готов тебя защитить, но надежнее будет не доводить до греха. Ты мне веришь?
Дана лишь обреченно кивнула: разумеется, доводить до греха ей и самой не хотелось. Но она все больше чувствовала, что полагается на лесного духа от безысходности, а не из любовных и даже колдовских уз. Тем не менее покорно протянула ему руку, когда подошел экипаж, и заняла место, глядя большей частью в пол.
Наконец их привезли к зданию, которое напоминало старинную башню. В глинобитных стенах были вырезаны маленькие окошки, будто предназначенные для стрелков. Подойдя ближе, Дана разглядела настенные панно — на них в основном изображались боевые сцены и охота. Острый шпиль на багровой черепичной крыше угрожающе тянулся в небо, которое уже затягивалось тревожной серой дымкой.
За дверями их быстро обступили лакеи — робкая бледная девушка, еле произносящая слова приветствия, и длинноволосый парень со странным амулетом почему-то не вызвали у них никакого удивления. Наконец пройдя в зал, Дана почувствовала острый запах дикого леса: звериных шкур, крови, огня и ярости. Охотники, разгоряченные хмелем и собственной густой мужской кровью, собаки, приученные к вкусу плоти и страха, звери, изгнанные из жилищ, оторванные от детенышей, прежде живые существа, а теперь дичь, — все эти образы, запечатленные на картинах, сейчас двигались и трепетали в сознании Даны. Но откуда она могла все это знать? И что же чувствует Рикхард, для которого лес родной дом?
Угадав эти мысли, парень сжал ее руку — не покровительственно, как прежде, а благодарно и доверительно, что очень тронуло и обнадежило Дану. Затем он осторожно показал ей взглядом в центр зала, и во главе большого стола колдунья увидела самого Глеба Демьяновича Буракова. Но тот будто и не замечал молодую пару. Всецело увлеченный какой-то беседой, он изящно промокнул усы и губы салфеткой и сыто улыбнулся.
Глава 10
— Что все это значит, Рикко? — тихо спросила Дана, вцепившись в его пальцы. — Городской голова не замечает, что в облюбованное им роскошное место зашло двое простолюдинов? Или теперь ты скажешь, что наряд делает меня невидимкой?
— Нет, дело не только в наряде, но и в моей собственной защите. Я могу сделать так, что люди сохраняют спокойствие при самых странных вещах. А кроме того, твой слух обострится и ты сможешь узнать что-то интересное. Знаешь такое выражение — когда хотят спрятать, то оставляют на виду? Так вот, я не удивлюсь, если Глеб Демьянович может проболтаться об очень важных вещах именно потому, что этого никто не ждет.
К своему изумлению, Дана почувствовала, что действительно слышит все разговоры, которые шли в зале. Ей пришлось отсеять много ненужного, и вскоре она приноровилась следить только за голосами вокруг большого стола. Впрочем, поначалу беседа не представляла для нее особого интереса: солидные господа толковали о торговле древесиной, о будущей дороге на месте лесопарка, о расширении города и новой промышленности — Глеб Демьянович уверял, что несколько лет тяжелого труда приведут город к процветанию. А за ним подтянутся и другие города.
Куда больше Дану взволновало нечто незримое и дикое, витающее в зале среди важных гостей и хлопотливой челяди. Люди походили на такие же тени, что Дана видела в недавнем сне, их глаза выглядели как прорези в масках, губы не двигались, а слова словно текли сами по себе, под чьей-то властью. Затем речи стихли и вместо них застучали вилки с ножами, зазвенели бокалы, гости увлеченно работали челюстями. Но в этих звуках, столь будничных и мирных, Дане чудилось нечто страшное, будто она наблюдала за раздиранием жертвенной скотины. Даже глаза собравшихся наконец загорелись жадным и голодным блеском, но не живым, а убийственным. А градоначальник, восседающий в холодном сиянии лампы, прямой и невозмутимый, напоминал какого-то древнего идола.
— Ну что ты побледнела, Дана? Это же просто званый обед! Поешь и ты, — вдруг сказал Рикхард со своим удивительным спокойствием. Сам он только жевал хлеб с маслом, поданный в плетеной корзинке, и пил легкое вино.
Дана покосилась на него и тоже взяла ломтик, но он решительно добавил:
— Послушай, я питаюсь по-другому и здесь для меня хватает сытных флюидов. А тебе нужен человеческий горячий обед, без него ты быстро утратишь силы. И не возражай! Я за тебя отвечаю, а это заключается не только в потусторонних делах.
Девушка кивнула, однако дурнота вдруг стала стремительно разливаться по телу: к горлу подкатила тошнота, в глазах потемнело, а ноги и руки ослабли. Рикхард быстро поднялся и осторожно подхватил ее на руки. Дана лишь краем глаза заметила, что лакеи проводили их удивленными взглядами, затем впала в забытье.
Очнулась она уже в гостинице и не сразу смогла оторвать голову от влажной подушки. Все тело было тяжелым, словно в лихорадке, а очертания комнаты виделись сквозь дымку. И бледно-фиолетовым пятном поблескивало платье, висящее на плечиках возле раскрытого окна.
Рикхард, еще более бледный, чем прежде, сидел у ее постели, сжимая худое запястье девушки. Она еле смогла опереться на локоть, а тонкое одеяло казалось липкой паутиной.
— Что случилось, Рикко? — прошептала Дана пересохшими губами, и он тут же поднес к ним какое-то горячее питье.
— Ничего страшного, милая, просто у тебя еще не хватает запаса прочности, — сказал лесовик, покачав головой. — В этом проклятом зале сгустилась черная аура, мне и самому в ней было неуютно. А уж ты… Прости, я надеялся, что моей защиты хватит, но ты все-таки слишком молода и неопытна.
— Черная аура? Это та, которой Мелания обрабатывает амулеты для порчи?
— Да, хоть и в небольших дозах. Ее избыток может убить человека сразу, а выверенное количество по-всякому играет с судьбой, — промолвил Рикхард. — Ладно, Дана, сейчас нам стоит думать о твоем здоровье. Не бойся, аура лишь истощила твои силы, но к счастью, вскоре я смогу их восстановить.
— А как же празднество? — вспомнила Дана. — Я успею поправиться к нему?
— Удивительная ты девочка, Дана! — улыбнулся парень. — Даже теперь думаешь о долге, а не о собственном благополучии. Это славно, но в меру: если ты себя погубишь, то и другим не сможешь помочь. А кроме того, мне будет очень больно.
— Ты правду говоришь?
— Конечно, милая: нелюди тоже способны сострадать и жертвовать, — вздохнул Рикхард. — Только я не привык растрачиваться на слова, и тебе это сейчас не на пользу. Береги силы для исцеления.
— Спасибо, — шепнула Дана и потерлась щекой о его прохладную жесткую ладонь. Лесовик вытер испарину с ее лба и принес миску с бульоном янтарного цвета. Ей пока не
