Глебу Абрамовичу нужно было позарез подмять под себя всю сибирскую нефть. И опять судьба проявила к нему благосклонность. Через несколько лет ГБ, как стали называть его газетчики всей России с легкой руки «Московского репортера», контролировал не меньше половины добычи всей российской нефти.
И опять мало показалось неуемному нуворишу! Он начал методично пробиваться в государственные структуры и опять вынудил судьбу подыграть ему и получить место не столько престижное, сколько открывающее большие возможности для всякого рода интриг и закулисных заговоров.
Воспользовался он им? Можно сказать, что воспользовался, но как-то бездарно. Видно, на свой страх и риск действовал, судьба в этом участия не принимала.
Потом вознамерился Глеб Абрамович получить контроль над одним из самых известных в России телевизионных каналов. Пожалуйста! Получил и это.
Выяснилось вскоре, что контроль за каналом нужен Белоцерковскому для того, чтобы раскручивать собственную рекламную кампанию. Он, видите ли, вознамерился стать депутатом Государственной Думы. Казалось бы – на кой хрен это ему надо? Денег у него от этого не прибавится.
Если бы дело в деньгах было, может быть, судьба и на этот раз ему улыбнулась бы. Деньги – это ведь то, чего всегда не хватает, независимо от того, сколько их у тебя. Десять тысяч или десять триллионов. Кто-то успокаивается на тысячах. А кому-то и триллионов мало. Это уже от натуры человека зависит, от природного аппетита. Это естественно, а значит, можно этому способствовать. Но зачем тебе лезть в Думу, когда ровно ничего ты от нее не получишь – ни денег, ни власти, ни даже депутатской неприкосновенности, которую наверняка отменит, если не этот состав Думы, так следующий. Просто идиотизм какой-то! А больше всего судьба терпеть не могла идиотов, которые не могли с умом распорядиться ее благосклонностью.
Ну и отвернулась от Глеба Абрамовича, разозлилась она на него, не предупредила его, чтобы не ходил одними дорогами, чтобы выбирал другие. Бросила на произвол… хм… судьбы! Своей судьбы, индивидуальной, которую творит он собственными руками.
И Глеб Абрамович натворил! Он с азартом пустился во все политические тяжкие. Он все делал с азартом. Даже предавал своих прежних союзников с азартом, когда ему случалось это делать. А ему случалось, и не раз. Такова жизнь олигарха – ты не укусишь, так от тебя самого кусок отхватят. Только успевай вертеться, поворачиваться мордой к врагам и щелкать зубами.
Словом, в тот день, когда Тузов направлялся к главному офису Белоцерковского, сам Глеб Абрамович направлялся из офиса на встречу с избирателями.
Судьба решила на этот раз поступить прямо противоположным образом в отношении Глеба Абрамовича. Вместо того, чтобы развести маршруты, она подтолкнула пару раз Тузова в бок, благо ему после виски большего и не требовалось, и направила его прямо через небольшую площадь, на которой толпился собранный менеджерами Белоцерковского московский люд в ожидании «виновника торжества». Каждый из явившихся на встречу получил по круглой сумме, хотя и не большой по московским меркам, за то, чтобы торчать на площади все время, пока ГБ будет выступать с речами, бурно реагировать на особо патетические места его выступления и задавать острые вопросы, когда ГБ после речи начнет общаться со своими избирателями в непосредственном контакте. Глеб Абрамович просто обожал острые вопросы, он чувствовал себя в экстремальных ситуациях как рыба в воде.
Но никто из собравшихся на площади не предполагал, что коварная судьба приготовила им роли зрителей весьма редкого для очевидцев и уже надоевшего для телезрителей события.
Тузов на приличной скорости врезался в толпу, собравшуюся на площади, и начал в ней вязнуть. Скорость его падала, словно у океанского корабля, попавшего в Саргассово море, – люди словно водоросли облепляли корпус и тормозили движение, пока не остановили совсем. Тузов тут же услышал имя человека, к встрече с которым так стремился.
Оно было произнесено с небольшой трибуны, возвышавшейся над толпой в середине площади, и сразу вслед за этим на трибуне показался и сам Глеб Абрамович.
Говорить он начал сразу и очень горячо. Он клеймил противников и откровенно втаптывал их в грязь. Он критиковал соперников и поливал их помоями исподтишка. Он высказывал сомнения в искренности и честности намерений союзников и нагромождал над ними тучи, из которых на них обрушивался грязевой ливень уже без его участия.
Короче, Глеб Абрамович разошелся не на шутку, а судьба его в этот момент стояла в сторонке и посмеивалась в кулак, наблюдая за Тузовым.
Сначала тот слушал. Но очень скоро потерял нить рассуждений Глеба Абрамовича и принялся вспоминать, зачем он оказался на этой площади, когда ему нужно было куда-то срочно идти.
