Ини откашливается, но в ее глазах плещется веселье, а не обида.
Мать бросает на меня укоризненный взгляд. Я практически слышу, как она спрашивает меня, почему я не рассказал Алексис о пророчестве.
— Один год, — шипит Алексис. — Ты сказал, что я могу вернуться домой через один оборот!
Я отмахиваюсь и делаю шаг вперед, понизив голос.
— Да, — вкрадчиво отвечаю я, ярость стучит барабаном в моей голове. — Один оборот. Так что посмотри мне в глаза и скажи, что не бросишь меня при первой же возможности.
— Дексар…
— Отрицай. Отрицай это, моя маленькая лгунья.
У Алексис отвисает челюсть, и мама качает головой, на мгновение закрыв глаза. Ини выглядит еще более удивленной, ее морщинистый рот дрожит, когда она сдерживает улыбку.
— Ты только что назвал меня лгуньей? — Алексис изумленно смотрит на меня.
Я бросаю на нее взгляд.
— А как по-твоему я должен был поступить?
— Хм, может быть, когда я спросила тебя, о чем, черт возьми, говорила Нара, когда утверждала, что она избранная, ты мог бы мне сказать? Или каждый раз, когда я выражала недоумение по поводу того, почему, черт возьми, случайная человеческая женщина стала мишенью твоих врагов, ты мог сказать: «О, Алексис, они думают, что сама судьба привела тебя сюда», — огрызается она.
— И что тогда?
— И тогда, может быть, я бы дважды подумала, прежде чем переспать с тобой, высокомерный болван!
Мама бросает на меня удивленный взгляд, и Алексис, проследив за моим взглядом, краснеет.
— У тебя здесь есть предназначение, дитя, — говорит Ини, и Алексис вздрагивает, ее лицо теряет цвет. Я хмуро смотрю на нее, не в силах понять затравленный взгляд ее глаз.
Я тянусь вперед и хватаю ее за руку, бросая мрачный взгляд, когда затаскиваю Алексис в кради.
— Ты дважды подумала, — бормочу я. — Ты отталкивала меня при каждой возможности, даже когда становилось ясно, что мы подходим друг другу.
Она издает горький смешок.
— Подходим друг другу? Почему? Потому что у меня «свет глаз и белизна волос»? На самом деле ты не хочешь меня, Дексар. Ты никогда не хотел меня. С того момента, как ты увидел меня, ты увидел способ защитить свое племя. Кого-то, у кого есть предназначение.
Что-то в этом слове глубоко ранило Алексис, и я стараюсь быть терпеливым.
— Это неправда. С того самого момента, как я увидел тебя, я хотел, чтобы ты была моей.
Она закатывает глаза, и я тянусь к ней, но она пятится, чуть не спотыкаясь о стул.
— Не прикасайся ко мне.
— Хватит! — рычу я. — Скажи мне, что бы произошло, если бы я рассказал тебе о пророчестве при нашей первой встрече?
— Я бы никогда не согласилась остаться здесь.
— И пожертвовать шансом найти свою подругу? Я так не думаю. Ты бы осталась, но попыталась бы сбежать при любой возможности. И ты никогда бы не поверила, что я действительно хочу тебя, и не только из-за пророчества.
— Потому что это не так! Я не верю в пророчества, но ты и все твои люди, очевидно, верите. Боже, я чувствую себя идиоткой, слоняющейся вокруг и думая, что люди просто были добры ко мне, когда на самом деле они ожидают, что я останусь здесь с тобой, чтобы у тебя была сотня оборотов мира и процветания!
Она вскидывает руки, отворачиваясь, и я пытаюсь подавить нарастающую панику. Алексис смотрит на меня, как на незнакомца. Как будто она даже не знает меня.
— Ты отталкиваешь меня, потому что боишься, — говорю я. — Потому что в детстве тебя постоянно бросали и обижали. Это та жизнь, к которой ты хочешь вернуться?
— Ты ничего обо мне не знаешь, — тихо говорит она.
— Я знаю, что у тебя есть шанс на счастье здесь, со мной. Я буду твоим, я буду с тобой до конца твоих дней, Алексис.
Она тут же качает головой, ее плечи поникли, словно защищая ее от моих слов.
— Ты хочешь меня только потому, что Ини рассказала тебе это пророчество, когда ты был ребенком, — говорит она. — Если бы ты никогда не слышал его, то отпустил бы меня, когда я прибыла сюда. Признай это.
