не робкого десятка, в детстве давала взбучку соседским детям, сбегала из дома и часто нарушала матушкины заветы. Но сейчас, когда жизнь ее висела на волоске, она совсем перестала бояться, идя напролом и принимая любую помощь, ведь только так сможет выжить.
Енын решила выполнить обещание, данное несчастному Арену, и навестить его мать. Она так безрассудно отдала все свои украшения соседке, совсем не подумав, что та может просто прикарманить вырученные за них деньги. Енын хотела проследить, чтобы несчастная женщина, потерявшая сына, хотя бы жила в человеческих условиях. И если ясный разум ей вернуть уже не удастся, то нужно хотя бы позаботиться о ее теле.
Вновь солгав матушке о том, что идет к лекарю, Енын с опаской наблюдала за ее лицом. Обеспокоенное выражение сменилось недоверчивым, и девушка поняла, что скоро ей станет сложно использовать этот предлог, потому что матушка уже подозревает что-то неладное. Но сегодня она все же отпустила дочь, правда, вновь снарядив с ней стражу.
Служанка вела себя тихо и будто бы боялась смотреть в глаза своей госпоже. Енын вздохнула. А что она могла поделать? Если Небеса помогут ей остаться в живых, она вернет доверие и дружбу, которая грела ее душу много лет.
За ночь на улицах нападало снега, и носильщики вновь замедлили шаг, тормозя на нерасчищенных участках дороги. Енын сердито подумала, что это опять дело рук Сина, который чинил ей всевозможные препятствия. Она выглянула в окно паланкина и увидела впереди нужный поворот дороги. Велев страже остановиться, она выбралась из паланкина и приказала слугам ждать. Суджон беспокойно дернулась за ней, но Енын строго запретила ей идти следом.
Приподняв подол чхимы, Енын медленно продвигалась по улице, боясь промочить ноги: снега было по щиколотку, а ее туфли не годились для сугробов. Досадуя на негодного духа, она запыхалась, пока дошла до дома Тансу. Ворота по-прежнему были распахнуты настежь, но двор был пуст и заметен снегом.
Осторожно ступая по белому полотну, Енын подошла к ведущей в комнату двери и вежливо, но довольно громко постучала. Через несколько мгновений тишины за стеной послышались тяжелые шаги, и из распахнутой двери пахнуло теплом, жилым домом и терпким запахом говяжьего бульона.
– Батюшки мои, молодая госпожа опять пожаловала! – всплеснула руками та самая соседка, которая и поведала Енын печальную историю Тансу и несчастного Арена.
– Здравствуйте, госпожа, – вежливо поклонилась девушка.
– Какими судьбами? Аль проверить решила, как мы распорядились твоими побрякушками? – Спустив ноги с порога, женщина обулась и вышла на улицу.
– Я хотела повидать матушку Арена, – улыбнулась Енын. Ей нравилась эта простая женщина. Чувствовалось в ней что-то настоящее, правильное, незыблемое.
– Проходи, проходи, деточка, я тебя покормлю! – засуетилась соседка и вновь скинула намаксины[22]. – Как раз только суп сварила на говяжьих ребрышках. Все благодаря тебе! Я такой суп только раз в жизни ела на своей свадьбе! Решила побаловать нашу бедняжку Тансу, пусть хоть поест по-человечески, а то ведь не знаю, сколько ей осталось-то…
Женщина умолкла, бросив взгляд себе за спину, и приглашающе махнула рукой. Енын оставила свои туфли на широком камне у порога и робко вошла в комнату.
Матушка Арена сидела на полу и все так же неподвижно смотрела в противоположную стену крошечной спальни. Только сегодня на ней было чистое, добротно сшитое платье, волосы аккуратно заплетены и уложены в прическу, которую носили замужние дамы.
– Вот купила ей пару платьев, а то видела, в каком рванье ходила бедняжка? – Соседка подвинула к Тансу и Енын маленький круглый столик с двумя полными мисками. Суп был горячим, белые клубы пара, поднимаясь от поверхности, разносили по комнате заманчивый мясной аромат. И только сейчас Енын поняла, как сильно проголодалась.
– Ешь-ешь, вон в животе как урчит, – добродушно улыбнулась соседка, положив рядом с миской деревянную ложку.
– А вы?
– Я потом себе налью, ты за меня-то не переживай, я себя не обижу, – хохотнула женщина, тепло глядя на смущенную Енын, которая ни разу в жизни не была в доме простолюдинов и не ела такой простой, но очень вкусной еды.
– Как вас зовут? – спросила Енын с набитым ртом.
– Боксун. Так зачем ты пришла?
– Я… хочу быть полезной. Могу я чем-то помочь Тансу и вам?
– Не для тебя это место, девочка. Ты и так много сделала, дальше мы справимся, – сказала Боксун. – Не беспокойся напрасно.
– Но… – Енын посмотрела на Тансу, которая вяло ковырялась в своей тарелке.
– Ты очень помогла. – Теплая шершавая рука Боксун легла на ее ладонь. – Спасибо тебе за твою доброту. Но вряд ли ты сможешь еще чем-то помочь.
Женщина вздохнула и печально улыбнулась.
После обеда Енын засобиралась домой. Ей очень хотелось сделать что-то еще, выполнить обещание, данное Арену, но она не знала, как вернуть несчастной матери душевный покой. Тансу вновь сидела на деревянной террасе, отрешенно глядя в одну точку. Немного поколебавшись, Енын все же подошла к ней и присела рядом.
– Госпожа, – тихо сказала она, совсем неуверенная в том, что та ее слышит. – Арен беспокоится за вас. Вы не должны сдаваться. Он хочет, чтобы вы жили счастливо.
Услышав имя сына, Тансу встрепенулась, глаза ожили, и она впервые посмотрела на Енын.
– Арен… мой мальчик…
– Вы должны жить и не винить себя в его смерти. Он бы этого не хотел. Арен любит вас, поверьте мне. Он ушел в лучший мир и счастлив там. А значит, и вы должны быть счастливы здесь.
Глаза женщины наполнились слезами, она всхлипнула, прижав ладони к лицу. У Енын разрывалось сердце, она не знала, что делать, и чувствовала себя очень неловко. Повинуясь внутреннему порыву, она обняла плачущую женщину и тихонько погладила по спине.
– Пообещайте, что будете жить дальше ради сына. Ради того, чтобы его душа обрела покой и ушла на Небеса, – тихо попросила Енын, чувствуя, как вздрагивают от рыданий плечи убитой горем матери. – Я сделаю все, что в моих силах, помогу, найду вам работу, занятие – что угодно, лишь бы вы вновь захотели жить. Пообещайте ради чистой души Арена!
– Х-хорошо, я… обещаю… – сквозь слезы выдавила Тансу и отстранилась, посмотрев на Енын заплаканными глазами. – Спасибо, молодая госпожа.
Енын улыбнулась через силу, чувствуя, что вместо удовлетворения испытывает горькую печаль. Она стерла со щек Тансу слезы, ободряюще кивнула и позвала Боксун.
– Если вдруг что-то понадобится или ей опять станет хуже, прошу вас, найдите меня, – тихо попросила она. – Я живу в доме министра Кима. Спросите служанку Суджон, она передаст мне послание от вас.
– Ты ангел, дитя мое, видно, Небеса
