Но Ник не язвил. Что-то бормоча, он терпеливо, словно паук в паутине, сидел в своем инвалидном кресле.
Хедли повернулся к нему:
– Что в этом поразительного, сэр?
– Насос, – объяснил Ник. – Да, в гараже есть насос. Стационарный насос, как в общественных гаражах. Мистеру Роуленду было бы весьма затруднительно воспользоваться им, чтобы накачать шину у автомобиля, стоящего на другом конце улицы.
Глаза Хедли сузились.
– Когда я последний раз был в этом доме, – сказал Хью ровным голосом, – то видел в гараже ручной насос. Я точно помню.
– Хью совершенно прав, суперинтендент – подтвердила Бренда. – Я сама помню, что видела этот насос.
Ник ничего не сказал, просто по-прежнему тряс головой.
– Продолжайте, – твердо сказал Хедли. – Вы пришли в гараж за насосом? Вы взяли его?
– Нет. Я не дошел до гаража. Проходя мимо, я заметил, что калитка в живой изгороди открыта, и вошел.
– Зачем?
Наступило молчание.
– Откровенно говоря, не знаю.
– Но должна же была быть какая-то причина, чтобы войти? Судя по тому, что вы нам рассказываете, вы искали насос, чтобы накачать колесо. Почему же вы остановились и вошли сюда?
Хью задумался.
– Калитка была открыта. Я помнил, что, когда мы уходили, она была закрыта. Я почти ожидал встретить Фрэнка. Яснее я не могу объяснить. – Он осадил себя, поскольку дальше пошла бы ложь.
– Продолжайте, – попросил Хедли.
– Я вошел. Было довольно темно, но общие очертания виднелись отчетливо. Я увидел мисс Уайт. Она стояла примерно там, где сейчас стою я: около двери на корт. Она выглядела расстроенной. Я побежал к ней. Она рассказала мне то, о чем вы слышали: что она увидела тело Фрэнка, но не пошла на корт, и что следы оставил кто-то другой.
– В какое это было время?
– Около половины восьмого. Точно не могу сказать.
– Продолжайте.
Полная правда сослужит здесь наилучшую службу.
– Мы поговорили о случившемся. Естественно, мисс Уайт была очень взволнована. Правде не всегда верят. Я испугался, что на основании следов полиция придет к неверным заключениям, хотя оставила их вовсе не мисс Уайт. Поэтому я решил взять из павильона грабли и разрыхлить следы так, чтобы их нельзя было узнать.
Хью отдавал себе отчет в том, что ему грозит масса неприятностей, и вместе с тем понимал, что сказал именно то, что надо. Он заметил, как Хедли кивнул и бросил многозначительный взгляд в ту сторону, где темнела огромная тень доктора Фелла. Заметил на лице Хедли торжествующую улыбку.
– Значит, вы признаете это, мистер Роуленд?
– Да.
– Вы – кого считают уважаемым членом уважаемой адвокатской конторы – признаете, что намеревались совершить серьезное правонарушение? И только вмешательство Марии удержало вас от этого. Так ведь?
– Нет.
– Не так?
– Нет. Я признаю, что это была глупая и опасная мысль, и приношу свои извинения. Но я не привел ее в исполнение по двум причинам. Во-первых, потому, что сама мисс Уайт собиралась сказать правду, во-вторых, потому, что, только взяв в руки грабли, я как следует рассмотрел следы. И тогда мы заметили то, чего мисс Уайт из-за волнения не заметила раньше: следы были слишком глубокими и не могли принадлежать ей. Я понял, что ее рассказ подтверждается, что нет необходимости что-то придумывать, и послал мисс Уайт в дом.
Если это их не убедит, мрачно подумал Хью, то ничто не убедит. Его рассказ был точно рассчитанным сочетанием искренности и скованности – он отражал определенное состояние духа. Хедли кивнул со злорадным удовлетворением:
– Вы слишком умны, чтобы быть откровенным, мистер Роуленд. А теперь расскажите нам всю правду о ваших последующих похождениях. – Он кивнул в сторону корта. – Полагаю, это вы оставили третью цепочку следов?
– Да.
– Когда?
– После того как послал мисс Уайт в дом. Где-то между без десяти минут восемь и восемью.
– Что заставило вас отправиться туда?
Хью развел руками:
– Мне было необходимо увидеть, как обстоит дело. Это вы можете понять, суперинтендент. Хотел посмотреть, нет ли какого-нибудь ключа к разгадке. Меня интересовало, что Фрэнк вообще делал на теннисном корте. Интересовало, что сталось с его ракеткой и мячами. Интересовало, что…
– Постоите! – резко оборвал Хедли, вскидывая голову – Вы имеете в виду теннисную ракетку, которая лежит на крыльце? Хотите сказать, что внимательно осмотрели корт и не увидели ракетку?
