Все это Елена Михайловна хотела рассказать ему, но ее неожиданно окликнули: к их столику, проталкиваясь сквозь толпу танцующих, шел молодой аспирант; он то пропадал, то снова появлялся, словно, барахтаясь, тонул в толпе.
— Здравствуйте, Елена Михайловна, добрый вечер! — крикнул он уже совсем неподалеку, затем в последний раз исчез и вынырнул рядом со столиком.
Только теперь Сизов заметил, что аспирант вел за руку девушку.
— Тоня, это Елена Михайловна, ты ее знаешь, познакомься, пожалуйста, — сказал он девушке.
Аспирант узнал Сизова, поклонился ему и, находясь в приподнято-восторженном состоянии, даже не успел удивиться тому, что Елена Михайловна вдруг оказалась вечером в ресторане с приезжим доцентом.
— Я вас тоже знаю, — приветливо сказала Елена Михайловна девушке. — Вы учитесь на четвертом курсе медицинского института, и вам очень нравится хирургия.
— Елена Михайловна, она вчера сделала такой великолепный доклад! — воскликнул аспирант.
— Коля, ну перестань, — покраснев, дернула его за рукав Тоня.
— А что тут такого? — удивился аспирант. — Раз ты сделала хороший доклад, все должны знать и всем это очень интересно. Знаете, какая тема, товарищи? «Вторая сигнальная система в учении Павлова». Тоня давала мне читать, и хотя я не специалист, но мне страшно понравилось!..
— Коля, я тебе серьезно говорю, сейчас же перестань!
— Вы его не останавливайте, — сказала Елена Михайловна. — Пусть он подольше восхищается тем, что вы делаете.
— С ним совершенно невозможно разговаривать, — пожаловалась Тоня. — Мы шли сейчас по набережной, и я сказала, что мне не очень нравится его шляпа, которую он сегодня купил. Он взял шляпу и бросил ее в реку. А потом милиция будет думать, что кто-нибудь утонул…
Несмотря на то что она говорила это искренне возмущенным тоном, было видно, что ей приятно, как он обошелся со своей плохой шляпой.
— Может быть, вы сядете с нами, — предложил молодым людям Сизов; он уже давно стоял, держась за спинку своего стула.
— Нет, нет, — торопливо сказала Тоня. — Спасибо большое. Коля, нам надо идти.
— Сейчас, Тонечка. Я только должен сказать несколько слов Елене Михайловне. Простите меня, пожалуйста! — Он на секунду обернулся к Сизову, а затем наклонился к Елене Михайловне и шепотом сказал: — Я без вашего разрешения подробно не разговаривал с этим доцентом. Вообще-то он производит хорошее впечатление. Я читал две его толковые статьи в «Успехах физических наук» за прошлый год. У них в институте, в аспирантуре, ведутся две работы, которые были бы интересны нашим ребятам. Может быть, стоит уговорить его, чтобы он сделал у нас сообщение?
— Подумаем, — ответила Елена Михайловна.
— А если нужно будет, я поставлю вопрос на комсомольском бюро, — уже громко сказал аспирант. — А то знаете нашего декана!..
Попрощавшись, молодые люди ушли. Пока они пробирались между танцующими парами и затем уже одевались в вестибюле, Тоня все ещё укоряла аспиранта за то, что он бестактно себя вел: помешал людям, которые пришли в ресторан.
— Да они же по делу пришли, — оправдывался Коля. — Я тебя уверяю, по делу.
— Ну, ты только, пожалуйста, мне не рассказывай, — убеждала его Тоня. — С такими глазами не разговаривают по делу. Я видела, как он на нее смотрит…
А Виктор Петрович после их ухода спросил:
— Они женаты?
— Жених и невеста, — ответила Елена Михайловна. — Он очень способный юноша. Дай бог им счастья,
— Давай выпьем за их здоровье, — предложил Сизов.
Они выпили.
— Как бы это сделать так, — сказал Сизов, мучительно растирая лоб, — чтобы научить людей… чтобы научить людей, — повторил он, — ценить все это, бережно относиться друг к другу… Неужели надо стать калекой, для того чтобы понять это? Лена, выходи за меня замуж, — быстро проговорил он.
— Ты серьезно? — спросила Елена Михайловна, стараясь изо всех сил не улыбаться, чтобы не обидеть его.
— Я знаю, что это звучит сейчас глупо, но я совершенно серьезно разговариваю с тобой. Может быть, тебе трудно ответить немедленно, — поспешно добавил Сизов. — Ты подумай… Я столько ждал, что могу подождать и еще… Я буду писать тебе…
— Ох, Виктор, — сказала Елена Михайловна.
— В каком смысле «ох»? — спросил Сизов.