Я долго молчу, и она кивает.
Я вздыхаю.
— Посмотри на меня. Посмотри на меня, — говорю я, и она наконец поворачивается. — Я сразу же пришел в восторг, когда увидел тебя. Думал ли я о пророчестве? Да. Не стану отрицать этого. Но мне понадобилось всего несколько мгновений, чтобы я захотел тебя. Я не знаю, что мне нужно сделать, чтобы ты поверила в это.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она снова качает головой, и я борюсь со своим разочарованием.
Гнев делает мои слова жесткими.
— Мы ходим по кругу. Со временем ты поймешь, что для меня ты единственная, — она фыркает, и я скриплю зубами, ярость захлестывает меня от ее мгновенного отрицания. — Если ты попытаешься покинуть эту планету, я уничтожу оба корабля, — рычу я, и она отворачивает от меня лицо, сжимая руки в кулаки.
— Ты безжалостный ублюдок. Ты поступил бы так с остальными женщинами?
— С ними так поступаешь ты. Ты можешь мне не верить, но мы созданы друг для друга. Даже без пророчества. Я буду ждать столько, сколько потребуется, пока ты не примешь это.
Она холодно смеется.
— Тебе придется ждать, пока ад замерзнет, — говорит она. Ее глаза наполняются слезами, и я делаю шаг к ней, моя грудь сжимается от ее очевидной боли.
А потом она разворачивается и выходит из кради.
Глава 12
АЛЕКСИС
От предательства у меня дрожат руки, пока я брожу по лагерю. Мне некуда идти — некуда, кроме как обратно в покои Дексара.
Я не обращаю внимания на взгляды, устремленные на меня, бока бездумно брожу. Я знала, что Дексару нельзя доверять. После нашего разговора в постели стало ясно, что каждое решение он принимает с учетом интересов своего племени.
— Алексис? Ты в порядке? — Бэт с сочувствием берет меня за руку, и я понимаю, что мои щеки мокрые. Я поднимаю руку и смахиваю слезы, но еще больше слез льется из моих глаз. Я совершенно не в порядке.
— Нет, — фыркаю я.
— Пойдем со мной.
Я опускаю голову в попытке скрыть свое опустошение от любопытных глаз, когда мы возвращаемся к кради Бэт. Солнце пригревает мою кожу, свежий ветерок освежает, и мне вдруг хочется, чтобы не было ничего, кроме жестокой бури, чтобы она бушевала и отражала мое внутреннее состояние.
Ни Джавира, ни Зарикса в кради нет, и Бэт указывает мне на огромную подушку, протягивая маленький кусочек ткани, чтобы вытереть лицо.
Я сжимаю его в руке и всхлипываю.
Глаза Бэт наполняются слезами, и я невольно издаю слабый смешок.
— Прости, — бормочет она. — Я ужасна, когда другие люди страдают. Не хочешь рассказать мне что случилось?
Я делаю глубокий вдох и выпаливаю всю эту ужасную историю. Мои глаза щиплет, когда я заканчиваю, но я больше не плачу. Теперь я перешла в режим холодной ярости.
Бэт обнимает меня.
— Я видела, как он смотрел на тебя, Алексис. Ты действительно веришь, что он хочет, чтобы ты была с ним только из-за какого-то странного пророчества?
Я пожимаю плечами.
— Я не знаю, что и думать. И я не знаю, почему меня вдруг это волнует. Я должна сидеть здесь до тех пор, пока мы не найдем Айви и Чарли и не уберемся к чертовой матери с этой планеты. Так почему же я вдруг чувствую такое опустошение?
Бэт смотрит на меня так, будто я веду себя очень тупо, и я хмуро смотрю на нее.
— Очевидно, у тебя глубокие чувства к Дексару, — говорит она, — иначе ты не чувствовала бы такую обиду.
Я тут же качаю головой, и она поднимает брови.
— Ты бы предпочла, чтобы я оставила тебя наедине с твоим отрицанием правды?
Я прищуриваюсь, глядя на нее.
— Мне кажется, что он манипулировал мной, — говорю я, решив проигнорировать ее предыдущие слова.
— Что бы изменилось, если бы ты знала о пророчестве?
Я смотрю на темно-зеленую подушку под задницей. Ее цвет напоминает мне глаза Дексара, и я хмурюсь.
— Я бы уж точно не переспала с ним.
