В. Флойд уверял меня, что рыбу можно сохранять этим способом в течение недели и больше. Для поджаривания рыбы насаживают ее на шесты довольно крепкого дерева. Рыба, которую едят сырой и неочищенной, – это разные виды зеленого скара и длиннорылых щук, несколько видов из рода макрели (Scomber), пикарели, смарисы (Cerres), краснобородки (Mulles). Многие другие изготовляются между раскаленными камнями; а рыбу, более или менее плоскую, как щетинозуб (Chaetodon), асписур, сковородки (Soles, Pleuronectes) и прочее, как и превосходные губановидные (Labroides), за исключением скаров, всегда жарят на огне. Островитяне, однако, не очень жалуют щетинозуб и едят его только в голодное время. Есть несколько сортов рыбы, которых никогда не позволяется есть мужчинам и даже мальчикам, если не хотят они подвергаться опасности страдать болью в ногах; женщины же едят их во время беременности и периодического очищения с удовольствием и даже с жадностью. Из употребляемой в пищу рыбы они умеют извлекать еще и другие выгоды: они употребляют, например, иглы асписура из хвоста этой рыбы для кровопусканий и для операций, которые можно сравнить с иглопрокалыванием (Acupuncture) японцев. Зубы акулы служат для той же цели, а кожу ее употребляют так же, как и столяры наши, для сглаживания дерева.
Кроме великого изобилия и разнообразия рыбы, море доставляет им множество других животных из семейства моллюсков, ракообразных и ежеватокожных, которыми довольствуются при недостатке рыбы. В. Флойд уверяет, как и сами каролинцы, что осьминоги (Poulpes) и каракатицы (Sйches) составляют прекрасное кушанье через двое суток после того, как были сварены и очищены от слизистого и вонючего вещества, которым бывают сначала окружены. Женщины, которым предоставлена ловля этих животных, употребляют их для усиления своих прелестей следующим образом: они берут на себя осьминога, который окидывает своими длинными ногами их плечи и шею, и действием присосок, которыми ноги животного снабжены, образуются на теле красные пятна, считаемые большим украшением. Осьминоги встречаются иногда пребольшие, такие даже, к которым жители боятся прикоснуться. Мясо их вообще не едят, а идет оно на приманку для рыбы, которая до него очень лакома. Добываемое из него черное вещество служит для окрашивания венков и ожерельев, сплетенных из цветов. Около островов водятся в изобилии раки разных родов. Островитяне снимают бернардовых раков (Pagurus), живущих на земле в течение дня, с турнефорции, дерева, весьма густого, растущего близ берегов, на которое всползают эти животные, чтобы спать. Есть другие виды черепокожных, для ловли которых употребляют садки; но крабы и другие морские раки (homards, langoustes) добываются описанным выше способом, ночью с факелами. Что же касается раковин, которых островитяне собирают чрезвычайное множество, то В. Флойд не мог сообщить никаких удовлетворительных подробностей, не будучи в состоянии определить довольно ясно разные виды их. Есть такие, которые всегда ядовиты, иные же ядовиты только в известное время года, а прочих можно есть во всякое время без малейшего вреда.
