- Это стилизованная небольшая буква «А». Я набил ее в районе сердца, - выдавил он.
- «А», - прошептала я и внезапно все поняла. - Алана.
Нейт кивнул и посмотрел мне в глаза, ожидая моей реакции.
- Когда ты ее сделал?
- Сразу после того, как она умерла.
Он пристально всматривался в мое лицо своими глубокими, темными глазами.
- Ты когда-нибудь думала, чтобы сделать себе тату в честь своей мамы?
Знакомое давление вновь сковало мое грудь, я ответила:
- Мне это не нужно.
- Я рад что сделал ее, - голос Нейта был тихим, даже спокойным. - Бывает время, что целый день воспоминания о ней не прокрадываются в мою голову, но стоит мне увидеть тату в отражении зеркала, как я вспоминаю.
Я хотела сказать ему, что это нормально жить своей жизнью, иметь дни, неотягощенные ее потерей, но если бы сказала, почувствовала бы себя лицемером.
Каждый раз, если на протяжении целого дня я не думала о маме, вина становилась практически невыносимой. Нейт знал это. Он знал мою, а я знала его историю. Именно он, в ноябре прошлого года, нашел меня в моей квартире в полном расстройстве и утешал так, что никогда я не буду тем человеком, который скажет ему, что пора двигаться дальше...
Прошлый День Благодарения, Эдинбург
Индейка была в духовке. Картофель варился, лук был нарезан и готов к тому, чтобы добавить его в пюре, как это делала моя мама. Клюквенный соус был приготовлен. Овощи тоже почти готовы.
Так как я не нашла ни одного магазина в Эдинбурге, в котором продавали бы тыквенный пирог, мне пришлось готовить его самой. Я вытерла пот со лба, потому что высокая температура в моей духовке просто накалила мою маленькую квартиру. Окна были открыты, мне надо было переодеть майку в этот шотландский осенний день.
После того, как я провела достаточно эмоциональное утро с отцом, я сказала ему, что мне нужно немного побыть одной. Полагаю, он не хотел оставлять меня, но я была взрослой женщиной, поэтому ему просто пришлось дать мне побыть в одиночестве. Я решила потратить это время на то, что сделала бы моя мама будь к ней жизнь справедлива.
Заканчивая с пирогом, я открыла духовку проверить хватит ли места для него. Повалил дым.
- Какого черта? - закричала я, разгоняя дым руками, и увидела, что индейка горит.
Почему она горит? Разве я выставила неправильное время? Я взглянула на часы и голова закружилась. Семь часов? Как может быть, что сейчас семь часов? Это же неправильно!
Слезы наворачивались на глаза, когда я смотрела на уничтоженную птицу. Я все испортила.
- Я все испортила к чертям собачьим! - заорала я, хватаясь прихваткой за противень и чувствуя обжигающую температуру духовки. Я была в ярости и вскрикнула, когда кинула содержимое противня в раковину.
Прозвенел звонок в дверь. Я остановилась, глубоко вдохнула.
Что если это папа?
Я поспешила к домофону и нерешительно спросила:
- Кто это?
- Это Нейт. Впусти меня.
- Э-э-э, сейчас не лучшее время.
- Я просто услышал твой крик через открытое окно. Если ты меня не впустишь, то я выбью это дверь к чертям!
Проведя рукой по волосам, я вздрогнула от их влажности. Я была вся в мыле. Раздраженная, я впустила его в подъезд, оставила входную дверь открытой и побежала на кухню проверить свою жаренную картошку.
- Черт, все испорчено! - захныкала я, мои глаза наполнились слезами.
- Лив?
Я повернулась к Нейту, и не знаю, что он увидел в моих глазах, но это заставило его замереть.
- Лив, все хорошо? - спросил он мягко, медленно приближаясь ко мне.
- Я все разрушила! - завопила я, указывая на индейку. - Это пиздец! Какой смысл печь гребаный тыквенный пирог, если я испортила птицу. Я столько времени потратила на резку лука для пюре, но все зря, теперь я не могу добавить его в картошку, потому что она сгорела! День Благодарения не может быть только с одним видом картофеля, Нейт!
- Детка, иди сюда.
Он обращался со мной, как с раненным зверем. Я была настолько обескуражена его поведением, что позволила ему себя приобнять и отвести в гостиную. То, что я уже не была на кухне, направило мой гнев совсем в другое русло.
- Нет! - закричала я, пытаясь вырваться из его объятий.
- Боже, Лив, успокойся, - процедил он сквозь стиснутые зубы, стараясь обхватить меня покрепче. - Успокойся и объясни, что происходит!
- Нет.
Я пыталась вырваться, отталкивая его от себя и размахивая руками.
- Убирайся! Я должна все исправить! Я должна все исправить!
- Лив, - прошептал он, уже со страхом в голосе.
Он сильно тряхнул меня. Так сильно, что я успокоилась. Затем, он нежно обхватил мое лицо и посмотрел мне в глаза. То, что я в них увидела, сильно напугало меня.
Я вела себя как сумасшедшая. Мое лицо исказилось от уже знакомой боли. Мое тело трясло, пока я рыдала.
- Ее больше нет, чтобы все исправить!
Я уткнулась в него лицом, стараясь выровнять дыхание. Его руки поглаживали меня, а я все плакала, и в тот момент я почувствовала, что его руки - это единственное, что не дает мне распасться на мелкие кусочки.
- Она боролась, - всхлипывала я сквозь слезы, глубоко дыша, стараясь выровнять свое дыхание. - Она боролась из-за всех сил. Каждый День Благодарения.
Я расслабилась от его утешающего бормотания, моя голова на его груди равномерно двигалась вместе с его ровным дыханием вверх-вниз, я позволила себе раствориться в этом ритме, в результате чего мое собственное дыхание пришло в норму.
Когда я окончательно пришла в себя, то обнаружила, что лежу на диване с Нейтом. Он удобно устроился на нем, обхватив меня рукой, я была прижата к его боку, моя голова все еще покоилась на его груди, а правая рука сжимала его левую.
- Прости, - прокряхтела я.
Мои глаза опухли от слез, а щеки горели от стыда за мой срыв. Правду сказать, в последнее время, это случалось часто. Обычно я сдерживалась, чтобы не расстраивать отца.
