиковой сандалии оземь и водоворотик синего хлопка. Пять минут четвертого. Глаза обычно как-то сами собой напоминают тебе, когда настало время смекнуть про себя, что настал полный и всеобъемлющий пиздец: просто на случай, если ты не заметил.
– Слушай мою команду! Всему отряду остановиться и достать из сумок с закуской первое блюдо! – истошно вопит какая-то дамочка. – То есть коробочку с красной наклейкой, только красную берем, а все остальное не трогаем!
– Ребятки, вы сюда лучше не ходите, – слышен где-то в отдалении клич старого Тайри Лассена. – Тут старая выработка, держитесь от нее подальше.
Меня окатывает волной облегчения: значит, Тайри не только меня будет гонять от выработки. Потом поблизости объявляется новый выводок голосов.
– Тодд, – говорит женский голос, – я же тебя просила сделать это еще на мясокомбинате. Ты просто отойди в кустики, и никто тебя не заметит.
Слышно, как этот пиздобол что-то такое скрипит ей в ответ, потом она опять берет слово:
– А я тебе скажу, что их тут нет, это тебе не пешеходная зона в центре города, если до сих пор этого так и не понял.
Как будто в центре нашего сраного городишки есть пешеходные зоны. Кстати, обратите внимание на то, какими хитрожопыми люди начинают себе казаться, стоит только где-нибудь поблизости объявиться телекамере, и какими умными словами они начинают сыпать. Просто выкапывают наугад первое умное слово, которое придет в голову, и нате вам из-под кровати.
– Дорогой, воспользуйся одним из вон тех унитазов, – пищит какой-то мудак притворно-девчоночьим голосом.
– Да, кстати, – говорит дамочка, – я видела где-то поблизости несколько унитазов. Может, так тебе будет немного привычней?
– Погодите! – слышится голосок Эллы Бушар. – На эти горшки лучше не садиться – там, бывает, змеи спят.
– О господи боже мой, – оторопело вскрикивает дамочка. – Тодд, стой! Давай-ка лучше я схожу с тобой.
Они ломятся сквозь кусты прямо к моей лежке. Я поднимаюсь из пыли, отрясаю прах от ног своих, подбираю велик и стараюсь выглядеть спокойным и беззаботным, как будто я зашел в отдел мороженого в «Мини-Март» или типа того.
– Это псих! – вскидывается засранец.
– Шшшш, Тодд, не говори глупостей, – говорит дамочка. Она поворачивается ко мне. – Мне кажется, вашего имени нет в списке – в команду какого цвета вас вписала «Барби Q»?
– Мм, зеленого? – пытаюсь угадать я.
– Не может быть. Они создавали команды только тех цветов, которые есть у них в логотипе.
Она вынимает телефон.
– Сейчас я позвоню миссис Гури и сверюсь со списком – как, вы сказали, вас зовут?
– Мм. Брэд Причард.
– Брэд Причард? Но у нас уже есть один Брэд Причард…
Из кустов доносится влажный хруст, как будто собака жрет зеленый лук, и на прогалину, с «мини-мартовскими» мешочками, повязанными поверх «Тимберлендов», выбирается Брэд Причард. Он задирает нос в небо и щурится.
– Это что-то новенькое: преступника отправляют искать его же собственную пушку.
– Вейн? – говорит дамочка в телефонную трубку. – Нам, кажется, нужна ваша помощь.
Я запрыгиваю на велосипед и что есть дури втапливаю по педалям. Через прогалину веером летят из-под колес камушки.
Хихикают девчонки, грохочут ремни с фотоамуницией, и сквозь весь этот гам, пока я лечу прочь, пока я уношусь, как ёбаный ветер прерий, доносится пародия Брэда Причарда на дебильный девчоночий голос:
– Эй, Берни, хочешь взглянуть на мой южный полюс?
Я рву, как угорелый, по проселку в сторону города. Единственное, что мне сейчас нужно сделать, это поскорее выехать на дорогу. И пиздовать отсюда на хуй. Я бросаю велик на землю возле банкомата на Гури-стрит. Я люблю свой велосипед, но сейчас я просто швыряю его к пизде господней, куда бог пошлет. Он не бог весть какой навороченный, но крепкий, и на нем катался еще мой дедушка, в те времена, когда в городе было всего две улицы. А я его ломаю. И вот такой хуйни у жизни в запасе – по самое мое, можете быть уверены.
Я вставляю в банкомат карточку, набираю код – 6768. А потом стою и жду, когда на экране появятся циферки, сумма газонокосильного фонда моей родной бабули. И лет примерно через девять на дисплее высвечивается искомая информация.
«Баланс – $2.41» – гласит вердикт.
Десять
Мне ничего не остается, кроме как двигать к дому и искать там хоть что-нибудь, что можно будет продать или заложить и получить ссуду. До дома я добираюсь в начале пятого. И мне очень хочется, чтобы дом был пуст. Пуст. Вроде и впрямь. Взятая напрокат машина Лалли перед входом отсутствует. Я, как дух бесплотный, просачиваюсь через кухонный противомоскит-ник. Поначалу кажется, что внутри совсем тихо. Потом раздается стук в переднюю дверь. В прихожую врывается облако парфюма. Я застываю на месте.
