На седьмой день пути с поросшей вековыми соснами сопки открылось первое поселение.
Парни наконец-то вышли на более-менее проходимый участок тайги и шли уже не с таким трудом, что прежде. Здесь корабельные сосны были повсюду, прогретый солнцем чистейший воздух напитан запахом смолы и больших муравейников.
Предчувствие близкого жилья появилось как-то вдруг, сразу, на уровне подсознания, всегда готового к опасности.
Вроде бы ничего в тайге не изменилось, ан нет. Она стала иной. Причём никакого мусора, пакетов, бутылок, кострищ, прочей дребедени в достатке имеющейся везде, где есть люди, не видно и в помине. И всё же в этом месте тайга была другой. Поблизости жили люди, и это чувствовалось.
Взобравшись на поросшую красивыми корабельными соснами сопку, парни обнаружили на другом её склоне у подножия небольшое поселение из десятка кое-как рубленых, неказистых избушек.
Конечно, можно и одним топором срубить терем-теремок, но люди явно не умели этого. А главное, находились не в тех условиях, чтобы дать волю творческой смекалке и вдохновению.
Домишки с небольшими оконцами без ставен подняты из плохо отёсанных, ещё не успевших потемнеть брёвен. Двускатные крыши сделаны из подогнанных, толком не ошкуренных сосёнок.
Зато над каждой крышей имелась настоящая печная труба. Не иначе среди поселенцев был спец, способный выложить печь, а не просто абы что. Кирпичи наверняка делали из местной глины. По пути сюда группа миновала рукотворный карьерчик.
У изб жители разбили небольшие огороды всё из тех же тонких стволов. На обработанных участках росла картошка.
Парни решили, что, несмотря на неказистые избы, люди устроились неплохо. Видать, хозяйственные подобрались. Им бы ещё время для обустройства побольше, материал да инструмент соответствующий, наверняка воздвигли бы крепкий посёлок.
Война согнала с насиженных мест, вот и подались беженцы в глухую тайгу. Обустроились как смогли и зажили заново, пережидая лихолетье и невзгоды, кутерьмой закружившие по бескрайней России.
Разглядывая поселение, диверсанты видели в огородах женщин и детей, вырывающих сорняки.
В том, что местные не просто бросали между столбиками две-три жердины, а ставили заборы, пусть некрасивые и корявые, было что-то самоутверждающее, что ли, хозяйственное, когда люди обустраиваются всерьёз и надолго. Ведь и огораживать, собственно, не от кого — скотины не видно, топтать картошку некому, соседи воровать не полезут, у всех одно и то же. А вот, поди ж ты! Есть в человеке первобытная потребность застолбить свою территорию и всё тут. Даже тысячелетия спустя не утрачена она людьми.
В других дворах опять же женщины и дети двуручными пилами не спеша, размерено вжикали по нетолстым брёвнам, заготавливая дрова на долгую холодную зиму, там же виднелись сложенные в поленницы уже рубленые. Наверняка мужчины раскололи, да и построили всё. Не женщины же. На амазонок они не похожи. Есть мужчины, есть. Только не видно их. На охоте, наверное, или на рыбалке.
Всё как в древние времена: женщины поддерживают очаг, мужчины добывают мамонтов и жадно поедают их мясо у костра. Минули десятки тысяч лет, а человек ничуть не изменился. Стоило оказаться вне цивилизации, как он тут же ухнул сквозь пропасть тысячелетий почти в первобытнообщинный строй.
За поселением вели наблюдение уже час. Янычар лежал под сосной и с удовольствием, как и остальные, жевал серу. Замечательная это вещь, кто понимает. И полезная, самое главное. Никакая жевательная резинка со всем каскадом дорогущей рекламы о её пользе не идёт в сравнение с обычной жевательной серой, которую никто не рекламирует, о которой в больших городах уже крепко подзабыли.
По стволу муравьи строем ползали куда-то наверх и возвращались назад, вроде бы с грузом. Капитан маленькой долькой сознания завидовал им, их простой жизни в трудах и мирных заботах. А когда приходит время покидать этот не лучший из миров, они уходят в какое-то своё муравьиное вечное царство.
Всё по Закону Творения Божьего.
И только люди, ничтоже сумняшеся, позволяют себе ослушаться Воли Его, а потом взывают к Нему в стенаниях, заламывая руки, мол, за что нам, Господи, это?
В процессе наблюдения стало ясно, военными тут и не пахнет. Заходить в поселение группа не собиралась. К чему? Помощь не требуется. Связи с внешним миром в виде рации или междугороднего переговорного пункта тут точно нет, вызвать сюда «мишку» не представляется возможным. Попросить или даже забрать какой-нибудь транспорт, ссылаясь на военное время и превосходство в силе и вооружении, не получится: нет тут никакого транспорта, как и дорог. Кругом тишь, гладь и благодать. Войны тут тоже нет.
