Пляска этих народов имеет характер совершенно особенный. Когда должно начинаться это увеселение, в описанные большие празднества, то вся молодежь встает и становится во столько параллельных линий, сколько позволяют многочисленность собрания и избранное для этого место. Все пляшут одновременно, и фигуры, не имеющие недостатка в разнообразии, выделываются с большим единодушием и согласием. Такт соблюдается с удивительной верностью. Впрочем, род пляски их состоит из резких и быстрых движений всего тела, рук и ног и, сверх того, сопровождается большим шумом, потому что они бьют в ладоши и хлопают руками по разным частям своего тела. Вместе с этим кричат они по временам невнятным голосом, что называется у них песнями. Они пляшут не всегда, как мы, стоя: у них увеселением этим можно заниматься и сидя.
Дух, называемый Ганно, или Ганнулап, господствует над каждой группой Каролинских островов. По некоторым из собранных сведений кажется, что дух этот подчинен сам другому существу, несравненно высшему. Немногие пользуются преимуществом видеть его, слышать и сообщать другим его повеления и этим обязаны только ходатайству своих детей, умерших в самом младенчестве; впрочем, избранные не пользуются ни особенным уважением, ни исключительными правами. Иногда же подвержены бывают козням злого духа, обитающего в кораллах, служащих основанием этим островам. Последний завидует им в том, что они наслаждаются созерцанием ясного чела Ганно, которое для него вечно невидимо. Когда злой дух поселяется в теле избранного, то немедленно обращаются за советами к другому избранному, отведя сперва беснующегося в общественный дом, назначенный для холостых: несчастный ревет и кривляется ужаснейшим образом, катаясь по земле. Лишь только придет другой избранный, он тотчас начинает осматривать больного с величайшим вниманием в продолжение некоторого времени и потом торжественно объявляет, что им овладел злой дух и что он немедля должен приготовиться к борьбе с врагом столь могущественным. Вслед за этим он уходит и приказывает принести ему кокосов. Через несколько часов он возвращается, вымазанный, наряженный и вооруженный двумя копьями, крича, ломая себе руки и производя всевозможный шум все время, пока идет к дому больного. Входя, он прямо нападает на беснующегося, который в ту же минуту вскакивает и бросается на своего противника, чтобы уклониться от его ударов. После сильной схватки они бросают копья и оба принимаются за «гур-гур» – палки, употребляемые при пляске, и за борьбой, которая, судя по началу, должна бы быть отчаянной, следует зрелище чрезвычайно смешное: они принимаются плясать самым шутовским образом, раскидывая притом во все стороны вокруг себя кокосы, пока совершенно не утомятся и не выбьются из сил. Бой этот повторяется через разные промежутки времени, часто в продолжение многих недель сряду, пока заклинатель не останется победителем. В несчастиях советуются с такого рода вдохновенными, которые в подобных обстоятельствах стараются проникнуть в намерения Ганнулапа через посредство своих детей, умерших в младенчестве. Ответы оракулов часто бывают двусмысленны, а иногда и совершенно бессмысленны.
Островитяне ежегодно справляют в честь Ганнулапа празднества, продолжающиеся целый месяц и требующие великих приготовлений. В продолжение двух месяцев муж совсем удаляется от брачного ложа; пока длится торжество, не позволяется носить парусов на лодках, ни одна лодка не может даже отойти от берега в течение первых восьми дней, а иноземцам возбраняется приставать к острову.
Четыре дня, предшествующие великому торжеству, посвящаются на сбор такого количества зеленых кокосов, какое только можно собрать, и на изготовление из них вместе с плодом хлебного дерева различных яств. Накануне же праздника бывает большая рыбная ловля: все припасы переносятся в «лед» – обыкновенный дом, обращенный в храм Ганнулапа и который во весь год на эту только ночь запирается. На другой день между восходом солнца и полуднем все жители мужского пола, за исключением детей, собираются присутствовать при вступлении в храм через северную дверь тамола, наряженного в самые богатые и пышные одежды, ожерелья, браслеты и пр. Взор его мрачен и потуплен, в руках он держит палку, которой как бы очищает себе путь, он кажется притом погруженным в размышления и занятым единственно своим монологом, которого никто совершенно не понимает. Брат его, также богато наряженный, обходит его и вступает в храм в противоположную дверь в сопровождении почетнейших жителей острова. Все они садятся, но опять встают, как только покажется тамол, который располагается на трех прекрасных циновках, для него приготовленных, после чего уже и все прочие усаживаются на полу. По вступлении в храм главы острова храм запирается, и никто больше не впускается. Брат тамола подходит потом к припасам, берет по частице всякого кушанья, число которых простирается по крайней мере до пятидесяти. Прибавляет к тому самую большую рыбу и самый большой кокос, складывает все в корзину, сделанную из кокосовых листьев, и подносит своему брату, для которого сверх того открывает от 50 до 60 кокосов. Вслед за тем остальные припасы раздает всему собранию, садится сам подле брата своего, чтобы разделить с ним трапезу, которую ему изготовил, и в награду получает волокнистую кору всех открытых кокосов, дар большой цены по количеству веревок, которые могут быть из нее сделаны. Через полчаса празднество это, для которого требовалось столько значительных приготовлений, кончается: храм обращается опять в простой дом, общий для всех, кто захочет войти в него, расположиться в нем, спать, разводить огонь и прочее, с той только осторожностью, чтобы не коснуться пепла и не навлечь тем чары на весь остров. Этот дом или храм Ганнулапа – обыкновенный приют больных, никто, однако, не осмелится остаться в нем один, потому что здесь пребывает дух Ганно.
К постройке лодок, на которых островитяне совершают свои дальние и опасные плавания, приступают они следующим образом: желающий строить себе челнок ищет сперва по всему протяжению острова удобное для того дерево, которое покупает у владельца за несколько циновок, снастей или других предметов промысла. Он вперед уже полагается на помощь своих земляков, которые точно не отказываются пособить ему срубить дерево как можно ближе к корню; чтобы свалить его, подрубают его со всех сторон кругом до самой сердцевины и считают эту предосторожность необходимой, потому что иначе дерево при падении своем может расколоться в самом основании и сделается вовсе негодным для предположенной цели. Имея только каменные или сделанные из раковин топоры, при всех усилиях успевают они в работе своей очень не скоро и вынуждены бывают производить ее не сразу, а с промежутками времени для отдыха. Они работают день, а два следующих отдыхают. Они тщательно наблюдают, чтобы дерево, падая, не повредило других, потому что владелец их заставит заплатить за причиненный ему убыток. Срубленное совсем дерево перетаскивают веревками к берегу неподалеку от общественного дома, где оставляют его на солнце покрытым немногими ветвями в продолжение нескольких месяцев, чтобы дерево совсем высохло, а потом уже принимаются за настоящее дело.