Хотя рыба, разные виды моллюсков и черепокожных составляют важнейшую часть пищи островитян, однако они не пренебрегают и птицами, из которых некоторые, впрочем, им запрещены. Мужчины и мальчики, например, не могут есть кубарей голубиных (Turdus columbinus), потому что, если бы вздумали употребить в пищу эту птицу, то непременно стали бы падать с кокосовых пальм, влезая на них; одним женщинам предоставлено право есть ее. Некоторый род черной морской ласточки, может быть, тонкоклёвая (Sterna tenuirostris), совершенно запрещен на многих островах; пища эта не должна заноситься туда ни мертвая, ни живая, потому что неминуемым следствием будет потеря хлебных деревьев. Однако на иных островах, между прочим на составляющих группу Фанану, несмотря на близость групп Муриллё и Руа, не существует закона относительно этой пищи. Морская ласточка глупая (Sterna stolida) везде очень уважается и едят ее жареную. Птица эта является истинным даром небесным для многих островов, потому что кладет яйца в такие месяцы, когда нет ни рыбы, ни плодов. На острове Руа в один сбор добывают до тысячи яиц, а в продолжение всей поры бывает иногда три сбора яиц. Один вид бабы-птицы (Pelicanus piscator) также очень уважается за то, что содержит в себе много мяса. Куры, которые, как островитянам известно, завезены к ним с западных островов, весьма ценятся за яйца, с большим, однако, трудом отыскиваемые, потому что эти дикие куры по природному инстинкту прячут их сколько могут и от крыс, которых чрезвычайно много на островах, и от людей. Островитяне – большие охотники до петушиного боя: вкус этот, вероятно, заимствован ими от испанцев. Длинные перья петушиного хвоста считаются величайшим украшением для головного убора мужчин.
Главной чертой характера жителей Океании можно считать всегдашнюю веселость, вселяющую в них неимоверную страсть к удовольствиям; музыка и пляска – их любимейшие забавы, самое приятное препровождение времени. Жители островов Каролинских, островов Товарищества, Дружества, Сандвичевых и прочих предаются с одинаковой силой тем же удовольствиям. У первых меньше изысканности и больше простоты в обществе. В празднествах на островах этих замечается только слабый очерк тех, которые описывал Кук; искусство у этого народа еще в младенчестве; ему еще неизвестен ни один музыкальный инструмент. Невынужденность и природная веселость составляют всю прелесть его празднеств; песни дышат радостью и весельем. Пение и пляска не составляют на этих островах, как на описанных знаменитым мореплавателем, исключительного занятия одного сословия: все юношество острова или группы островов принимает одинаково деятельное участие в публичных концертах. Каждый год или два островитяне возобновляют свои песни и прилагают всевозможное старание, чтоб выучить и петь их хорошо. Песни эти бывают произведениями какого-нибудь отличного гения их собственной или другой группы островов. В этом отношении беспрерывный взаимный обмен мыслей производится посредством мореплавания. Если, например, придет желание молодым людям какого-нибудь острова, более или менее удаленного, то пускаются в путь, не колеблясь, будучи наперед уверены в радушном и дружеском повсюду приеме, какой всегда встречают все такого рода посещения. Бывают случаи, что подобные поездки назначаются на отдаленные сроки. В тот год, когда открыли мы группу Муриллё, часть жителей островов Сатауаль, Соуг и Таметам согласилась отправиться в июне того года на остров Фанана, местопребывание владетеля этой группы, хотя и отделялись от него расстоянием почти в 200 морских миль, единственно с той целью, чтобы сделать увеселительную поездку, подобную описанной ниже. При нас занимались уже разными приготовлениями и начинали упражняться в пении и пляске. Назначено было, что плавание совершится в семидесяти лодках, в каждой будут находиться пять певиц. Между песнями обоих полов нет никакого сходства, и усиливается всеми мерами, чтобы смысл тех песней, которые будут петь мужчины, никак не мог быть понят женщинами; стараются даже выговаривать таким образом, чтобы никто из непринадлежащих к числу сговорившихся не понимал ни одного слова, потому что песни эти часто бывают слишком вольны или заключают выражения, считаемые «пеннант». Репетиции делаются по той же причине порознь; мужчины избирают для этого общественный дом, а женщины запираются у себя или удаляются в глубину леса. Если на какой-нибудь остров прибудет