нему тоже так обращался. Но про себя по-прежнему называл Ваней.
Убедившись, что это Бондаренко, Сикач крикнул:
— Давай быстрее, подвезу!
До тракторной бригады, куда Сикач ехал, было еще далеко.
Реутова, направлявшаяся к огородникам, услышала громкие выхлопы мотора. Тяжело пыхтели движки. Стоило немалого труда раскачать и поднять воду на огороды. Но какие чудеса свершала эта вода, какую силу плодородия она давала земле! Огромное поле, все усеянное большими сочными помидорами, казалось окрашенным в один яркий красный цвет, среди которого зелень кустов была незаметна.
Участок орошения занимал почти сорок гектаров. Он приносил артели большую прибыль. Весь район не сводил глаз с этого поливного огорода. Оросительные участки были еще в трех колхозах, добывших воду. А всех поливных земель в районе насчитывали гектаров восемьдесят.
— Капля в море, — рассуждала Матрена Леонидовна.
Радуясь успехам своей артели, она не могла не думать о соседях. Полив земель — давняя мечта каховских колхозов. В соседнем районе много лет работала опытно-оросительная станция. Здесь с поливных участков овощей снимали по четыреста пятьдесят центнеров с гектара, винограда — по сто пятьдесят, а с гектара сада по сто тридцать центнеров фруктов. Эти урожаи лишали покоя не один каховский колхоз.
Мимо прибрежных колхозов бежала днепровская вода. Вода внизу — земли на высоком берегу. Качать воду наверх, в гору? Какая же нужна колхозу для этого сила? Пробить колодцы? Добыть подземную воду и пустить ее на поля? Сколько же воды нужно для колхозных массивов! Подземная вода все не оросит. Доставать эту воду всегда трудно, тем более в степи, под Каховкой, где она лежит глубоко.
Какое правление каховского колхоза, начав строить колодец, могло спокойно спать?.. Утром просыпались и вечером отходили ко сну с мыслью: скоро ль доберемся до воды? Роют, роют, а ее все нет. И не одну Реутову мучил в сновидениях сооружаемый колодец. Добираясь до воды, строители проходили по пятьдесят, шестьдесят и семьдесят метров. Наконец пробьют колодец, а воды в нем обычно немного. Едва хватало колодезной воды для хозяйственных нужд. Летом, когда кругом все пересыхало, животноводы с ног сбивались — плохо с пойлом для скота.
Обо всем этом дорогой думала Матрена Леонидовна, и ей уже рисовался на полях многоводный, прямой как стрела канал, обсаженный деревьями. «Скоро не нужны будут ни колодцы, ни пыхтящие движки. Но ты не очень бросайся движками», — сказала сама себе Реутова.
И эта мысль уже вызвала в ее уме другую: до постройки каналов колхозу, его соседям надо еще не один мотор поставить и не одну скважину пробить, чтобы насосами гнать воду на участки гарантированного урожая.
Между Федором Евстигнеевичем и трактористом Бондаренко происходил на возке такой разговор:
— Скажена сушь. За смену три раза лемехи меняем, — сказал Бондаренко.
— Новость для тебя, что ли? — пожал плечами Сикач.
Лемешная сталь плугов, что на прицепе у дизеля, тупилась о сухую землю, и лемехи приходилось часто менять.
Сикач показал на поле, лежавшее впереди, — каштаны, плодородные черноземы, но их бил суховей, сушил ветер, обжигало солнце.
— Ну и горит сегодня! — В тоне, каким тракторист говорил, словно звучала жалоба на светило. Как же часто она раздавалась здесь, в степи, где жаркое южное солнце грозило смертью растению, страдающему без воды.
— А вчора хiба не горiло? А завтра i пiслязавтра?
— Эге, завтра. Завтра у нас буде вода, i хай тодi сонце i сяе i палае, як тiльки може. От така з тим сонцем получиться колхозна дiалектика.
18
Память Ивана Максимовича Крайнова хранила воспоминание тридцатилетней давности, когда молодым бойцом, разыскивая красноармейскую часть, он вдруг увидел в степи оазис леса. Почвоведу давно мечталось побывать в Аскании-Нова. И как только представилось несколько свободных дней, когда экспедиция отдыхала, он отправился в заповедник, о котором многое слыхал от специалистов и многое прочитал в книгах.
Между Каховкой и Перекопом, на сорока тысячах гектаров, раскинулась Аскания-Нова. В центре этого массива лежит огромный кусок заповедной ковыльной степи. Целинная степь сохранена такой, какой она была сотни лет назад на всем Причерноморье.
И вот среди степи вдруг открывается взору лес. Это Асканийский лесной парк. Степь подступает под самую его ограду, а за оградой стоят могучие деревья.
История Асканийского ботанического сада была известна Крайнову не только из книг. Его дед и отец имели к ней некоторое отношение. Парк создали приднепровские крестьяне. Они добыли воду для полива, возили за сотни верст молодые деревья, насадили парк и оросили. Крестьянской настойчивостью и сметкой он был рожден. За последние десятилетия парк стал неузнаваем — превратился в семидесятигектарный ботанический сад, где растет сто сорок пород деревьев и много кустарников.
Тридцать лет назад где-то здесь, на опушке асканийского леса, боец Иван Максимович Крайнов встретил часового из патруля, выставленного для охраны Первой Конной армией. Теперь почвовед Крайнов ходил по аллеям осеннего парка с агрономом, работником института. В парке росли огромные красавцы дубы, шестидесятилетние вязы и белые ясени, красовались высокоствольные сосны, хранившие свой чудесный зеленый наряд. Между деревьев виднелись зеркала прудов, населенных лебедями и утками. По всему парку в арыках и ручьях бежала вода, поднятая из глубин артезианских скважин. Красив и могуч этот лесопарк, кажущийся зеленым островом в степном море.
Стоял мягкий осенний полдень. Но Иван Максимович, слушая рассказ агронома, вспоминал хорошо знакомую картину недавних дней. Жаркое лето. Зной. Почва в степи нагрелась до сорока пяти градусов, влажность воздуха упала до двадцати четырех и даже до двадцати процентов. А в этом саду, оказывается, шестьдесят процентов влажности в самый зной.
— У вас полив... У вас вода, — обычно говорил экскурсант.
Теперь открывалась перспектива получить воду в степи.
И, глядя на Асканийский парк, Иван Максимович думал о том, что здесь будет расти лес. Даже дуб, без которого немыслимо облесение, на сухих степных землях нелегко приживался. В Аскании ему жилось привольно. Но теперь взоры обращались и на быстро растущий ясень, на огромные вязы. Являлась уверенность: поселится в степи и тополь, который придает такую красу берегам асканийских прудов, и ольха, жительница далеких от степи мест.
И от таких мыслей рождалась уверенность, что близко время, когда Аскания перестанет быть оазисом, зеленым островом в степи.
