И джинсовая куртка, нечто вроде обязательной формы, которую Чернышевский приказал носить всем своим подчиненным, сидит на нем как на корове седло! Что за разгильдяйство, в конце концов!
– Я долго буду разглядывать твой зад? – не выдержал Чернышевский. – Не слишком привлекательное, знаешь ли, зрелище.
В этот-то момент и мелькнуло какое-то смутное подозрение в голове у Чернышевского. То ли Синельников оказался слишком неповоротлив и не похож на себя, то ли Чернышевский сообразил, что не за что цепляться у двери – нет в алюминиевой раме никаких гвоздей и шурупов. Николай Гаврилович даже подумать толком не успел. Рука его резко дернулась в сторону, к ящику стола, в котором лежал пистолет, но было слишком поздно.
На него смотрел ствол пистолета, а выражение лица человека, который оказался вовсе не Синельниковым, хотя на нем была его одежда и в руках он держал папку со сводкой новых оперативных данных, не оставляло сомнений, что он без колебаний нажмет курок при первом же неосторожном движении Чернышевского.
– Надеюсь, это зрелище более привлекательное, – кивнул человек на пистолет в своей руке. – Мне очень бы не хотелось им воспользоваться. Поэтому надеюсь на ваше благоразумие. Тем более, что намерения у меня мирные. Если хотите, можете расценивать мое появление как дипломатический визит.
– А где же… – невнятно пробормотал слегка растерявшийся от столь неожиданного визита Чернышевский.
– Где же ваш… – продолжил человек, – не знаю, в каком он у вас звании – прапорщик или сержант? Клянусь, на большее он не тянет. Хотя бы потому, что додумался отправиться в сортир с секретными документами. И конечно же, остался без них.
И он потряс папкой с документами.
– Нет-нет, с ним все в порядке, – воскликнул он, заметив, как тревожно блеснули глаза Чернышевского. – В относительном, конечно. Когда мы закончим нашу беседу, можете распорядиться освободить его из заточения. Кстати, это было вашей ошибкой – поставить отхожее место на улице. И не оправдывайте себя сложностями организационного периода. Уж насчет сортира-то можно было сообразить. Человек без штанов чувствует себя незащищенным и беспомощным. Увы, это так, хотим мы этого или нет… Так вы предложите мне сесть?
Чернышевский машинально кивнул.
– Кто вы и чего от меня хотите? – спросил он хрипло.
– Немного, право, совсем немного, – улыбнулся мужчина с пистолетом. – Всего лишь предложить вам побеседовать в непринужденной обстановке. Мне, честное слово, очень не нравится зажатость, которую вы сейчас испытываете. Разве можно в такой обстановке говорить откровенно? Вы сегодня ужинали? А впрочем, какая разница! Я хочу пригласить вас на ужин в ресторан. До Москвы всего полчаса на машине, там еще минут двадцать-тридцать, таким образом, через час мы с вами сможем побеседовать в непринужденной обстановке, не боясь, что нам помешают ваши столь же невыдержанные, сколь и недисциплинированные подручные.
– Кто вы? – повторил свой вопрос Чернышевский. – Я должен знать, с кем я говорю.
– Без сомнения! – улыбнулся человек с пистолетом. – У меня и в мыслях не было ни малейшего намерения сохранять инкогнито. Моя фамилия Макеев, хотя, возможно, она вам ничего…
Тут он внимательно посмотрел на напрягшегося Чернышевского и рассмеялся.
– Вижу-вижу, говорит! Тем лучше! Не нужно, значит, долго объяснять, что в нашей беседе примет участие еще один человек, который ждет нас недалеко отсюда в машине. Его лицо слишком известно вашим людям. Это и не позволило ему нанести вам визит лично.
– Что вы хотите? – все так же напряженно спросил Чернышевский, не ожидая ничего хорошего от тех, за кем охотился.
– Я же все объяснил, – нахмурился Макеев. – Неужели вы настолько несообразительны? Или, может быть, это баранье упрямство, и мне придется прибегнуть к более действенной аргументации? Я не вижу никакой радости на вашем лице. Какая же это дипломатия! Я, честно говоря, устал от пустой болтовни. Быстренько собирайтесь, и поедем. Оружие прошу вас оставить, оно вряд ли вам понадобится, устраивать перестрелку в наши планы не входит. Единственная просьба – захватите с собой немного денег. Ну, так, пару десятков долларов. За ужин мы заплатим, раз уж мы вас приглашаем, но вот обратно добираться вам придется самому. Предлагать вам денег на такси выглядело бы, знаете ли, двусмысленно…
– Хватит ерничать! – разозлился Чернышевский. – Поехали!.
