— Я… Спасибо, капитан. Думаю, журналисту Ночину еще придется потрудиться. Но… Увы, не сейчас!
И снова хлопнула дверь. Был старина Юл — не его. Конец пьесы, персонажи уходят, бросая финальные реплики. Finita la Comedia.
Пора и мне. Оставалось попрощаться с креслом, точнее с его насельником, в чьем кабинете мы и собрались. Я начал вспоминать какое он «превосходительство» — «высоко» или просто…
— Вас, капитан, я попросил бы остаться.
С папашей Мюллером не поспоришь. Особенно если его зовут Михаилом Васильевичем Алексеевым.
* * *
— Капитан, где вы служили? В каких частях?
— Ваше превосходительство, я почти что и не…
— И все-таки убедительно прошу ответить.
— Правду?
— Да.
— 78-й гвардейский полк.
— 78-й Навагинский? Прекрасная часть, капитан! Но почему — гвардейский?
— Нет, не Навагинский. 78-й Гвардейский Широнинский полк, 25-я гвардейская мотострелковая Краснознаменная Синельниково-Будапештская орденов Суворова и Богдана Хмельницкого дивизия имени Чапаева. Командир взвода. Номер личного оружия — ВК 0559.
— Благодарю вас… Николай Федорович, насколько я знаю, вы уверенно оперируете в Каменноугольном бассейне. Ввиду этого у меня к вам будет поручение. Приказать не имею права — прошу. Вы знаете, что есть немногие, чьи труды помогают очень и очень многим. Сейчас несколько очень храбрых людей служат курьерами между столицами и Новочеркасском. Они возят не только письма и деньги, но и пытаются переправить к нам группы офицеров. С неимоверным риском, само собой. Кое-кто уже погиб. Вечная память! Сейчас мы ждем прибытия одного нашего сотрудника с важными документами, деньгами и несколькими добровольцами из Москвы. Это очень хороший сотрудник, мы ему многим обязаны. Точнее, не ему — ей. Чрезвычайно многим! Она смела, решительна, необыкновенно находчива. Однако мы узнали, что большевики ввели дополнительные меры контроля на всех станциях. Возможно, имеет место предательство. Поэтому прошу: найдите нашу сотрудницу и ее спутников — и помогите. Ее фамилия Кленович. Кленович Ольга Станиславовна…
* * *
Под вечер снег повалил сплошняком, белой пеленой, холодным стылым потопом. За окно можно не смотреть — серая безвидная мгла от земли до небес, ни дна, ни покрышки, словно зима торопилась накрыть саваном гибнущий обреченный город. Исчезли даже звуки, только монотонный шорох, еле слышный, убаюкивающий. Ничего уже не сделаешь, не изменишь, не остановишь. Поздно, поздно… «Летаргическая благодать, летаргический балаган — спать, спать, спать…»
Спать! Не спится…
— Итак, юнкер Принц, вы желаете быть шпионом?
— Николай Федорович! Не шпионом, а разведчиком. Это большая разница…
«…Пишу коротко, Филибер, хотя коротко и не получится. Но если двумя словами: сливай воду! Как поговорили мы с тобой, пробежался я по нашим штабам. Чтоб ты знал, у нас их аж два: Походного атамана и войсковый во главе с полковником Бабкиным. Народу в каждом поболе, чем в моем отряде. Все командуют — а заодно и грызутся меж собой, кубыть кутята. Указание, между прочим, дают по обычному городскому телефону, оцени. Главное же, и в том и в другом мнение общее: никаких больше вылазок, воевать только по уставу, с письменного разрешения. Один там нормальный офицер — Александр Васильевич Голубинцев, но и он ничем не поможет. Меня даже слушать не захотели. Придется в очередной раз проявить инициативу, которая, как известно, наказуема. Ну, Бог не выдаст…»
— …Разведчики, Николай Федорович, выполняют задание в форме своей армии, а шпионы…
— А если, так сказать, вообще без? Этих куда? Вы про Мату Хари слыхали?
— А что с ней случилось? Она разве шпионка? Мата Хари актриса, танцовщица. Я ее фотографии видел — в журнале. Ну и… не только в журнале.
— Сергей, не то разглядываете. Вам сколько, восемнадцать? А ей — сорок один. Было. Дотанцевалась до Венсеннского рва. Я с вами согласен, разведка — первое дело. Только вот беда, знание — еще не все…
«…Так что — рискну. А когда вернусь, мы вот что с тобой сделаем, Филибер. Пошлем все штабы к черту и договоримся меж собой. Я уже с Иммануилом Федоровичем Семилетовым перетолковал, он обеими руками за. Обещал разыскать Назарова и Курочкина, мнение их узнать. Но, думаю, согласятся. Все, как ты предлагаешь: единое командование, никаких штабных, база где-нибудь в зимовниках, работа по коммуникациям и штабам. Как говаривал Денис Давыдов: убить и уйти. Полная „партизанка“! Со старшим определимся, лично я в Наполеоны не гляжу. А что голову снимут — не большевики, так начальство… Когда падет Новочеркасск, наши служебные формуляры пойдут на растопку, а мы сами — в распыл. Хуже, думаю, уже не будет…»
— Представьте, Сергей, ну… хотя бы канатоходца. «Посмотрите! Вот он без страховки идет. Чуть правее наклон — упадет, пропадет. Чуть левее наклон — все равно не спасти…» А я твердо знаю, что упадет. Мне сон был, мне из Ноосферы сообщили, Нострадамус телеграмму прислал… Что я должен сделать? Крикнуть, чтобы возвращался, не рисковал? Что он обязательно разобьется? Он уже идет по канату!
