Английская консервативная печать стала в один голос натравливать общественное мнение Англии против русской демократии. Согласно ей, вожди революции оказались сплошь инородцами, не имеющими права говорить от имени России, а революционная демократия — „кучкою демагогов, замаскированных германофилов”.
(Фарбман, „Новая жизнь”, 3 мая)
Париж. Клемансо заявил: „Совет рабочих депутатов забрал себе в голову переделать на свой манер революционную дипломатию. Он усвоил программу мира „бошей”. Интриги и плутни немцев празднуют победу в петроградском Совете.”
„Радикал”: Благодаря Совету рабочих и солдатских депутатов Вильгельм ускользнёт от расплаты, и династия его будет спасена.
„Журналь де деба”: По доктрине петроградского Совета рабочих депутатов, нации, подвергшиеся варварскому нападению, должны считать себя уже счастливыми, получив назад свои родные развалины.
„Эко де Пари”: Кто же эти люди из Совета рабочих депутатов, которые так говорят с нами? Из 2000 голосующих называют не больше 3-4 имён. Кто же остальные? Где список членов Исполнительного Комитета? Верно ли, что русским газетам было воспрещено его напечатать?.. Нападают на прежний режим за его секретную политику, тайную дипломатию, — так подпишитесь же пожалуйста!
„Раппель”: Анархия может разорить один из самых богатых народов в мире... Нельзя поверить, чтобы русские силы самосохранения не возобладали над разнузданным меньшинством...
В Петроградском Совете Солдатских депутатов. Вопрос об участии в Международной социалистической конференции разрешён в 20 минут, ни одного голоса против. Вопрос о размерах пайка солдатским жёнам вызвал прения свыше трёх часов. Значит ли, что он волнует солдатских депутатов больше, чем Стокгольмская конференция? Отнюдь нет!
(„Новая жизнь”)
РЕВОЛЮЦИЯ В ЦЕРКВИ. Церковь ждёт своей революции. В своей массе духовенство не поняло случившегося переворота. Одни притаились и ждут, другие безумно порываются повернуть историю назад... Начинает идти в ногу с народом союз демократического духовенства, проводящий вполне социалистическую программу. Население само начинает церковную революцию, удаляя священников с приходов. Это явление уже наблюдается в Петрограде, в некоторых воинских частях. Но как поступили солдаты, так должны поступить и все другие миряне. Много-много мусора в церкви, надо этот мусор выбросить.
(Свящ. Ал. Введенский, „Дело народа”)
Москва. В Даниловском монастыре — длительные беспорядки. Один настоятель скрылся, новоприсланного монахи не признают и митингуют. В монастыре полный беспорядок, в кельях валяются окурки, на столах пустые бутылки.
(„Дело народа”)
Комитет Абоского Полуэкипажа. ... Надеемся, что Совет Рабочих и Солдатских депутатов положит конец этой ужасной войне... Немедленно отстранит Временное Правительство, коль найдёт нужным, которое служит только тормозом для дела революции... Покроет Заём свободы из монастырских и церковных капиталов и драгоценностей... Немедленно конфискует всё имущество бывших министров и чиновников... Немедленно переведёт бывшего царя с женою в Кронштадт... Запретит травлю против Ленина. Немедленно реквизирует типографии всех буржуазных газет, а до реквизиции даст распоряжение бойкотировать их...
(„Известия СРСД”)
Кимрский СРСД зорко следит за каждым шагом Временного Правительства. Ждём созыва Всероссийского съезда Советов, который решит вопрос о Временном Правительстве. Возмущённые бешеной травлей буржуазных газет на вождя революционного правительства т. Ленина... Боясь уступления власти из своих рук, они... Народ не должен слепо следовать за правительством, но сбросить власть капиталистов...
... Красноярский СРСД для спешного проведения в жизнь своей резолюции направил трёх делегатов в Петроград, считая всякую переписку гласом вопиющего в пустыне, тем более зная повадку Временного Правительства пропускать мимо ушей властный голос народа...
Москва. ИК СРД предупреждает население, что далеко не всякому оратору на митинге можно доверять. Все агитаторы должны быть снабжены удостоверениями от СРД с фотографическими карточками.
От Литературного отдела Агитационной комиссии при ИК СРСД. К петроградским рабочим! ... Товарищи, деревня заплатит сторицею хлебом за всё, что ей будет нужно. Но она сама ещё не знает, как нужна ей теперь прежде всего хорошая книга. Никто кроме вас не сможет и не захочет дать ей этой книги. Так за дело, товарищи!..