– Только этого и жду! – воскликнул Макеев и тут же поднялся с кресла. – Надеюсь, вас не надо предупреждать, что к выходу вы должны идти очень осторожно, не делать резких движений и не произносить ничего, кроме приказания ждать своего возвращения?
– Мне жить еще не надоело! – мрачно ответил Чернышевский, направляясь к двери.
Появление шефа в сопровождении человека в привычной для базы форме не привлекло никакого внимания у операторов в компьютерном зале. Макеева, который шел вплотную к Чернышевскому и прижимал ствол пистолета к его боку, они приняли за нового охранника. Шеф шел спокойно, мало ли что ему в голову взбрело.
Чернышевский никогда не ставил своих подчиненных в известность о своих планах. Он только сообщал те обязательные для них задания, которые они должны внести в свои планы. Кроме того, шеф был крут в отношении дисциплины, и любой его отъезд с территории базы приветствовался теми, кто на ней работал.
Чернышевский спокойно, не пытаясь ни с кем заговорить, спустился со второго этажа, коротко бросил охране у дверей, что вернется часа через три-четыре. До этого времени никого из здания не выпускать, даже если будут рваться и скандалить.
Затем они с Макеевым вышли на улицу и под противным моросящим дождиком дошагали до угла забора, которым была обнесена территория базы.
– Беспечно вы живете, беспечно! – осуждающе пробормотал Макеев, когда они подошли к машине. – Прошу вас на переднее сиденье. И напоминаю, если будете вести себя спокойно, ничего с вами не случится. – Надеюсь, этого человека вам представлять не нужно? – спросил Макеев, когда они сели в машину.
– Не кривляйся, Сашка! – сказал сидевший за рулем Панфилов. – И не трогай его. Пусть подумает, пока доедем, как ему с нами разговаривать.
«Вот козлы! – мелькнуло в голове у Чернышевского. – Раздавлю мерзавцев! Как клопов раздавлю! Только мокрое место останется!»
Машина резко рванула с места и направилась в сторону Москвы. Панфилов с Макеевым молчали всю дорогу. Панфилов курил одну сигарету за другой, Макеев присматривал за «гостем», за спиной которого сидел.
Николай Гаврилович воспользовался советом Панфилова и всю дорогу напряженно размышлял, чем для него закончится это неожиданное приглашение на ужин, от которого он не смог отказаться.
Как себя вести в такой ситуации, он представлял себе довольно смутно. Если сразу же соглашаться на все их требования… Должны же они от него чего-то потребовать! Иначе, зачем же увезли его с базы и вообще нагло туда вломились?..
Если соглашаться сразу, они наверняка почувствуют, что Чернышевский водит их за нос. Если упираться и гнуть свое – это может их разозлить и тогда…
Долго ли в Москве убить человека! А быть убитым Николай Гаврилович вовсе не хотел.
Но чем ближе подъезжали к цели неожиданной для него поездки, тем чаще влезала в его мысли раздраженная фраза:
«Ну, козлы! Я вам сделаю! Раздавлю уродов! Как клопов! Мокрое место останется!»
Глава 13
Ужин начался напряженным молчанием, повисшим за столиком, за которым расположились Панфилов, Макеев и Николай Гаврилович.
Макеев попытался было по своему обыкновению разрядить обстановку пустой болтовней, но Панфилов посмотрел на него раздраженно, и Макеев притих, слегка обидевшись. Он же ради дела, в конце концов! У него у самого весь этот треп – вот где!
«Ну так начинай, чего ж ты медлишь! Не в театре же – паузу затягивать! – никто не оценит».
Константин сделал заказ официанту, дождался, когда принесут спиртное, разлил по рюмкам финскую клюквенную водку и только тогда, подняв свою рюмку, произнес:
– Выпьем, ребята! Разговор сложный, без бутылки не разберешься. – И не дожидаясь ответа, выпил.
Макеев последовал его примеру.
Чернышевский взял рюмку в руку, несколько секунд смотрел на нее, затем резко поставил на стол. Водка выплеснулась и растеклась на скатерти темным пятном.
– Вы чего меня сюда привезли? – раздраженно спросил он. – Водкой поить? Хватит в молчанку играть! Если есть, что сказать, говори! Если нет – до свидания! И надеюсь, до скорого!
– Заткнись! – остановил его Панфилов. – Ты тут слюной не брызгай. Если б не хотели с тобой говорить, шлепнули бы прямо там, у тебя в конторе. Ты ведь контору для себя организовал? Мечтаешь, как всю Россию к ногтю прижмешь? Все вы об этом начинаете мечтать, когда деньгами нажретесь! О власти! За каким хреном вам эта власть? Чтобы еще больше денег под себя загрести?
