Запрягаемый драконом трейлер имел пятьдесят футов в длину и девять футов в ширину, что обеспечивало место для небольшого спального отсека на одном конце, немного большего рабочего кабинета и очень большого отделения для карт с рабочими местами для сотрудников и клерков. Это обеспечивало защищенный от непогоды мобильный штаб, который был намного эффективнее, чем все, чем обладал Грин-Вэлли раньше, и это также было еще одним признаком неуклонно растущей изощренности имперской чарисийской армии.
Теперь он шел впереди через картографический отсек, где его сотрудники выкладывали последнюю информацию, в более уединенный кабинет с капитаном Слокимом, следовавшим за ними по пятам.
— Присаживайтесь, — пригласил барон, указывая на стул, расстегивая пояс с револьвером и вешая его на вешалку в углу. — Постарайся найти нам что-нибудь поесть, Брайан, — продолжил он, обращаясь к Слокиму. — Я почти уверен, что у нас с генералом будет рабочий ужин.
— Да, милорд. — Слоким отдал честь, затем удалился, закрыв за собой дверь, в то время как Охэнлин принял приглашение Грин-Вэлли и сел. Барон прошел мимо него, с благодарностью опустился в сделанное на заказ вращающееся кресло за письменным столом и открыл нижний ящик стола. Он достал бутылку чисхолмского виски и два стакана и щедро налил.
— Хорошая штука, — сказал он, протягивая одну своему подчиненному, и Охэнлин усмехнулся. Затем его брови поднялись после того, как он сделал глоток.
— Это хорошо, — сказал он.
— Мне его прислал сейджин Мерлин. — Грин-Вэлли сделал глоток из своего бокала. — Этот человек неестественно хорош практически во всем, даже в выборе виски.
— И слава Богу за него, — искренне сказал Охэнлин.
Грин-Вэлли серьезно кивнул, и правда заключалась в том, что Артимис Охэнлин знал гораздо больше о вкладе Мерлина Этроуза в Чарис, чем когда-либо подозревало большинство людей за пределами внутреннего круга. В свои сорок два года он был немного старше Грин-Вэлли, и он был протеже и младшим коллегой доктора Ражира Маклина в королевском колледже, когда сейджин Мерлин появился в Теллесберге. Таким образом, он знал источник новых «арабских цифр», и он знал, что Мерлин сыграл важную роль — хотя даже он не совсем понимал, насколько важную — во многих последующих блестящих теоретических открытиях Маклина.
Он также помог усовершенствовать немало из этих прорывов, включая изобретение логарифмической линейки. Он продолжал помогать Алфриду Хиндрику и Алдасу Разуэйлу в создании методов непрямого огня артиллерии ИЧА и лично предложил логарифмические линейки специального назначения, соответствующие баллистическим характеристикам каждой марки и модели оружия. И если бывали моменты, когда Грин-Вэлли думал, что Охэнлина действительно следовало назначить к Истшеру или Хай-Маунту, учитывая тот факт, что он сам, вероятно, разбирался в новой артиллерии даже лучше Охэнлина, у него даже не было соблазна отказаться от него.
— Итак, — сказал он сейчас, ставя стакан с виски и откидываясь на спинку стула, когда нашел свою трубку и начал набивать ее, — насколько все плохо?
— Я бы не сказал, что это было плохо, милорд, — задумчиво сказал Охэнлин, откидываясь назад со своим стаканом виски. — Это просто… менее хорошо, чем было.
Это, конечно, один из способов выразить это, — размышлял Грин-Вэлли. — Его армия Тарика отбросила отряд «Сент-Базлир» Рейнбоу-Уотерса более чем на сто миль с момента начала своего наступления. На самом деле, если считать Эялтин, он прогнал отряд повелителя конницы Йеллоу-Скай на запад более чем на сто семьдесят миль. Однако Рейнбоу-Уотерс никогда не собирался удерживать Эялтин. Предполагалось, что бригада повелителя пехоты Морнинг-Стар 23-й дивизии Йеллоу-Скай будет медленно отступать, сдерживая Грин-Вэлли, пока основные позиции могущественного воинства готовятся к атаке, и — надеясь побудить Грин-Вэлли продемонстрировать любые новые трюки, которые союзники могли придумать до настоящего сражения. К несчастью для надежд Рейнбоу-Уотерса, за одну безлунную ночь инженеры армии Тарика перебросили не менее четырех понтонных мостов через реку Хилдермосс к югу от Эялтина. Две полные бригады конной пехоты пересекли их незадолго до рассвета, продвинулись на двадцать миль, затем повернули на север, чтобы перерезать шоссе Эялтин-Лейк-Сити к западу от города. В совокупности они превосходили единственную бригаду Морнинг-Стар численностью почти в четыре раза, и их сопровождали как их собственные минометные отделения, так и четыре батареи новых 4-дюймовых полевых орудий с казенной частью. Они закрыли вход в мешок, не оставив пути для бегства повелителю пехоты, а «пушечные собаки» Охэнлина стерли в порошок поддерживающую артиллерию Морнинг-Стар, прежде чем атаковала пехота.
Никогда не было никаких сомнений в том, что должно было произойти потом, но упорный отказ харчонгцев сдаться был зловещим показателем боевого духа могущественного воинства. Пехота Грин-Вэлли была вынуждена очищать укрепления Морнинг-Стар с помощью огнеметов и ранцевых зарядов буквально бункер за бункером, и в процессе он потерял почти шестьсот человек. Это составляло всего около тринадцати процентов потерь харчонгцев, но он понес их на совершенно изолированной позиции, лишенной всякой дальнобойной артиллерийской поддержки, в то время как его собственная артиллерия и штурмовые колонны пользовались преимуществом наблюдения с воздуха. На самом деле он не хотел думать о том, что, вероятно, произойдет, когда он столкнется с основными позициями харчонгцев.
Он сделал это сейчас, и хотя после опыта с Эялтином это было не так больно, как он боялся, это было достаточно больно.
— В основном это просто потому, что Рейнбоу-Уотерс быстро учится, милорд, — продолжил Охэнлин. — Хуже того, похоже, что он поощрял многих своих старших офицеров к тому, чтобы они тоже быстро учились. Они выяснили многое из того, что подразумевает корпус воздушных шаров, и они используют то, что они поняли, с хорошими результатами.
Грин-Вэлли серьезно кивнул. Он уже знал почти все, что Охэнлин собирался ему рассказать, но не смог бы объяснить, откуда у него это знание. Так что было хорошо, что Охэнлин, один из самых умных людей, которых он когда-либо встречал, собирался предоставить