общество такого рода, то прием ему всегда делается самый гостеприимный. Мужчин помещают в общественном доме; а певиц располагают в жилищах женщин. С вечера уже мужчины начинают готовиться к празднеству, которое всегда откладывается до следующего по прибытии дня, женщины, напротив, проводят ночь в разговорах или сне. На другой день поутру всякий житель острова, которого не удерживают особенные обстоятельства, начинает с того, что отправляется на рыбную ловлю, между тем, как предполагающие быть действующими лицами принимаются за наряд свой, который требует много времени и который мы теперь опишем; он никогда не оканчивается прежде полудня. С самого начала льют себе на голову кокосовое масло, которым натирают волосы и кожу; потом идут купаться в пресной воде, что у них считается величайшей роскошью, по трудности доставать на то воду, очень редкую и слишком дорогую. Это купанье, после натиранья маслом, придает волосам и телу их тот блеск и ту мягкость, которые они ставят выше всего и которые занимают у них место белизны тела европейцев. Обычай, благопристойность, а больше всего предрассудки требуют непременно, чтобы оба пола купались в разных местах, потому что, по поверью этих народов, никогда рыба не пойдет в сети человека, купавшегося в той воде, которая служила для той же цели другому полу. После купанья женщины приступают к своему убранству: вдевают серьги, сделанные из весьма легкого дерева, красиво разрисованные и украшенные цветами пандана: они считают их талисманом, против которого не могут устоять мужчины; потом надевают браслеты из черепахи или перламутра. Волосы их убираются гирляндами из душистых цветов, искусно сплетенных и прикалываемых с особенным вкусом. На шею надевают ожерелья, в глазах их неоцененные, хотя на самом деле они делаются только из листьев, раковин, крашеного дерева и пр. Одежда их состоит из ткани, сделанной из банановых волокон с широкими полосами, желтыми и черными, которую обвязывают вокруг тела над бедрами. Сверх того, они носят еще по верхнему краю ткани пояс, концы которого опускаются до колен; пояс этот бывает из кокосовых листьев. Молодые женщины остаются обыкновенно по пояс совсем нагие, пожилые же на этот случай накидывают род плаща. Мужчины ни в чем не уступают женщинам в нарядах: они украшают свою шею, руки и ноги молодыми кокосовыми листьями, подпоясываются красивым оранжевым поясом, надевают на голову венок, сделанный из банановых волокон и окрашенный самым ярким желтым цветом, который составляет странную противоположность с черными, как смоль, волосами их, тщательно убранными и приколотыми большим гребнем, на котором еще прикреплен пучок пуха с длинным редкой красоты пером, петушьим или фаэтоновым (Paille en cul), почитающимся у них первейшим украшением. Если позволяет время года, то ожерелье их составляется из листьев одного вида банановых растений (Marantha), который весьма уважаем и растет только на немногих островах. По окончании убранства два или три человека торжественно идут в общественный дом и начинают тотчас же петь; на этот призыв сходятся к ним немедленно все прочие певцы и становятся по одной стороне строения. Тогда только являются и певицы, которые по приходе помещаются на противоположной стороне; весь остров сбегается: мужчины, женщины, старики, дети – все толпятся, чтобы присутствовать на празднестве. Мужчины открывают концерт, но немного спустя с голосами их сливаются и женские. Вначале все они сидят, однако скоро встают, с пением соединяют пляску и увеселяют таким образом зрителей в течение трех или четырех часов сряду. Женщины уходят первые и все вдруг, между тем как мужчины продолжают еще праздник и оставляют общественный дом не прежде, как после угощения их всем, что ни есть лучшего на острове. Жители в подобных случаях приносят наперерыв съестные припасы, употребительные у них лакомства, и таким образом празднество снабжается весьма изобильно. Тамол, или владетель, угощает, и когда его собеседники хотят уходить, он настоятельно удерживает их и приглашает на праздник, который жители его острова должны дать в честь гостей несколько дней спустя и совершенно в таком же роде. Кроме больших празднеств, требующих столь многих приготовлений, островитяне часто собираются для пляски и пения, особенно в течение трех летних месяцев, когда бывает большое обилие рыбы. Они сходятся обыкновенно после захода солнца и продолжают пировать далеко за полночь.