— Ну, что, командир, обходим этот оазис мирного благополучия? — поинтересовался Мамба, выразив общий вопрос.
— Да, демаскироваться смысла нет, — ответил Янычар. — Полежали, отдохнули вдоволь. Идём по гребню в прежнем порядке максимально скрытно. Где-то здесь их мужики шастают. Возможно, кто-то из женщин и детей собирают ягоду, травки всякие. Не все же дрова пилить и сорняки вырывать взялись одновременно. Если попадутся, вреда не причинят, но и пользы от них никакой, напугаем только и себя обнаружим. Ни к чему это. Всё. Группа, подъём. Выступаем.
— Командир, движение на два часа, — подал голос Куба, продолжая осматривать окрестности в оптику.
Все немедленно прильнули к своему оружию, ловя направление, указанное Кубаевым.
Из-за деревьев неспешно выходили вооружённые автоматами бородатые мужчины в поношенной форменной одежде. Остановившись у границы леса, они стали всматриваться в поселение.
При виде вооружённых бородачей у Янычара, Негатива и Бека, прошедших «горячие точки», глаза непроизвольно сузились.
Мамба — уроженец Дагестана, лишь слегка покачал головой на эту реакцию.
Это не укрылось от Кубы и он, чтобы разрядить обстановку, произнёс:
— Не похоже, чтобы это были местные мужики, как-то странно они себя ведут.
Словно в подтверждение его слов, шедшая по поселению женщина, увидевшая бородачей, встала как вкопанная, а потом, сорвавшись с места, по-бабьи побежала прочь.
— Ого, да тут что-то серьёзное, — прокомментировал Мамбеталиев.
Меж тем женщина подхватила на руки девочку лет пяти и укрылась в избе. Увидев это, ещё несколько женщин побежали в свои избы, похватав маленьких детей, а те, что постарше устремились следом. Поселение опустело совсем, лишь чёрно-белая кошка, сидя на скамеечке, беспечно умывалась.
Семеро бородачей растянувшись цепью, не спеша входили в посёлок, держась невысоких заборов из нетолстых стволов.
Дойдя до первой избы, пятеро рассредоточились, заняв оборону, а двое медленно начали подходить к двери. Один толкнул её, запертую, чуть склонился и что-то сказал. Подождал, а потом несколькими ударами ноги выбил оказавшийся некрепким запор, распахнув дверь вовнутрь, установленную так не напрасно: в особо снежные зимы жильё может завалить по крышу. Чтобы иметь возможность выйти и проделать лаз в сугробе, дверь устанавливают открывающейся в избу.
Отпрянув от проёма, оба бородача замерли, держа наизготовку автоматы. Затем один вошёл и через несколько секунд вытолкал двух женщин: пожилую, полную и молодую постройнее с ребёнком на руках.
Подталкивая рукой в спины, погнал женщин по улочке дальше. Те испуганно оборачивались, но бородатый что-то им командовал, и женщины спешили вперёд.
Из других изб пришельцы также выгоняли жителей — сплошь женщин и детей, и тоже гнали к центру.
Согнав всех в одну небольшую испуганно жмущуюся толпу, бородачи почувствовали себя увереннее.
Некоторые держали автоматы на плечах, с надменным видом прохаживались, слушая своего старшего — крупного высокого рыжебородого мужчину, что-то говорившего жителям. Он небрежно придерживал у правого бока автомат Калашникова. От его внушительной фигуры и позы исходила уверенность и угроза.
— Похоже, это дезертиры, — высказал свою версию Бек.
Никто с ним спорить не стал. Правота Шахова была очевидна.
— Что будем делать, командир? — спросил он.
— Уходим. Это не наша война. Мы не армия спасения, — ответил Янычар спокойно.
Группа двинулась по гребню сопки, соблюдая максимальную скрытность, бросая редкие взгляды вниз, где рыжебородый продолжал что-то говорить.
Неожиданно для разведчиков от поленницы дров в их сторону скользнула женская фигура. Местной жительнице удалось спрятаться, и сейчас она решила спастись в лесу, а может быть позвать своих мужчин.
Её бегство не укрылось от рыжебородого. Он сделал знак и двое подчинённых устремились вслед беглянке.
Женщина бежала довольно быстро, но всё же уступала в скорости поджарым бородачам. Все трое двигались в направлении группы. Беглянка добежала до подножия сопки. Дальше можно было только вверх. Женщина, помогая себе руками, спешила между деревьев, хватаясь за стволы, поднимаясь по склону, иногда соскальзывая на старых листьях и иголках, снова устремлялась вверх, а бородачи настигали. Первый схватил её за длинную юбку, сдёргивая вниз. Запутавшись в ней, женщина упала, отчаянно визжа, перевернулась на спину. Бородач совсем сдёрнул юбку, оголяя светлые ноги, раздвигая их, подминая беглянку, безуспешно отталкивающую насильника. Второй остановился рядом. А насильник уже приспустил штаны и, пристроившись, заёрзал голым задом.