— Н-не знаю, Николай Федорович. Но…
«…Итак, решили! Отправляюсь в поход, можно сказать, с легким сердцем. Если повезет — растреплю известного тебе орла до последнего перышка, главное же — просвет увидел. Не пропадай, Филибер. Найди меня — или я тебя отыщу. А пока пожелай мне ни пуха, ни пера — и пошли меня… Ну, понимаешь. Остаюсь вашего капитанского благородия — остальное впиши сам, некогда. До встречи! Твой Василий Чернецов».
— …Если он идет по канату, все равно остается шанс — пусть маленький, ничтожный. Вдруг ваш Нострадамус ошибся? А если крикнуть — упадет непременно. Человек не должен знать, что погибнет, иначе он не сможет бороться!..
— Вот и я о том, Сергей… Но что делать, если я знаю, знаю, знаю!!!
— Николай Федорович, не волнуйтесь так! Вы что-нибудь обязательно придумаете. Вы, штабс-капитан Згривец, Михаил Алаярович, господин полковник… Вы… Вы мне лучше про Мату Хари расскажите.
— Мата Хари… А что Мата Хари? Мата — как Мата, Хари — как Хари. Ладно… В бананово-лимонном Сингапуре, когда поет и плачет океан… А если точнее, в Голландской Индии, в городе Батавия…
Не спится… Серая безвидная мгла за окном. Не изменишь, не остановишь, не спасешь. Поздно… «Летаргическая Нева, летаргическая немота. Позабыть, как звучат слова…»
* * *
Он мог все.
Мог сделать так, чтобы Мир вообще не возник, оставшись в бесчисленном сонме теней-вероятностей, миллионной развилкой бесконечной Реки Времен, неторопливо текущей к собственному истоку. Мог сотворить зеленое солнце и желтый океан, вознести горы посреди степи и обрушить Эверест, призвать в свой Мир чудищ, у которых нет даже имени.
Мог заставить людей говорить правду. Любить друг друга. Не умирать.
Мог…
Мог создать пачку «Salve», в которой не кончались бы папиросы. Отчего бы и нет? Он был Творцом. Я… Я был Творцом.
* * *
— «Донбасс, Донбасс, огнями сверкает Донбасс…» Юнкер Принц, почему мы так ползем? Только не говорите мне про разруху, я вам потом объясню, откуда она начинается. Знаете что, возьмите мой «Маузер», проберитесь на паровоз, к машинисту… «Над туманами, над туманами холмы терриконов стоят…»
— Вы же сами говорили про уголь, Николай Федорович. На пыли… ползем. Надо же, благодаря нашей «Сюзанне» научился сорта угля различать! Вы Каменноугольный бассейн все время Донбассом называете. Почему? Как-то некрасиво звучит. Дон-басс. Мне вообще здесь не нравится. Шахты и мазанки! Летом — пыль и жара, дышать… гадко.
— В Донбассе есть очень красивые города, уютные, зеленые. Фонтаны в центре, старомодные, как из прошлого века. Ракушки, виньетки… Девушки с веслом гипсовые, пионеры… бой-скауты с горнами. Наивные, белые… Вечером огоньки горят, музыка… «Над туманами, над туманами горит, не сгорая закат…» А еще здесь очень интересные легенды. Бажова не читали? Ну, еще успеете. Он про Урал пишет, про шахтерские предания. А здесь свои мифы. Вот, например, Добрый Шубин — дух, который помогает горянкам. У него подруга есть — Христина. Само собой, имеется Хозяин Горный, местный Плутон… Заповедник для фольклориста! «Мой Донбасс, мой Донбасс, огнями сверкает Донбасс».
— Это вы, Николай Федорович про Донбасс рассказываете, а мы с вами в Каменноугольном бассейне. Терриконы и шахты. Из-за терриконов стреляют, в шахты людей живьем сбрасывают. А про Донбасс вы красиво придумали, только название неудачное.
— Юнкер фон Приц! Ну, никак на вас не угодишь! «Весь пылающий, расцветающий, цвети, наш любимый Донбасс!.». В следующий раз на «Сюзанне» в Новочеркасск поедем, будет им разруха!..
* * *
Да, я, мог создать даже пачку «Salve», в которой не кончались бы папиросы. Но в уже сотворенном, одевшемся твердью Мире маленькая песчинка-бабочка была бессильна — пылинка среди пылинок, вероятность среди вероятностей, судьба среди судеб.