– Нет. Я ее действительно не видел.
– А теннисные мячи? А книгу, которую он одолжил у миссис Бэнкрофт?
– Нет.
Хью был не на шутку озадачен. Все названные предметы нельзя было не заметить. Они слишком бросались в глаза. У ракетки Фрэнка была рама из белого полированного дерева и зеленые струны; мячи были сравнительно новые, беловатые с зеленой сеткой; книга была в красном переплете с белым тиснением. Освещенные ослепительным светом, они обрели зловещую реальность. Но, даже мучительно напрягая память, Хью не мог вспомнить, видел он их после смерти Фрэнка или нет.
– И я не могу их вспомнить, – согласилась Бренда, поймав его взгляд. – Я сама была здесь некоторое время, но их не видела. – Она нервно рассмеялась – Я абсолютно уверена, что непременно запомнила бы книгу под названием «Сто способов стать идеальным мужем». Где они лежали?
Хедли колебался.
– Сержант! Сходите и покажите им это место. Мы нашли эти вещи на корте. Они были свалены в кучу под самой оградой с восточной стороны. Там, где сейчас стоит сержант, немного дальше середины. И вы говорите, что, когда были здесь последний раз, у ограды ничего не лежало?
– Уверена, что нет, – твердо ответила Бренда – Вы полагаете, что кто-то положил их там позже?
– Не знаю.
– А вы, мистер Роуленд?
– Не стану клясться, суперинтендент, но могу сказать, что не видел их.
– Поразительно, – пробормотал Старый Ник.
Хедли обвел всю группу твердым, подозрительным взглядом.
– Впрочем, не важно. Этим мы займемся позднее. Итак, мистер Роуленд, вы отправились на корт, чтобы поискать ключ к разгадке. Вы прикасались к телу?
– Нет. Да, – выпалил Хью.
Он оговорился, поправился и восстановил равновесие с такой скоростью, что два слога слились в один, словно при ускоренной звукозаписи. Они еще не успели слететь с его губ, как он вспомнил, что Бренда прикасалась к телу: она распустила концы шарфа, чтобы проверить, не подает ли Фрэнк признаков жизни. Полицейские не могли этого не заметить. Хедли не преминул воспользоваться оплошностью Хью.
– Что вы хотите сказать вашим «нда»? Вы прикасались к телу или не прикасались?
– Извините. Я забыл. Да, прикасался. Я ослабил узел шарфа на его шее.
– Зачем вы это сделали?
– Проверить, не осталось ли в нем признаков жизни.
Брови Хедли поползли вверх.
– Так ли? Уже в половине восьмого вы знали, что он не подает никаких признаков жизни. Или вы полагали, что в восемь они появятся?
Это уже совсем плохо.
Живая, бодрствующая часть сознания Хью говорила ему:
«Вот осел; когда же ты научишься думать прежде, чем говорить?» Другая часть отчаянно искала, что ответить. Но тут он услышал свой собственный на удивление спокойный голос:
– Я неудачно выразился, Конечно, я знал, что он мертв. Но в случае насильственной смерти, даже зная, что человек мертв, всегда посылают за врачом. То же было и со мной. Узел шарфа был распущен. Я знал, что Фрэнк мертв, но должен был убедиться.
– Поразительно, – пробормотал старый Ник.
Инвалидное кресло со скрипом приблизилось еще на несколько футов, что уже начинало производить гипнотический эффект.
– Суперинтендент, – проговорил Ник мягким, усталым, почти трагическим голосом. – Я не хочу вмешиваться. Сегодня я уже наговорил кучу вздора, за который мне становится стыдно. Но все-таки можно мне кое-что сказать?
Хедли подозрительно посмотрел на него.
– В зависимости от того, насколько это важно. Это важно?
– Боюсь, – продолжал доктор Янг, пытаясь подражать своим былым грубовато-добродушным манерам, – что старый Ник теперь мало кого интересует. Смерть Фрэнка, естественно, меня потрясла. Но в то же время я не хочу, чтобы вы подумали, будто я держу зло на молодого Роуленда. Вовсе нет. Сегодня, будучи не в себе, я, возможно, наговорил много глупостей, но зла я не держу. И не потому, что я простил – отнюдь нет, – а потому, что хочу, чтобы Бренда была счастлива.
– Да, да, ну же!
– Джерри Нокс и я, – продолжал Ник, вынимая носовой платок и сморкаясь, – всегда старались делать для Бренды все, что в наших силах. Да, старались. Если бы Бренда подошла ко мне и сказала: «Ник, я не хочу выходить за Фрэнка, я хочу выйти за этого парня Роуленда», я бы сказал. «Хорошо, дорогая, если ты действительно этого хочешь, давай, выходи. Ты ведь не думаешь, что старый Ник встанет на твоем пути?»
