сюда под видом гостя? — переспросил старший. — Надеюсь, ты наших хозяев ни о чем таком не спрашивал?
— Не совсем я дурак.
— То-то и оно, что не дурак, — вздохнул варяг. Ладно, какой из него варяг — небось, поколений десять назад предки родину покинули! — Ничего хорошего не будет. Барьеры здесь мастер ставил, но против быстрого удара они бесполезны, поэтому стоят в основном в качестве сигнальных. Так что, если вдруг семерка или, не дай боги, восьмерка начнёт резвиться, первыми заклятьями он урон нанесет большой. Планировку усадьбы оценил?
— Самый большой терем недалеко от входа стоит, — припомнил я. — Пируют там?
— Именно. Чужаков вглубь территории не пускают, ну или без присмотра не оставляют и выпроваживают поскорей. То, что нас сюда поселили — знак большого доверия.
Однако случаи бывают разные, иногда и самые верные предают. Поэтому — видишь, хозяйский терем квадратный? У него все жилые помещения окнами выходят во внутренний двор. Внешние стены и крыша толстые, из особо прочного дерева, с одного удара их пробить невозможно. Даже если вдруг враг сумеет неожиданно напасть, сходу уничтожить сильнейших воинов рода он не сможет, те успеют проснуться, одеться и подготовиться к бою. Хотя, конечно, холопов и рядовичей побьёт крепко.
— У нас так же строят?
— А ничего лучшего ещё не придумано.
Вообще-то говоря, методы обеспечения безопасности в разных странах отличаются, но общий принцип — максимальная защита ядра — остается неизменным. Различия в частностях. Где-то делается упор на скрытности, где-то предпочитают рассредоточение ветвей, третьи строят натуральные катакомбы под землей, если есть возможность. Сложно сказать, какой способ лучше, свои достоинства и недостатки есть у каждого.
Гостевой терем, предоставленный нам хозяевами, считался небольшим. Но тут смотря какими мерками мерять, потому что вся делегация из восьми человек разместилась в нём без проблем. С точки зрения подавляющего большинства людей, покои у нас были шикарные, даже для рядовых свитских полагалась одна комната на двоих. Я поселился с Вонегом, в соседней светлице стояли кровати (да, не на лавках спали) Стояна и Широка. Ещё на первом этаже находилась большая зала, она же гостиная и столовая, одной из её стен служила здоровенная печь, отделявшая помещение от кухни. Женщины, Азгут и Зван заняли комнаты на втором этаже, причем Весела Желановна сразу три, как и положено по статусу.
Уборкой и готовкой должны были заниматься сенные девки. Кроме того, сопровождавший нас дворский выделил пару гридней, наших сверстников, чтобы они показали усадьбу и ответили на неизбежные вопросы. Дворский — это нечто вроде дворецкого, доверенное лицо князя или боярина, руководящее его двором. Должность хлопотная, дел у него полно, но приставить к дальней родственнице и старейшине чужой Обители кого-то менее важного хозяева не могли, это было бы оскорблением.
С одним из гридней нас, меня и Пожегу, отправили разузнать, которой теплицей можно пользоваться. Весела Желановна разумно предполагала, что заниматься лечением ей по-прежнему придётся, пусть и не так часто, и заранее хотела утрясти возможные неясности. За теплицы, как оказалось, отвечал путевой ключник, тоже довольно высокая должность.
— Ключников четверо, каждый по своему пути, — охотно объяснял местные реалии Милан, так звали гридня. — Конюшенный, чашный, постельничий и оружничий. Нам чашный нужен. Он больше по съестному, по припасам всяким, ну и теплицы тоже на нём.
— У нас теплицами отдельный стряпчий занимается, — заметила девушка. — Мы недавно одолень-травой торговать начали, целый двор под него выделили.
Я ненадолго отвернулся, чтобы скрыть ухмылку. Раньше рынок одолень-травы, основы препарата с сильными антибактериальными свойствами, плотно держали Кошкины. Остальные производители либо сидели в своих нишах, либо выращивали товар исключительно для личных целей. Но после событий четырёхгодичной давности Кошкиных «подвинули», и на освободившееся место пришли Зерновы и кое-кто ещё.
— Не, мы только для себя. Да и места особо нет. Подворье только кажется большим, а когда начнёшь присматриваться, окажется, что каждый клочок земли занят. Людей живёт много, живность разная, амбары, мастерские, хранилища… Когда бояре со своими дружинами приезжают, вовсе тесно становится.
— Велика ли дружина? — стало мне интересно.
— Большая, что с главой ходит, сорок гридней, ещё у каждого из вятших мужей своих от десятка до двух. Почти сотня выходит. Ну и детские.
Очень даже неплохо. У наших сильнейших боярских родов примерно столько же, правда, есть существенный нюанс — дружина всегда едина. У отдельных представителей вроде старейшин или просто влиятельных родовичей могут быть личные отряды, иногда довольно сильные, но они в дружину не входят.
Детскими на севере называют младших гридней вроде меня. Они, с одной стороны, не особо сильны, в лучшем случае третья ступень, с другой — в дружине слабаков нет, базовый уровень подготовки высокий. И требования тоже чрезвычайно серьёзные, в первую очередь морально-волевые. Дружина глядит на остальной мир с волчьим оскалом, дружинники верны только друг другу и вождю, чьё слово является окончательным законом.
Кстати, надо бы выяснить один важный момент.
— На ристалище-то пустят нас?
— Отчего ж нет? Мы гостям завсегда рады! — заулыбался Милан.
— Далось тебе ристалище! — засмеялась Пожега. — Радуйся, если пару раз на нём появишься! Вот увидишь, Весела Желановна всех уроками завалит, и нас с тобой — в первую очередь.
— Ей Азгут не даст.
— С чего бы это⁈
Кажется, мысль о том, что кто-то чего-то наставнице не позволит, показалась девушке революционной.
— Он — наш старший. Ему слабаки в подчинённых не нужны. Так что время для занятий Азгут из боярыни вытребует.
Вдобавок мы сейчас находимся в зоне его ответственности, что порождает интересные коллизии социального толка. Грубо говоря, Азгут обязан нас кормить-поить и подтягивать в воинских науках. Последнее, правда, имеет довольно широкий разброс, потому что под учёбу подвести можно всё, что угодно, вплоть до чистки нужников. А что? Занятие полезное, потому как развивает терпение и учит смирять норов, самое то, что молодым воинам надо.
Фраза Милана о недостатке земли быстро нашла подтверждение. Повсюду сновали люди, постоянно чем-то занимались, таскали ведра, тюки, деревяшки, ругались друг с другом по любым поводам. На нас посматривали с интересом, но не более того. По-видимому, считали, что, если идут куда-то в компании аборигена, значит, имеют право. Милана здесь знали многие, ему часто кивали издали либо вовсе подходили поздороваться.
Заодно и с нами знакомились.
Выглядело со стороны чуть забавно. Дело в том, что Пожегу представляли первой и с «-вичем», то есть
