из партии). Сейчас же Столярова пытались превратить чуть ли не в палочку-выручалочку для лидеров РКП. «Нельзя искусственно возбуждать страсти, усиливать конфронтацию, нагнетать антикоммунизм»,— призывало Политбюро РКП.
Не отставали от своих российских коллег и их товарищи по ЦК КПСС, собравшие в 14 часов 39 минут пресс-конференцию, на которой пытались доказать, что они никакого отношения к путчу не имели, что руководящие органы партии.
оказывается, выступают против чрезвычайных мер при решении политических проблем.
Однако вернемся в Форос. Около 16 часов туда прилетели лидеры ГКЧП. Личная охрана Горбачева немедленно арестовала их (!) вопреки призывам генерала Генералова, оставленного Крючковым осуществлять «изоляцию» Горбачева. Сейчас же были восстановлены средства связи188. Горбачев отказался разговаривать с путчистами и встретился с Лукьяновым и Ивашко уже «при свидетелях»189 Около 20 часов в Форос прибыли и представители российских властей. Освобождать, как выяснилось, б мл о некого: Горбачев уже действительно «контролировал ситуацию», как он часто любил говорить. В данном случае это было чистой правдой: уже почти четыре часа он звонил по телефону, переподчинил себе Кремлевский полк, разбирался с вице-премьером Щербаковым, управлявшим союзным правительством во время болезни Павлова, разговаривал и принимал поздравления от президента США Дж. Буша, связался с рядом республиканских лидеров — Назарбаевым, потом с Ельциным, Дементеем, другими президентами. Появление российской делегации вызвало в первый момент тревогу. «Увидев вооруженного Руцкого с автоматчиками, Раиса Максимовна испуганно спросила: "Вы что, нас арестовывать прилетели?" "Почему?— удивился Руцкой.— Освобождать!" Она разрыдалась»190
Это недоразумение было скоро улажено. Горбачев, как гостеприимный хозяин, предложил российской делегации переночевать на даче, в Форосе, а уж утром всем лететь в Москву191. Но Руцкой торопился выполнить поручение — срочно эвакуировать Президента СССР и его семью, арестовать лидеров ГКЧП, которые находились там же, на даче, под охраной личной службы безопасности Горбачева и тех самых многочисленных войск, которые формально подчинялись все тому же Крючкову. Ровно в полночь самолет с семьей Горбачева и российскими посланцами вылетел в Москву. В той же машине находился председатель КГБ Крючков, что, по мнению Руцкого, должно было служить гарантией, что КГБ не уничтожит самолет в воздухе. Во втором самолете летели другие участники ГКЧП под охраной российского конвоя.
В 2 часа ночи Горбачев прилетел в Москву. Тут же, в аэропорту, Российская прокуратура арестовала Крючкова, Тизякова и Язова. Бакланова, который был депутатом СССР, арестовали позже, когда было получено согласие Президиума Верховного Совета СССР, вместе с другими членами ГКЧП.
22 августа, в полдень, Горбачев приехал в Кремль и пригласил в Ореховую комнату — знаменитую комнату, где традиционно собирались только члены Политбюро,— ближайших соратников: Яковлева, Бакатина, Примакова, Шахназарова, Медведева, Абалкина, Кудрявцева, Черняева. Вместе с ними были начальник Генштаба Моисеев, председатель Комитета конституционного надзора Алексеев, Генеральный прокурор Трубин, министр иностранных дел Бессмертных, Председатель Верховного Суда СССР Смоленцев192 Были отменены указы ГКЧП и сделаны новые назначения на ключевые посты — министром обороны был назначен М. А. Моисеев, председателем КГБ — заместитель Крючкова, руководивший внешней разведкой КГБ, Л. В. Шебаршин. Назначения по сути скандальные: Моисеев — один из активных сторонников ГКЧП, ведь планы путча создавались Крючковым в тесном взаимодействии с сотрудниками 1 -го Главного управления КГБ — разведки. Министр иностранных дел А. А. Бессмертных был одним из кандидатов в ГКЧП и не стал им потому, что это помешало бы осуществлению им внешнеполитических функций. В тот же день состоялась пресс- конференция Горбачева перед российскими и иностранными журналистами — пресс-конференция неудачная193: он не мог ответить на многочисленные вопросы журналистов и, сорвавшись, сказал то, что прессе говорить не следовало: «Всей правды вы никогда не узнаете!» В тот же день ТАСС распространил интервью с А. Н. Яковлевым, где он заявил: «Горбачев виноват в том, что сформировал команду предателей. ...Урок, который необходимо извлечь из неудавшегося переворота,— осознание того, что путь демократизации является единственным путем для нашей страны».
В Москве бушевали митинги. Десятки и сотни тысяч людей были на улицах, ставших практически непроезжими. Толпы стояли у зданий КГБ, Министерства внутренних дел СССР, на Арбате у Министерства обороны, на Старой площади вокруг здания ЦК. В руках людей были лозунги с требованиями отдать лидеров ГКЧП под суд, запретить КПСС. Многотысячная процессия провожала в последний путь трех молодых парней, погибших в ночь на 21 августа,— Дмитрия Ко- маря, Владимира Усова и Илью Кричевского.
23 августа под давлением Ельцина Горбачев отменил свои назначения, объяснив их тем, что не успел разобраться в ситуации. Министром обороны СССР был назначен Е. Шапошников, председателем КГБ — В. Бакатин, министром иностранных дел — Б. Панкин, посол в Чехословакии, отказавшийся признать ГКЧП. В тот же день Горбачев прибыл на заседание Верховного Совета Российской Федерации. Здесь ему пришлось убедиться в справедливости собственных слов, сказанным утром того же дня: «Я приехал из Фороса в другую страну и сам уже не тот, кем был, другой человек»194.
Заседание было очень важным. Ельцин и Верховный Совет России были триумфаторами. Горбачев фактически оказался в положении ответчика. Президент России зачитал Президенту СССР выписку из стенограммы союзного Кабинета Министров, большинство членов которого поддержали ГКЧПистов и изменили союзному президенту. Из зала звучали требования запретить КПСС, ставшую, по существу, идеологом переворота. Ельцин потребовал у Горбачева осудить КПСС, но, встретившись с его сопротивлением, «для разрядки» подписал Указ о приостановлении деятельности Российской коммунистической партии.
Путч изменил соотношение сил. Союзные структуры смертельно надорвались в своей попытке из последних сил сохранить Советский Союз в его неизменном виде. Лопнули «становые жилы» политического организма — КПСС, КГБ, страх перед репрессиями. А без них этот строй был нежизнеспособен.
В те часы, когда Горбачев выступал в Верховном Совете, здание ЦК было блокировано тысячами демонстрантов. В ЦК срочно уничтожали документы текущего делопроизводства, пытались вынести их. Из здания эвакуировали сотрудников. Абсолютное большинство выходило через подъезды на улицу, и это было по-настоящему страшно, так велика была злоба жителей Москвы против Старой площади и ее обитателей. (К счастью, обошлось без эксцессов.) Высшие чиновники ЦК и администрации Горбачева эвакуировались с большим комфортом — через специальную линию метро, соединявшую Старую площадь с Кремлем195
Комитету по делам архивов при Правительстве России было приказано обеспечить сохранность документов ЦК. Комплекс зданий ЦК охранялся московской милицией под руководством вице-мэра Москвы А. Музыкантского. С их помощью удалось отыскать одного из опытных чиновников ЦК и, пробираясь по длинным коридорам, заваленным слоем разодранных документов, опечатать архивы ЦК, к счастью не пострадавшие196. В эти же часы в здании
