даже те генералы, которые его сочиняли. Не хотели, потому что понимали: его реализация приведет к огромному числу жертв, а отсюда — неизбежная, неотвратимая ответственность. Первым ударом по планам ГКЧП стал категорический отказ офицеров «Альфы» (в этой части служили только офицеры) от участия в штурме. Перед ними была поставлена задача: ворваться в здание, «зачистить» его, забросав гранатами каждую комнату и обстреляв ее. Профессионалы «Альфы» потребовали от своего командира В. Карпухина письменного приказа на штурм. Он отвечал, что приказ есть, но устный. Сотрудникам «Альфы» стало ясно, что планировалась опасная авантюра. Прежде всего, им предстояло действовать против значительного числа вооруженных людей. По данным КГБ, на наш взгляд сильно преувеличенным, их было до 5 тыс. человек180; по наблюдениям О. Попцова, руководителя Российской телерадиокомпании, проведшего эти дни в Белом доме, их было около пятисот181 (полагаем, что оценка О. Попцова была более реалистичной). Среди них были, по его выражению, и «безнадежно штатские лица». Но были там и профессионалы, по уровню своей подготовки мало уступавшие тем, кому предстояло атаковать здание,— офицеры спецслужб, добровольно перешедшие на сторону Ельцина, «афганцы», десантники, бойцы ОМОНа, да и настроения оборонявшихся гарантировали в условиях боя в незнакомом здании больше потерь среди наступавших182.
Была и другая проблема: ответственность за гибель людей, находившихся в этом доме,— а там были политические деятели, деятели культуры, которых знал весь мир (назовем только одно имя — М. Ростропович), многочисленные иностранные журналисты — могла быть свалена, даже в случае относительно благополучного для ГКЧП исхода, на офицеров «Альфы». А у них уже был опыт Тбилиси и Вильнюса, когда именно военных обвинили, с подачи самого Горбачева, в «самовольных», «несанкционированных» действиях.
Вопреки давлению своего командира генерала Карпухина офицеры группы «Альфа» категорически отказались выполнять приказ о штурме. Отказались участвовать в штурме и сотрудники группы «Б».
Возникли противоречия и в высшем руководстве ГКЧП. Г. Янаев откровенно опасался последствий штурма здания, вокруг которого стояли тысячи человек. На заседании ГКЧП в 20 часов 20 августа он заявил, что слухи о планируемом штурме Белого дома не имеют под собой основания. Он же предложил дать информацию о том, что штурм не планируется, для средств массовой информации. Его соратники по ГКЧП стали спорить с ним и добились того, чтобы никаких публичных заверений по этому поводу не делалось183 Причины понятны: те, кто готовил штурм, не хотели связывать себя подобными заверениями.
Между тем план, намеченный утром, со скрипом начал реализовываться. Военным комендантом Москвы г енералом Н. Калининым был введен комендантский час в городе начиная с 23 часов. Это должно было лишить Белый дом кольца его защитников, воспрепятствовать подходу к зданию. Среди защитников здания распространялись слухи о неизбежном штурме. В 20 часов началась стрельба в районе Белорусского вокзала, очереди трассирующих пуль прошили небо над j гостиницей «Украина», стоявшей напротив Белого дома, на другом берегу реки i Москвы. Нарастало беспокойство. Из разных источников в Белый дом поступали сведения о том, что штурм начнется в 2-3 часа ночи. Возникла прямая угроза для президента Б. Н. Ельцина. Ему было предложено укрыться в здании американ- ■ ского посольства, расположенном в нескольких сотнях метров от Белого дома. , Но Ельцин отказался выходить из здания.
I Около 12 часов ночи он вместе с мэром Москвы Г. Поповым, вице-мэром IЮ. Лужковым, несколькими сотрудниками своей администрации и личной охраной спустился в бункер в здании Белого дома. Это помещение было предназначено для нужд «гражданской обороны»184 Сейчас он должен был стать послед- , ним рубежом защиты президента. Бункер этот представлял собой несколько помещений: относительно небольших — для высшего руководства, большого помещения, снабженного деревянными нарами, большого зала, непосредственно примыкавшего к лестнице. Там расположилась охрана; в соседней комнате Ю. Лужков обзванивал по телефону директоров заводов стройматериалов, автокомбинатов, требовал от них выслать к Белому дому стеновые панели, строительные конструкции, установить на потенциально опасных направлениях тяжелогруженые грузовики, которые должны были воспрепятствовать танкам и бронетранспортерам приблизиться к зданию. Делал он это темпераментно, уверенно, как начальник, не сомневающийся в своем праве отдавать приказы своим исполнительным, но не слишком оперативным подчиненным.
В кабинете Ельцина были другие звонки: он разговаривал с главами государств мира.
Главные же события разворачивались в паре километров от Белого дома. После введения комендантского часа напряженность противостояния достигла высшего уровня. Белый дом по существу оставался блокированным. Любое продвижение техники могло означать начало штурма. После того как отборные части КГБ фактически отказались участвовать в штурме, главной движущей силой подавления очага сопротивления становилась армия и ее самые боеспособные части — воздушно-десантные войска. Командующий этими войсками П. Грачев заявил в прокуратуре: «Все ждали, когда выдвинусь с войсками я. ...Если бы я пошел, то все бы пошли вслед за мной. Никуда бы не делись...»185 Это верно. Верно и другое: обстановка накалялась, и намеченный на 3 часа штурм могли начать и десантники, и какая-нибудь воинская часть, переброшенная самолетами в Москву из другого конца страны, или подразделение КГБ.
Однако случилось иное. Взвод боевых машин пехоты, осуществлявший патрулирование, приблизился к пересечению Калининского проспекта и Садового кольца. На пути БМП оказались баррикады. Тогда эти машины повернули в тоннель под Садовым кольцом. На выходе из тоннеля БМП вновь столкнулись с баррикадой. БМП попытались прорваться, но навстречу бронированным машинам бросились люди, пытавшиеся остановить их, проникнуть внутрь. В машины полетели камни, куски арматуры. Из машины началась стрельба. Погибли три человека — Д. Комарь, В. Усов и И. Кричевский. В штабе обороны Белого дома эти события оценили как начало подготовки штурма. Пролилась первая кровь в Москве времени ГКЧП. Это событие не имело, строго говоря, военного значения. Однако оно имело несомненный политический, психологический, нравственный смысл. Ответственность за смерть этих людей легла на ГКЧП, который ввел войска в город. Непосредственная ответственность за это событие легла на плечи маршала Д. Язова. И он отдал команду «Стой», отменив запланированную операцию. Штурм не начался. К утру 21 августа стало ясно, что начался отвод воинских частей от Белого дома.
В 6 часов утра 21 августа состоялось заседание коллегии Министерства обороны, на котором большинство генералов высказались за необходимость вывода войск из Москвы, перевода Вооруженных Сил из повышенной боеготовности в постоянную, рекомендовали министру обороны Д. Т. Язову выйти из состава ГКЧП. Язов согласился со всеми предложениями, кроме одного: выйти из ГКЧП. «Это — мой крест,— заявил он.— Буду нести его до конца»186
Военная активность ГКЧП захлебнулась. Армия фактически отказалась повиноваться «советскому
