ему правдоподобный источник знаний, которыми он уже обладал.
— Не знаю, где они их взяли, хотя, если бы мне пришлось гадать, Рейнбоу-Уотерс или Жингбо, вероятно, реквизировали их у рыболовного флота Уинг-Лейк, — продолжил артиллерист, — но они развешивают ужасно много сетей. Они используют их, чтобы спрятать свои угловые пушки. Похоже, они передвигают орудия только под покровом темноты, когда только могут, и натягивают сетку над своими новыми позициями. Затем они покрывают ее срезанными ветками, травой, чем угодно, чтобы она сливалась с фоном. — Он пожал плечами. — Ни у кого раньше не было воздушных шаров, так что никто никогда не нуждался в таком укрытии над головой. Хотя я мог бы пожелать, чтобы этим людям потребовалось немного больше времени, чтобы придумать это.
— Мы с тобой оба такие, — кисло согласился Грин-Вэлли.
— Они также лучше прячут свои полевые орудия, — продолжил Охэнлин после вдумчивого глотка виски. — Они уже помещали их под верхнее укрытие, чтобы защитить их от наших углов, но они больше заботились о том, чтобы высоко сложить мешки с песком, чем о том, чтобы попытаться спрятать их. Теперь они наваливают на них еще больше срезанной зелени, где бы это ни работало. Там, где этого не происходит, похоже, что они натягивают брезент, а затем покрывают его грязью. Или просто складывают грязь без брезента, когда у них есть время. — Он пожал плечами. — Это дает им как маскировку, так и лучшее прикрытие, и они довольно осторожны с обтеканием контуров. Они не дают моим парням в корзинах много острых углов и вертикальных теней. Мои наблюдатели все еще замечают их много, но есть большая разница между «много» и «все».
Грин-Вэлли снова кивнул. Охэнлин, безусловно, был прав насчет скорости, с которой учились харчонгцы. Первые несколько раз, когда они пытались спрятать свои окопанные полевые орудия под брезентом, они просто накидывали на них брезент. Это помогло не так сильно, как они, очевидно, надеялись, поэтому они начали использовать брезент большего размера и растягивать его дальше, поверх неправильных округлых форм, прежде чем нанести грязь, чтобы смешать их с фоном.
— Честно говоря, я меньше беспокоюсь о полевых орудиях, чем о чертовых ракетных установках, — сказал Охэнлин гораздо более мрачно. — Это был действительно ужасный понедельник. Мы не должны были позволить этому случиться.
— Время от времени другая сторона делает что-то правильно, Артимис, — сказал Грин-Вэлли. — И в случае с Рейнбоу-Уотерсом это будет происходить намного чаще, чем нам хотелось бы. Вы и ваши «пушечные собаки» — и ваши воздушные шары — спасаете много жизней, и я знаю, что вы хотели бы спасти их всех, но вы не можете.
Охэнлин несколько секунд смотрел в свой стакан с виски. Грин-Вэлли точно знал, что он видел, и это был не стакан виски. Это были разорванные и искалеченные тела солдат двух пехотных батальонов, которые были застигнуты на марше харчонгским ракетным обстрелом при подходе. В общей сложности они потеряли почти семьсот человек, более тридцати процентов от своего состава, и им повезло, что не было хуже.
— Как это произошло? — тихо спросил барон. — Я прочитал отчет полковника Тиминса, но мне все еще не ясны детали.
— Харчонгцы также прячут свои чертовы мобильные ракетные установки под брезентом и сеткой, — ответил Охэнлин. — Спрятать переоборудованные грузовые фургоны гораздо проще, чем угловые пушки, и они держат их под прикрытием до тех пор, пока они им не понадобятся. Я почти уверен, что они натягивают брезент достаточно высоко над землей, чтобы пусковые установки могли забраться под них и прицелиться этими проклятыми штуками до того, как снимут свой камуфляж. В нужный момент они срывают брезент, запускают ракеты и убегают в свои окопы. — Он пожал плечами.
— Что хуже всего в этом, так это то, что мои ребята на воздушных шарах точно видят, что они делают, но у нас недостаточно времени, чтобы сообщить нашей артиллерии, чтобы она открыла огонь по пусковым установкам, прежде чем они запустят ракеты. Мы уничтожаем каждую пусковую установку, которую они нам показывают, но мы получаем их слишком много постфактум, и, честно говоря, не вижу хорошего способа остановить эту конкретную тактику.
— Я тоже, — сказал Грин-Вэлли через мгновение, и, черт возьми, это было то, что он этого не сделал. — Думаю, лучшее, что мы можем сделать, это попытаться затруднить им обнаружение наших подходов. Может быть, еще дымовые снаряды. И я уже дал понять, что хочу, чтобы как можно больше приближающихся маршей было совершено под покровом темноты. Знаю, что ночи в это время года не очень длинные, но если ублюдки с другой стороны умудряются перебрасывать артиллерию и откапывать ее обратно между сумерками и рассветом, мы, по крайней мере, должны быть в состоянии переместить наши войска к их точкам подхода, пока они это делают.
— Да, милорд.
— Применяют ли они это… свое осознание маскировки к другим аспектам своих позиций?
— Они пытаются это сделать, но скрыть линию траншей гораздо труднее. — Охэнлин тонко улыбнулся. — Они могут быть в состоянии скрыть отдельные опорные пункты, но мы достаточно хорошо знаем, где они находятся, чтобы сорвать любую маскировку при нашей первоначальной бомбардировке.
— Хорошо. — Грин-Вэлли удовлетворенно кивнул, затем выпрямился на стуле и вытащил папку из верхнего ящика своего стола.
— Хорошо, две вещи. Во-первых, два корабля «Виктори» вчера начали разгрузку в Раншейре, и речные баржи сейчас направляются сюда. Первые из новых снарядов должны прибыть примерно после следующей пятидневки. — Глаза Охэнлина расширились, и Грин-Вэлли улыбнулся, когда артиллерист внезапно выпрямился. — Доктор Ливис и герцог Делтак сделали так, что мы гордимся ими. Они запустили их в серийное производство и задержали первоначальные поставки, чтобы убедиться, что у нас с вами не было шанса выдать секрет, используя горсть здесь и горсть