СТАЧКА ПРАЧЕК с 1 мая. Настроение бодрое. Есть ещё, оказывается, злостные штрейкбрехеры, которые не только работают сами, но вносят раздор в среду работниц. Товарищи! Не доверяйтесь таким двуличным людям! Мы публикуем имена изменниц рабочего дела...
Нам нужна революционная власть, а не власть либеральной снисходительности и толстовского непротивленства злу. Кто взял на себя власть, пусть найдёт в себе и силу. Нужно призвать к порядку разболтавшуюся и распустившуюся Россию.
(Д. Заславский, „День”, 5 мая)
150
Это очень парламентарно было со стороны доминирующего большинства Исполкома, что, посылая комиссию на переговоры с правительством, они вежливо включили и трёх наблюдателей от меньшинства: от большевиков — Каменева, от межрайонцев — Кротовского, и от безфракционных — Гиммера. И вот сегодня Каменев вместе со всеми ехал на эти небывалые государственные переговоры.
К десяти часам утра собрались в Таврическом дворце десять членов переговорной комиссии — Чхеидзе (совсем больной, в гриппе), Церетели, Дан, Богданов, Войтинский, длинноволосый Гоц (Чернов в Москве), молчаливый Филипповский, простоватый Пешехонов, строгий Станкевич, сдержанный Брамсон, и три наблюдателя. Чёртова дюжина, если без шофёров. Сели в три богатых, но за недели революции потрёпанных автомобиля и покатили, — не в Мариинский дворец, а для конфиденциальности князь Львов позвал к себе на квартиру.
Он жил в департаменте общих дел своего министерства — подобной второй улицы во всём Петербурге нет: короткая, позади Александрийского театра, упираясь в его задний фасад, а вся как бы дворцовая, по обе стороны две жёлто-белых линии бегущих колоннад, сдвоенных полуколонн, чередуясь с окнами, на высоту второго и третьего этажей, над глубокими арками первого — и точно равны по длине обе симметричные стороны улицы, торжественной и даже днём почти пустынной.
Поднялись по департаментской лестнице, своими пальто заняли совсем не малую вешалку в коридоре. В приёмной увидели солдатский караул, — но солдаты сидели в креслах и курили махорку, вниманья не подавая новопришедшим. О них доложил чиновник. Всей гурьбой, в непритязательных пиджаках, ввалились в гостиную с голубой атласной обивкой мебели — и оказались против министров всего троих: кроме князя — лишь Некрасов и Терещенко.
Только троих?..
Но, значит, другие бы мешали.
Ясно стало, что сочетание не случайное: здесь перед ними — действующее ядро правительства. Кроме Керенского, которому неудобно.
Широко расселись на мягких диванах и в креслах, а на лакированные столики подносили исполкомовцам кому чай, кому кофе в фигурных чашечках с орнаментальными ручками. Ничего, в этой картине было что-то от Великой Французской.
Рыхлый князь Львов с двумя напряжённо-поворотливыми министрами готовы были слушать. А Исполком и приехал читать свою платформу. Но не зябнущий, сгорбленный Чхеидзе, а конечно Церетели, — он занял, без гласного избрания, место безусловного лидера ИК. Да он с Даном и записывал эту платформу сегодня утром: прошлой ночью, измученные, не могли составить начисто.
Итак, наш первый пункт (сразу главный, и на убой Милюкову): деятельная внешняя политика, открыто ставящая своей целью скорейшее достижение мира — на началах самоопределения народов, без аннексий и контрибуций! И переговоры с союзниками для пересмотра договоров!
Все лозунги, крикнутые на тысячах митингов, тут были сжаты в один снаряд, и продырявленная падала вся политика Милюкова и лакейство перед союзниками. (Вчера Гиммер со Стекловым предлагали и посильней, да ИК отверг.) Каменев наблюдал с удовольствием.
Не вздрогнули министры, не откинулись, не запротестовали. И даже — Львов понимающе кивнул. А Некрасов — горел встречным взглядом. Он только должен был держаться в министерских приличиях, а по духу-то он был почти советский.
Милюкова — они уже сговорились сдать?
Но сколько же образумляющих ударов должно было прийтись по их головам за эти два месяца, чтобы размягчить их так к сегодняшнему дню! (Владимир Ильич будет доволен этим наблюдением.) Не без влияния остались тут и крайние лозунги большевиков, ещё и до Ленина, когда их Каменев выдвигал. В те дни он самостоятельно угадывал и выражал эту линию публично, именно это он и говорил в конце марта на Всероссийском совещании советов, когда и ИК далеко не был согласен, — а вот теперь это вносится как само собой разуменное, и даже министры кивают головами. Мы не замечаем в течении дней, а революция быстро идёт вперёд.