Но пока Глеб Абрамович расправлялся с противниками и соперниками, Тузову удалось, наконец, сообразить, что пришел он точно по назначению, хотя и вышло это случайно, само собой.
– Сейчас, Глеб Абрамович, – бормотал он, шаря по карманам. – Я сейчас. Вы только не уходите пока, прошу вас. Я быстро.
Долголетняя привычка к алкоголю не лишала Тузова осмысленности действий, сколько бы ни довелось ему выпить. Он хорошо помнил, что должен отыскать у себя в карманах какой-то предмет и «сбросить» его. То есть незаметно уронить на пол и отойти в сторонку. Этим предметом была пустая обойма от пистолета «ТТ», точно такого же, который лежал сейчас во внутреннем кармане Тузова. Но обоймочку эту Чернышевскому удалось прихватить в то время, когда Панфилов и Макеев везли его на переговоры в Москву.
Выбрав момент, когда сидящий за рулем Панфилов отвлекся, он быстро открыл «бардачок» и взял первое, что попалось под руку. У Чернышевского тогда созрел план – подставить Панфилова под какое-нибудь убийство и натравить на него таким образом не только отставника из ФСБ, но и всю действующую ныне Контору. На обоймочке, аккуратно сохраненной Чернышевским, отчетливо читались отпечатки пальцев Константина Панфилова, полученные компьютерной разведкой прямо из архива МВД.
Схема, таким образом, вырисовывалась сама собой. Нужно было только выбрать жертву поприметнее и подкинуть на место убийства улику с отпечатками пальцев Панфилова. И все. Интерес к нему со стороны ФСБ обеспечен. Весьма конкретный интерес с вполне определенными последствиями.
Именно эта мысль и мелькнула в голове Тузова, плотно напичканной инструкциями, полученными от Чернышевского. Первой кандидаткой на роль жертвы была Лилия Николаевна Воловик, но ей так и не суждено было узнать, какой опасности она избежала, вспомнив о контактах Панфилова с Белоцерковским. Глеб Абрамович в качестве жертвы был фигурой гораздо более предпочтительной. Это убийство прогремит на всю страну, и ФСБ просто обязано будет найти убийцу. Не каждый день убивают олигархов.
Тузов отыскал наконец в кармане упакованную в целлофановый пакетик обойму, осторожно, чтобы не смазать через целлофан отпечатки, достал ее и, нагнувшись, словно поправляя шнурок ботинка, положил ее себе под ноги, вытряхнув из пакета.
Никто не обратил на его возню внимания, все были заняты речью Глеба Абрамовича, оратора талантливого и умеющего держать аудиторию в напряженном внимании.
Тузов удовлетворенно хмыкнул и начал подыскивать огневой рубеж. Сделать это нужно было быстро, пока кто-нибудь раньше времени не обнаружил подброшенную им обойму. Тогда вся разработанная им операция с подставкой Панфилова пойдет насмарку.
Тузов решил не мудрствовать лукаво. Он отошел за спины последних зевак из толпы и прикинул расстояние. Всего метров шестьдесят, не так уж и много. Даже с его не слишком высокими способностями к стрельбе можно попасть. Если удастся хорошо прицелиться.
Поднеся руку к глазам, Тузов посмотрел на нее внимательно. Пальцы дрожали мелкой дрожью.
«Собаки! – подумал Тузов о своих пальцах. – Когда стакан держат, не дрожат!»
Однако и это не показалось для него непреодолимым препятствием. Конечно, он предпочел бы сейчас иметь какой-нибудь «ПТУРС» или любой другой радиоуправляемый снаряд. Но чего нет, того нет, нечего и мечтать попусту.
«Надо работать с тем оружием, какое есть! – сказал самому себе Тузов. – Кстати, чьи это слова? Кажется, Ленина Владимира Ильича. Впрочем, нет, он сказал что-то другое, но очень похожее. Ну просто очень похожее… И черт с ним».
Последнее замечание относилось, впрочем, не к всплывшему из глубин тузовской памяти вождю пролетариата, а к одному из охранников, провожавшему Тузова внимательным взглядом. Но именно в тот момент, когда охранник хотел заинтересоваться Тузовым всерьез, того качнуло, он споткнулся о бордюр и едва не растянулся на асфальте. Охранник махнул рукой. Обычный пьяница, ничего серьезного.
Тузов, однако, так о себе не думал. Он представлял себя очень серьезным человеком. Он добрался до ближайшего дерева в соседнем скверике и прислонился к нему, делая вид, что справляет малую нужду. В то же время он еще раз оценил расстояние до беснующейся на трибуне цели. От него до Белоцерковского было метров семьдесят.