— Я представила себе выражение твоего лица, если б я сейчас сказала: хорошо, я согласна. Ты, пожалуйста, не обижайся, что я смеюсь…
— Это действительно странно, — пожал плечами Сизов. — Мы с тобой не дети.
— Витя, милый! — Она положила руку на его локоть и не убирала ее до тех пор, пока рука не затекла. — Это ведь ты не мне делаешь предложение. Ты приехал в город, в котором провел свою юность, тебя трогает здесь каждый пустяк, и тебе кажется, что все вернулось наново. Вернее, тебе хотелось бы вернуть все наново…
— Хорошо, — сказал Сизов. — Я подожду. Ты права, что не веришь мне. А я прав, что верю себе. Я мечтал бы иметь возможность позвонить из института домой и сказать: «Ну как, Лена? Все благополучно? Я скоро буду…»
Ему стало совсем легко оттого, что он сказал все, что думал.
Когда они выходили из ресторана, в вестибюле шумела та самая подвыпившая компания, что сидела неподалеку от них за столом. Человек, страстно желавший петь, стоял в кожаном пальто; он молчал и, пожалуй, ничем не напоминал пьяного, если бы не одна мелочь: он стоял совершенно не шатаясь, но под таким углом к полу, что ни одному человеку в трезвом виде не устоять бы в таком положении.
До ушей Сизова донеслось:
— Пошли, Аркадий Викентьевич!.. Пошли, я тебя провожу!..
Сизов быстро оглянулся: обращались к человеку в кожаном пальто. Виктор Петрович извинился перед Еленой Михайловной:
— Прости меня, Лена, одну минутку, я только скажу несколько слов этому гражданину.
Он подошел к человеку в кожаном пальто и отрывисто спросил:
— Вы работаете в Карасевской эмтээс?
Услышав название своего места службы, человек пришел в себя, поднял на Сизова жалкие свои глаза и утвердительно кивнул.
— Какая мерзость! — жестко сказал ему Сизов.—
Вы напились как свинья. Вы не сделали того, что вам поручили. Немедленно, сегодня же отправляйтесь домой!
Когда он отошел к Елене Михайловне, собутыльники Аркадия Викентьевича спросили у него шепотом:
— Это кто такой?
— Ревизор, — трезвым, упавшим голосом ответил Аркадий Викентьевич. — Выгонят к чертям собачьим!..
Провожая Елену Михайловну домой, Сизов старался идти медленно. Время было ночное, на улицах пустынно. В прохладном воздухе Сизов отчетливо слышал частое постукивание Лениных каблуков.
Он рассказывал ей о своей работе, расспрашивал об университете, они вдвоем сетовали на то, что никак не хватает времени на серьезную подготовку к защите докторской диссертации.
Только у Горбатого моста Виктор Петрович робко спросил:
— Может быть, все дело в шляпе?
— То есть? — не поняла Елена Михайловна.
— Может быть, все дело в том, что я никогда, по-твоему, не смог бы выбросить шляпу в речку?
Елена Михайловна засмеялась и ничего не ответила.
У дверей ее дома они попрощались. Он так и не сказал ей, что приезжал сюда без всякого дела. Когда дверь захлопнулась за ней, он еще постоял немного, покурил, потом сорвал с акации пузатый, плотный пищик, раскрыл его, хотел, как в детстве, запищать, но у него ничего не получилось.
СВОБОДНАЯ ТЕМА
ТАМАРА
1
А началось все с пустяка. Да, собственно, ничего особенного и не произошло. Просто у меня такой беспокойный характер, что мне непременно нужно из-за всего переживать. Или, может быть, опыт у меня еще недостаточно большой. Во всяком случае, в нашей поселковой школе есть учителя и помоложе меня. Иногда даже приходится им подсказывать, как себя вести в отношении дисциплины учащихся.
Теперь-то мне иногда смешно смотреть на учителей-новичков, но, по правде говоря, я и сама первые дни робела. Это не шутка — прийти прямо со студенческой скамьи в сложившийся коллектив ребят. Они ведь все замечают: и как села, и как встала, и как сказала. Пока узнаешь их привычки, пока подберешь индивидуальный ключик к каждому характеру, — на это уходит масса времени.
Тем более мой предмет — русский язык и литература. Ведь к моему предмету надо вызвать уважение у ребят, надо внушить им, что на русском языке разговаривал Ленин, писал Пушкин. А нынче в этом смысле дело обстоит не совсем благополучно. Нынче молодежь тянется к техническим дисциплинам. Физика, математика — вот их идеалы. Я, конечно, и сама понимаю, что техника в наше время преобладает. Возможно, если б я поняла это своевременно, еще на школьной скамье, то и сама пошла бы на другой факультет. Однако каждый человек должен на своем месте честно выполнять свой долг.
