из которых арестовали и осудили в СССР. Значительно более удачно собирали сведения о японцах информационные подразделения таких крупных корпораций как “Армстронг-Виккерс” и дочернего предприятия “Ройял-Датч Шелл” под названием “Азиатик Петролеум”, усилия же государственных спецслужб часто не просто терпели провал, но, случалось, и заканчивались трагически. Например, в октябре 1938 года направленный в Японию лейтенант Т. Пикок просто бесследно исчез там, и больше о нем никто ничего не слышал. Очередная трагедия произошла двумя годами позже. 27 июля 1940 года сотрудники военной жандармерии Кемпейтай арестовали в Йокогаме, Кобе, Симоносеки и Нагасаки 15 англичан, среди которых был обвиненный японцами в работе на британскую разведку 56-летний корреспондент агентства “Рейтер” Мелвилл Джеймс Кокс. Неизвестно, соответствовало ли это истине, но со значительной степенью вероятности на этот вопрос можно ответить утвердительно. Во всяком случае, предшественник Кокса, капитан Малькольм Кеннеди, действительно являлся офицером СИС. Были в этом уверены и японцы. Нельзя точно сказать, как именно проходили допросы корреспондента, однако на одном из них он вылетел из окна с 12-метровой высоты и разбился насмерть. По версии японцев, англичанин сам выпрыгнул наружу, по убеждению британских официальных органов — скорее всего, был убит в другом месте и просто выброшен из окна, чтобы скрыть произошедшее. Во всяком случае, нахождение его тела на земле в шести метрах от стены здания трудно объяснить иначе, чем приданным ему сильным ускорением. Вдова Кокса обследовала его тело и заявила, что обнаружила на нем следы от 20 произведенных инъекций. Инцидент с Коксом никогда не был объяснен японцами приемлемым образом и послужил причиной резкого дипломатического протеста. Не менее резкий демарш был сделан Форин офис и по самому факту столь массового ареста британских подданных. Из 15 арестованных, помимо Кокса, 10 человек были осуждены на различные сроки тюремного заключения до 8 лет, и лишь четверо отпущены на свободу. Однако никаких дипломатических последствий этот демарш не повлек, чего нельзя сказать о последствиях в оперативной сфере.
Шанхай являлся весьма привлекательным городом для МИ(Р), а впоследствии для Исполнительного органа специальных операций. Развернутая там резидентура СОЕ подчинялась существовавшей до начала 1942 года главной резидентуре в Сингапуре. В январе 1941 года под прикрытием создания религиозной организации в Малайю прибыл из Великобритании А. Е. Джонс, получивший в Лондоне указание организовать точку в Шанхае. Он должен был поставить во главе сети главного резидента (“№ 1”), отвечающего за весь север Китая, но данные ему инструкции носили неистребимый отпечаток дилетантизма, не учитывали реальную обстановку и годились разве что для времен Первой мировой войны: “№ 1 никогда не должен контактировать с агентами. У него должны быть вторые номера, желательно англичане, для русских, японских, китайских и остальных контактов. Никто из этих № 2 никогда не должен знать, что делают остальные № 2. Если возможно, эти № 2 должны иметь заместителей, которые должны быть гражданами нейтральных государств, которые, в случае оккупации Японией Северного Китая, смогут продолжать работу по нашему поручению”[385]. В “Восточной миссии” (ОМ), как именовалось главная резидентура СОЕ в Сингапуре, на шанхайскую точку возлагали большие надежды. 7 мая 1941 года Джонс передал руководство “Восточной миссией” ее постоянному начальнику, бывшему члену муниципального совета Шанхая Валентину Сент-Джону Киллери (в некоторых источниках ошибочно — Валентин Се нт-Киллери), работавшему в Сингапуре под кодовым обозначением “0.100”, и остался у него в подчинении. Он был крайне обижен этим обстоятельством и в дальнейшем неизменно возлагал вину за провал ОМ на одного своего начальника, хотя в действительности причины этого были различны. На первом месте в их списке стояла отнюдь не личность резидента, а недостаточное финансирование, отсутствие ресурсов и опыта у работников резидентуры, а также конфликты с местным британским военным командованием, дипломатами и СИС. Кроме того, на точку СОЕ возложили явно превышающую ее возможности ответственность за ведение подрывной работы в регионе от Малайи и Гонконга до Северного Китая. Личный состав резидентуры также не соответствовал требованиям надвигавшейся войны на Тихом океане. Никто из них не имел ни специального оперативного, ни военного или дипломатического образования, которые невозможно было заменить проявленной англичанами в дальнейшем безусловной храбрости и преданности. № 1 являлся 55-летний оптовый торговец спиртными напитками У. Дж. Ганде (“0.5000”), а № 2 — 52-летний Дж. Брэнд, 56-летний Дж. Бристер, 55-летний Дж. Джек, 49-летний С. Риггс, 41-летний Э. Элиас и 65-летний У. Кларк. Все они были англичанами, то есть в случае весьма возможной японской оккупации немедленно попадали в поле зрения Кемпейтай.
Валентин Киллери
Первой задачей перечисленных работников являлась подготовка агентов из числа местных жителей, однако в реальности они сами нуждались в серьезном обучении. Точка СОЕ в Шанхае отвечала за:
1. Составление списков находящихся на городских складах товаров и установление направлений их отгрузки в случае, если таковая произойдет.
2. Проведение актов саботажа протав судоходства, на грузовых складах, пропагандистских радиостанциях противника и иных объектах.
3. Организация в свободном Китае “станции”, на которую в случае возникновения войны на Дальнем Востоке можно было бы отправлять граждан союзных государств призывного возраста.
4. Оказание помощи пропаганде союзников путем распространения слухов, расклейки листовок и прочими средствами.
Перечисленные задачи имели весьма мало шансов быть выполненными. Например, для блокирования судоходства на Хуанпу ее фарватер следовало перегородить двумя-тремя затопленными пароходами, что было абсолютно нереально. Ганде попытался начать с малого и летом 1941 года решил оказать воздействие на пронацистского журналиста концерна Херста Карла фон Виеганде, однако в последний момент из опасения вызвать скандал воздержался от этого. Судя по всему, решение являлось полностью оправданным. Традиционно нейтральный Шанхайский международный сеттльмент представлял собой весьма удобную базу для проведения разведывательной работы, поэтому имелись все основания полагать, что громкие акции подорвут позиции СОЕ сильнее, чем возможное воздействие противника. По этой же причине в сентябре 1941 года англичане отказались от попытки взрыва находившегося в порту итальянского сторожевого корабля “Эритрея”. В результате предвоенные задачи резидентуры были сведены к пропаганде и учету складских запасов в городе. 8 августа СОЕ допустил еще один просчет, на этот раз в финансировании точки. “Гонконгское объединенное разведывательное бюро” (КИБГК) снабдило резидентуру Ганде 5 тысячами фунтов на оперативные нужды, но их перевод был сделан на Шанхайский банк без каких-либо мер по прикрытию и сразу же стал известен японской разведке. Постепенно и в Лондоне, и в Сингапуре, и в Гонконге становилась очевидно, что “станция” в Шанхае не способна решать поставленные ей задачи. В первую очередь планировалось направить к Ганде инструктора, однако его прибытие в начале декабря было сорвано начавшейся войной.
